Десница великого мастера - Гамсахурдиа Константин Семенович (читать книги полностью .txt) 📗
— Если ты не скажешь нам, куда хочешь ехать, мы не выполним твоего приказания, — сказал он царю. — Тебе говорят, не болтай лишнего! Сбегай за Уши-шараисдзе и сейчас же доставь его сюда. Хочу ехать сегодня ночью в Зедазени…
— Арагва сегодня как бешеная, невозможно проехать в Зедазени, — увещевал седой Китеса.
— Убей всех нас троих, если тебе угодно, но сегодня ночью мы не отпустим тебя в Зедазени.
Габо положил седло на землю и воскликнул:
— Мы переплывем Арагву! Мы исполним любое твое желание!
— Нет, вы не сможете меня заменить…
— Тогда делай с нами, что хочешь. Не будем седлать коня, — сказал Габо и унес седло.
Китеса стал на колени перед Георгием, умолял его во имя дружбы, просил не оскорблять хлеба-соли и, наконец, заклинал царя памятью матери.
Георгий больше всего на свете любил свою мать. И он смягчился.
— Тогда уходите от меня все, хочу остаться один, — заявил он твердо.
— Ты наш повелитель, розами да будет усеян путь твой, — ответил ему Китеса.
XXVII
Шел Георгий и бормотал непонятные слова. Друзья шагали за ним поодаль. Они видели, как он угрожал кому-то. Прячась за каменные заборы, они следили, куда пойдет царь.
Георгий пересек площадь и свернул влево к дворцу Хурси. Тут все трое вспомнили слухи, ходившие по Мцхете: царь живет с Шореной Колонкелидзе.
Посмотрели друг на друга и отстали от него. Георгий вошел во фруктовый сад. Он взглянул на луну, стоящую над горой Зедазени. Как заснеженные, стояли персиковые и яблоневые деревья, легкий ветерок тихо шептался в их верхушках. Под деревьями трепетали, узорчатые тени ветвей, и идущему по тропинке казалось, что земля колышется.
Запах земли, запах перезимовавших и набиравших новые соки корней, тонкий аромат цветущих персиков разливался вокруг. От выпитого вина Георгий чувствовал прилив необычайной смелости. В эту минуту ему были нипочем и царица и Мелхиседек. Ему было безразлично, что будут о нем говорить злые языки во дворце.
Яркие светильники мерцали во дворце Хурси.
«Наверное, Шорена вернулась из Зедазени», — подумал он.
— Не только с Гиршелом, но даже с отцом моим, Багратом Куропалатом, если бы он поднялся из могилы, даже с ним я не стал бы считаться, — громко произнес Георгий.
На высоком небе звезды нежно мигали фиалковыми ресницами. Георгий чувствовал себя счастливым.
…Он был еще юношей, когда наставник и Мелхиседек женили его на Мариам. Ему навязали ее, как навязывают свахи рябую невесту деревенскому парню.
Он ее никогда не любил!
Георгий осматривал сверкавший белизной фруктовый сад. Вино и нежный аромат цветов обволакивали его сердце. Он опять взглянул на окна дворца, чтобы окончательно убедиться, что Шорена вернулась.
Георгий вошел во двор дворца Хурси. Конюшня была открыта, флигель разрушен, и лишь огромная каменная лестница оставалась нетронутой.
Он достиг середины лестницы, не встретив ни слуг, ни собак.
«Нечего сказать, хорошо стережет пховских пленниц полоумный монах Афанасий», — подумал Георгий. Он пожалел, что не попытался раньше проникнуть переодетым в этот дворец.
Оставалось пройти всего несколько ступенек, как вдруг на балкон вышел гепард и остановился на верху лестницы. Фосфорическим блеском сверкали глаза хищника. Георгий удивился, что ручной гепард Хурси до сих пор еще жив.Он поднялся двумя ступеньками выше. Гепард спокойно двинулся к нему навстречу. Георгий был без панциря и потому невольно схватился за рукоять меча.
Какая— то молодая женщина вышла за гепардом. Увидев чужого, она испугалась. Гепард приблизился к Георгию и, как пес, обнюхал его колени.
Георгий хотел левой рукой приласкать зверя, но гостеприимство гепарда показалось ему все же подозрительным.
Правой рукой он приготовил меч.
— Не бойтесь, батоно, он не тронет! — крикнула женщина, стоящая на верху лестницы.
Георгий смутился: женщина сочла его трусом. Он поднялся на балкон. Женщина в платке кизилового цвета показалась ему знакомой.
— Добрый вечер! — приветствовал ее гость.
— Вам кого угодно? — спросила женщина.
— Хозяйку этого дома! — ответил Георгий.
— Хозяйку этого дома? — удивилась она. — Хозяйка давно уже уехала к сарацинам, — добавила она после короткого молчания.
— Кто сейчас живет во дворце?
— Мы — пховские пленницы.
— Ты кто такая, девушка?
— Служанка дочери эристава.
— А где сама Шорена, госпожа твоя?
— Шорену и ее прислужниц наш духовник повез в Зедазени.
— Как твое имя, девушка?
— Вардисахар, сударь.
Георгий слышал про эту женщину и оглядел ее внимательно.
— А кто будешь ты сам, сударь?
— Я скороход царя Георгия. Глахуна Авшанидзе мое имя.
Упоминание о царе привело женщину в волнение.
— Пожалуйте сюда, — сказала она, почтительно приглашая гостя в. большую залу.
В четырех углах залы горели высокие, в человеческий рост, подсвечники. В нишах светились восковые свечи. Стены были украшены оленьими рогами и шкурами. Вдоль стен виднелись раскрытые лари и сундуки. Посередине залы стоял серебряный столик, а на нем — развернутый свиток.
Вардисахар подвела гостя к этому столику и предложила ему стул.
Георгий без стеснения заглянул в свиток.
— Что это такое?
— Это список приданого дочери эристава. Вардисахар внимательно оглядела гостя. По его
одежде она заключила, что он из простых, и потому повела с ним откровенную беседу.
Приданое Шорены, по-видимому, приводило ее в восторг. Она перебирала вещи и без умолку болтала, расхваливая свою госпожу.
— Шорена нежна сердцем и прекрасна лицом. Она одинаково добра к великим и к малым, кротка как женщина и мужественна как воин. Судьба изменила моим господам. Лазутчики донесли царю на Колонкелидзе, всуе обвинили его в измене…
Она принялась бранить Звиада-спасалара, который разрушил Кветарский замок. Несчастного эристава ослепили без вины! Чиабера, жениха дочери эристава, убил Звиад. Сам царь хочет жениться на Шорене, но Мелхисе-дек и царица мешают этому. Но бог все же не оставит Шорену без своей милости…
Вардисахар начала рассказ и про свою жизнь.
— И я когда-то была счастлива. Аланский царь считал меня своей невестой. (Она скрыла, что была наложницей аланского царя, не сказала и о том, что Чиабер отравил его.)
Но вдруг она прекратила болтовню. — А все же, какое у тебя дело к Шорене? — спросила она.
— Мне приказано доложить ей об этом лично.
— Тогда подожди немного. Она скоро вернется. Георгий не знал, что бы он стал говорить, если бы
Шорена вдруг вошла.
Из беседы Георгий понял, что девушка не знает о том, как сильно разлилась Арагва.
— Всю неделю я не выходила из дому. Пересчитываю и убираю приданое Шорены. Завтра ждем приезда Гурандухт, — сказала Вардисахар и подвела гостя к открытым сундукам.
С благоговением показывала она церковную утварь: иконы, окованные золотом, кресты в серебряных ларцах, усыпанные крупными рубинами и сапфирами.
Достала крест, унизанный крупными жемчугами, библию и псалтырь, украшенные цветными миниатюрами.
Открыла шкатулку из слоновой кости, достала серьги из бадахшанских рубинов, из нишабурской бирюзы, золотые витые цепочки с подвесками.
Надела на себя изумительное ожерелье из розового аметиста и кольца с багряными, желтыми и бледно-розовыми яхонтами. Поставила зеркала в инкрустированных золотом рамах и примеряла перед ними серьги. Она рассчитывала одним видом этих драгоценностей ослепить «простолюдина» в грубой одежде.
Когда благородные камни засверкали на Вардисахар, ее и без того красивое лицо озарилось их чудесным блеском. Ее восторг перед этими украшениями был беспределен.
Потом она открыла большой ларь, орнаментированный крестами, достала оттуда золотые пиалы, чаши и подносы из литого серебра, лекифы с горлышками, как журавлиные шеи.
Георгий взял в руки золотую пиалу. На ней были изображены олени: самцы и самки попарно следовали друг за другом. Их разделяли какие-то чудовищные человеческие фигуры с волчьими мордами.
