Доводы рассудка - Остин Джейн (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации txt) 📗
Элизабет от него отвернулась; леди Рассел его не заметила; кажется, довольно поводов, чтобы Энн ему выказала внимание.
Еще раньше она обещала миссис Смит провести с нею вечер; однако, заглянув к ней на минутку, она просила об отсрочке, твердо обещая подольше посидеть у ней завтра. И миссис Смит со всевозможным добродушием ее отпустила.
– Только с условием, – сказала она. – Завтра вы мне все подробно расскажете. С кем это вы идете?
Энн всех назвала. Миссис Смит ничего не ответила; но прощаясь, она сказала с видом важным и вместе лукавым:
– Ну что ж. От души желаю вам насладиться музыкой. И смотрите же, завтра не обманите меня. У меня есть предчувствие, что недолго осталось мне вас у себя принимать.
Энн смешалась; но, с минуту постояв в нерешительности, она принуждена была (с легким сердцем, однако) поспешить прочь.
ГЛАВА XX
Сэр Уолтер, две его дочери и миссис Клэй явились в концерте первые из всей компании; и приготовляясь ждать леди Дэлримпл, они обосновались подле одного из каминов в Осьмиугольной гостиной. Не успели они там поместиться, как дверь снова отворилась и вошел капитан Уэнтуорт. Энн оказалась к нему ближе всех и, сделав несколько шажков в его сторону, тотчас с ним заговорила. Он собирался лишь поклониться и пройти мимо, но услышав ее ласковое: «Здравствуйте, как вы поживаете?» – изменил своему намерению, остановился и предложил в ответ несколько вопросов, невзирая на грозных папеньку и сестрицу у нее за спиной. То обстоятельство, что они были за спиною Энн, придавало ей мужества: она не подозревала о выражении их лиц и могла бестрепетно исполнить все, что задумала.
Пока она разговаривала с капитаном Уэнтуортом, слуха ее вдруг коснулся шепот отца и Элизабет. Слов она не различала, но догадалась о предмете; и по сдержанному поклону капитана Уэнтуорта она заключила, что и отец ее почел за благо кивнуть, таким образом признавая знакомство, а бросив назад косвенный взгляд, она успела заметить, как сама Элизабет чуть присела в маленьком книксе. Хоть и запоздалый, и вымученный, и нелюбезный, кникс этот был все же лучше, чем ничего, и на душе у Энн полегчало.
После замечаний о погоде, о Бате, о концерте беседа не клеилась и стала наконец перемежаться столь долгими паузами, что Энн всякую минуту боялась, что вот сейчас он уйдет; он, однако, не уходил; он не спешил с нею расстаться; и вдруг, набравшись духу, с легкой улыбкой, чуть покраснев, он сказал:
– Я почти вас не видел с того самого дня в Лайме. Боюсь, вы пострадали от потрясения, тем более что тогда умели ему противостоять.
Она уверила его, что не пострадала.
– Ужасный час, – сказал он. – Ужасный день! – И он провел рукой по глазам, словно отгоняя непосильное воспоминание, но тотчас снова улыбнулся и прибавил:
– А ведь все это было не напрасно; следствием явились события отнюдь не ужасные. Когда в вас достало мужества сообразить, что всего разумней послать за доктором Бенвика – могли ли вы догадываться, что именно ему всего важнее будет выздоровленье Луизы?
– Уж конечно, я не догадывалась. Но, кажется… я надеюсь, они будут счастливы. Оба люди благородные и с добрым характером.
– Да, – сказал он, глядя не прямо ей в глаза. – Но на этом, полагаю, сходство кончается. От всей души я желаю им счастья и радуюсь его предвестиям. Дома они не столкнулись с трудностями, препятствиями, капризами, проволочками. Мазгроувы верны себе, добры и великодушны и пекутся только о благополучии дочери. Это все предвещает счастье; больше, пожалуй, чем…
Он запнулся. Он словно что-то вдруг вспомнил, и его охватило то же чувство, которое бросило Энн в краску и заставило потупиться. Прочистив горло, он, однако, продолжал так:
– Признаюсь, в них замечаю я неравенство – и, пожалуй, в чем-то не менее важном, чем характер. Я считаю Луизу Мазгроув милой, очаровательной девушкой и неглупой к тому же. Но Бенвик есть нечто большее. Он умен, начитан, и, признаюсь, его к ней любовь меня удивляет. Ну, будь она следствием благодарности, полюби он Луизу, почтя себя ее избранником, тогда бы дело другое. Но у меня нет повода это подозревать. Напротив, он загорелся сам по себе и вдруг. Такой человек, и в его положении! С сердцем истерзанным, раненым, почти разбитым! Фанни Харвил была существо необыкновенное, и ее он любил всей душой; от такой преданности и к такой женщине не излечиваются. Нет, он не мог излечиться.
Но дав себе отчет то ли в том, что друг его излечился, то ли в чем-то еще, он не стал продолжать; Энн же, несмотря на пресекающийся голос, которым произнесены были последние фразы, несмотря на шум в гостиной, почти непрестанное хлопанье двери и жужжанье входящих гостей, различила каждое слово и была поражена, осчастливлена, смущена, дыхание ее участилось, и тысячи мыслей роились в голове ее. Ей нельзя было самой углубиться в опасный предмет; однако после заминки, испытывая неодолимую потребность говорить и вовсе не желая совсем переменять тему, она лишь чуть от нее отклонилась, спросив:
– Вы, кажется, долго пробыли в Лайме?
– Почти две недели. Я не мог уехать, пока не удостоверился, что Луизе лучше. Я слишком был виноват и долго не мог утешиться. Ведь это все я, все я. Она бы не упрямилась так, не прояви я слабости. Окрестности Лайма очень красивы. Я много бродил и ездил верхом, и чем больше я на них любовался, тем больше они мне нравились.
– Мне бы очень хотелось снова взглянуть на Лайм, – сказала Энн.
– Неужто? Вот бы не заподозрил, что вы добром поминаете Лайм. Сколько горестей вы там испытали, какое терпели напряжение и усталость! Я-то думал, что мысль о Лайме не вызывает в вас ничего, кроме отвращения.
– Последние несколько часов и правда были мучительны, – отвечала Энн. – Но когда боль наша минет, память о ней уже очарована воспоминаньем. Мы не меньше ведь любим места, где нам случилось страдать, разве только когда страдания были ничем не скрашены. Но не так было в Лайме. Только два часа последних мы мучились, а сколько было до того приятных часов! И сколько красоты, новизны! Я мало путешествовала, и всякое новое место мне интересно; но окрестности Лайма в самом деле красивы, словом, я, – заключила она отчего-то краснея, – сохранила о нем приятное воспоминанье.
Едва она умолкла, снова распахнулась дверь и на пороге явилось все общество, которого ожидали. «Леди Дэлримпл! Леди Дэлримпл!» – пронесся гул голосов; и со всею прытью, которая только могла сочетаться с обдуманной изысканностью наряда, сэр Уолтер и обе его дамы выступили навстречу. Леди Дэлримпл и мисс Картерет, сопровождаемые мистером Эллиотом и полковником Уоллисом, подоспевшими в ту же секунду, прошествовали в гостиную. Остальные к ним присоединились, образовав свой кружок, в который против воли была вовлечена и Энн. Ее оттеснили от капитана Уэнтуорта. Занимательному, быть может чересчур занимательному разговору суждено было на время оборваться, но то было слишком слабое искупление за счастье, которого был он причиною! За последние десять минут Энн узнала о чувствах капитана Уэнтуорта к Луизе, да и о других его чувствах куда более, чем смела мечтать, и, одолевая волненье, с готовностью предалась она необходимым обязанностям светской учтивости. Ей теперь решительно все нравились. Она кое-что узнала такое, отчего ей легко было со всеми быть милой, ко всем снисходить, всех жалеть за то, что они не могут быть счастливы, как она. Это восхитительное чувство чуть померкло, когда, отделяясь от своей группы, чтобы снова заговорить с капитаном Уэнтуортом, она, однако, не нашла его в гостиной. Как раз когда она повернулась, он проходил в концертную залу. Он ушел, он скрылся из глаз, и она испытала минутное сожаление. Но это ничего, они еще непременно встретятся, он будет искать ее, он ее найдет задолго до конца вечера, а покуда, быть может, им даже лучше побыть порознь. Ей нужно собраться с мыслями.
Тем временем явилась леди Рассел, вся компания оказалась в сборе, и оставалось лишь торжественно двинуться в концертную залу, вызывая общее перешептывание, привлекая как можно более взоров и как можно более расстраивая ряды поклонников музыки.
