Сыновья и любовники - Лоуренс Дэвид Герберт (книги полные версии бесплатно без регистрации TXT) 📗
— Она тебе нравится?
— Да, — не вдруг ответила миссис Морел.
— Она пока стесняется, мам. Ей непривычно. Здесь ведь не так, как у ее тетушки.
— Конечно, мой мальчик, и ей, должно быть, нелегко.
— Ну да. — Он вдруг нахмурился. — Хоть бы она так ужасно не важничала!
— Это только поначалу, мой мальчик. От неловкости. Это пройдет.
— Верно, мама, — с благодарностью согласился Уильям. Но чувствовалось, он все еще озабочен. — Знаешь, мам, она ведь не такая, как ты. Она несерьезная и думать не умеет.
— Она молода, мой мальчик.
— Да, и у ней не было хорошего примера. Ее мать умерла, когда она была совсем ребенком. С тех пор она живет с теткой, которую терпеть не может. А отец у нее гуляка. Никто ее не любил.
— Вот как! Что ж, тем больше ей нужна твоя любовь.
— А значит… придется ей многое прощать.
— Что ж такого ей надо прощать, мой мальчик?
— Не знаю я. Иногда она кажется пустой, но ведь надо помнить, некому было развить то хорошее, что в ней заложено глубже. И потом она от меня без ума.
— Это всякий видит.
— Но знаешь, мама… она… она не такая, как мы. Эти люди, среди которых она живет… у них, по-моему, другие устои.
— Не надо судить слишком поспешно, — сказала миссис Морел.
Но ему, видно, было неспокойно.
Однако утром он распевал и весело носился по дому.
— Привет! — крикнул он, сидя на лестнице. — Ты встаешь?
— Да, — слабо донесся ее голосок.
— Веселого Рождества! — прокричал он ей.
Из спальни донесся ее милый, звенящий смех. Но и через полчаса она еще не сошла вниз.
— Она тогда правда встала, когда сказала? — спросил Уильям сестру.
— Да, встала, — ответила Энни.
Он подождал немного, потом опять подошел к лестнице.
— Счастливого нового года, — сказал он.
— Спасибо, милый! — донесся издалека смеющийся голос.
— Поживей! — взмолился он.
Был уже почти час дня, а он все ждал ее. Морел, который всегда вставал еще до шести, глянул на часы.
— Ну и чудеса! — воскликнул он.
Все, кроме Уильяма, позавтракали. Опять он подошел к лестнице.
— Может, тебе послать туда пасхальное яичко? — крикнул он довольно сердито. Она в ответ лишь рассмеялась. Все ждали, что после столь долгих приготовлений их взорам предстанет нечто волшебное. Наконец она появилась, в блузке и юбке, и выглядела в этом наряде очень мило.
— Неужели ты и впрямь столько времени прихорашивалась? — спросил Уильям.
— Мордастик, милый, такие вопросы не задают, правда, миссис Морел?
Поначалу она строила из себя важную даму. Когда она пошла с Уильямом в церковь, он в сюртуке и шелковом цилиндре, она в сшитом в Лондоне костюме и с мехом, Пол, Артур и Энни думали, что каждый в восхищенье станет кланяться до земли. А Морел стоял на дороге в своем выходном костюме, смотрел на эту щегольскую пару и чувствовал себя отцом принца и принцессы.
И, однако, не такая уж важная персона она была. Уже год она служила в одной лондонской фирме то ли секретаршей, то ли конторщицей. Но у Морелов она разыгрывала из себя королеву. Она сидела и позволяла Полу и Энни, точно слугам, всячески ей угождать. С миссис Морел она обходилась довольно бойко, а с Морелом покровительственно. Но через день-другой она сбавила тон.
Уильям всегда приглашал Пола и Энни, когда шел прогуливаться со своей невестой. Так было гораздо интересней. А Пол и вправду искренне восхищался Цыганкой; мать даже с трудом прощала ему его постоянное стремленье услужить девушке.
На второй день, когда Лили сказала: «Ох, Энни, ты не знаешь, куда я подевала свою муфту?», Уильям заметил:
— Ты же знаешь, она в спальне. Зачем спрашивать Энни?
И, сердито поджав губы. Лили сама пошла в спальню. Но Уильяма возмущало, что она превращает его сестру в служанку.
На третий вечер Уильям и Лили сидели вдвоем в гостиной у камина, не зажигая света. Без четверти одиннадцать они услышали, что миссис Морел разгребает кочергой уголь в плите. Уильям вышел в кухню, за ним его любимая.
— Уже так поздно, ма? — спросил он. Мать сидела одна.
— Нет, не слишком поздно, мой мальчик, но обычно я поздней не засиживаюсь.
— Тогда, может, ты пойдешь спать? — предложил он.
— И оставлю вас вдвоем? Нет, мой мальчик, это не в моих правилах.
— Ты нам не доверяешь, ма?
— Доверяю или нет, а я вас не оставлю. Если хотите, можете посидеть до одиннадцати, а я почитаю.
— Иди ложись. Лили, — сказал Уильям своей нареченной. — Нельзя заставлять маму ждать.
— Энни не погасила свечу, Лили, — сказала миссис Морел. — Я думаю, вам будет видно.
— Да, благодарю вас. Спокойной ночи, миссис Морел.
У лестницы Уильям поцеловал свою возлюбленную, и она пошла наверх. А он вернулся в кухню.
— Ты нам не доверяешь, мам? — повторил он не без обиды.
— Мальчик мой, говорю тебе, не в моих правилах оставлять молодого человека с девушкой одних внизу, когда все остальные уже спят.
И пришлось ему удовольствоваться этим ответом. Он поцеловал мать и пожелал ей спокойной ночи.
На Пасху он приехал один. И уж тогда без конца толковал с матерью о своей возлюбленной.
— Знаешь, мам, когда я не с ней, я про нее и не вспоминаю. И если б никогда больше не увидел ее, то и не вспомнил бы. Но вот вечерами если я с ней, я от нее без ума.
— Странная любовь для женитьбы, — сказала миссис Морел, — если только так она тебя и держит.
— И вправду чудно! — воскликнул Уильям. Его самого это тревожило и озадачивало. — Но все-таки… нас теперь так много связывает, не могу я от нее отказаться.
— Тебе лучше знать, — сказала миссис Морел. — Но если все так, как ты говоришь, я б не назвала это любовью… во всяком случае, не очень-то это похоже на любовь.
— Ох, не знаю я, мама. Она сирота, и…
Так они и не могли ни на чем сойтись. Сын был озабочен, неспокоен. Мать — сдержанна. Все его силы, все деньги уходили на его нареченную. Приехав домой, он едва мог позволить себе свозить мать в Ноттингем.
На Рождество, к великой радости Пола, ему прибавили жалованье — теперь он будет получать десять шиллингов. Он был вполне доволен своей службой у Джордана, но здоровье его страдало от долгого рабочего дня и сидения взаперти. Мать, в чьем сердце и помыслах он занимал все больше места, гадала, как бы ему помочь.
По понедельникам во вторую половину дня он не работал. В мае, в один из понедельников, когда они вдвоем сидели за завтраком, мать сказала:
— По-моему, день будет прекрасный.
Пол взглянул удивленно. Что-то крылось за ее словами.
— Знаешь, мистер Ливерс переехал на новую ферму. Ну, и на прошлой неделе он просил меня навестить миссис Ливерс, я пообещала прийти вместе с тобой, если будет хорошая погода. Пойдем?
— Мамочка, хорошая моя, да это чудесно! — воскликнул он. — Сегодня прямо после обеда и пойдем?
Веселый, довольный, он поспешно зашагал на станцию. По дороге на Дерби искрилось росой вишневое дерево. Алела старая кирпичная ограда парка, весна разгоралась зеленым пламенем. И круто изгибающаяся шоссейная дорога, покрытая еще по-утреннему прохладной пылью, в узорах солнечного света и тени была безмятежно тиха и спокойна. Деревья величаво склоняли свои широкие зеленые плечи; и, сидя на складе, мальчик все утро представлял себе весеннее раздолье на воле.
Когда в обед он вернулся домой, мать была заметно взволнована.
— Мы идем? — спросил он.
— Как только буду готова, — ответила она.
Вскоре он встал из-за стола.
— Поди оденься, а я вымою посуду, — сказал Пол.
Она послушалась. Сын вымыл кастрюли, привел кухню в порядок и достал материнские сапожки. Они оказались совсем чистые. Миссис Морел была из тех изящных от природы людей, которые могут пройти по грязи, не замарав туфель. Но в обязанности Пола входило их чистить. То были козловые сапожки за восемь шиллингов. Он же считал их самой элегантной обувью на свете и чистил их с таким благоговением, словно то были цветы.
