Вершина холма - Шоу Ирвин (книги .txt) 📗

– Я буду внимать учителю с затаенным дыханием, – насмешливо сказала она. – Возможно, к концу сезона мне удастся сравняться с твоей новой подругой Ритой, и ты посоветуешь мне пойти в большой спорт.

Ему расхотелось поцеловать Еву, и он нагнулся, чтобы отстегнуть ее лыжи.

Оказалось, что мистер Хеггенер вовсе не согбенный, вечно кашляющий неподвижный старик с воспаленными глазами, а стройный человек лет пятидесяти пяти, с прозрачной кожей, густыми седыми волосами и маленькой аккуратной бородкой. Его удлиненное доброе лицо с темными глазами могло принадлежать испанскому гранду, жившему в восемнадцатом веке. Держался он вежливо, приветливо, сдержанно. На нем был элегантный, тщательно отутюженный темно-зеленый шерстяной пиджак с замысловатой черной вышивкой вокруг петлиц, белоснежная рубашка и шелковый галстук. Несмотря на то что стол, за которым они сидели, находился возле камина, где ярко полыхали дрова, мистер Хеггенер набросил на плечи тонкий шотландский плед. Немного волнуясь, Майкл пришел в синем блейзере, рубашке с воротничком и галстуке. Ева надела уже знакомое Майклу свободное длинное черное платье, но сейчас она дополнила его ниткой жемчуга и приколотой на плече золотой брошью. Они начали обед довольно поздно и к тому времени, когда Рита подала им десерт, остались в зале одни.

Мистер Хеггенер оказался идеальным хозяином, и, к огромному облегчению Майкла, беседа текла легко и непринужденно, она вертелась вокруг недавно выпавшего снега, состояния трасс, острой потребности в грамотных инструкторах для школы; они говорили о том, как разросся город в последнее время и к чему это привело, о новой волне горнолыжного бума, о том, как трудно доставать стоящие фильмы для местного кинотеатра, тоже принадлежащего Хеггенеру. У него был приятный негромкий голос, в его речи не слышалось акцента.

Мистер Хеггенер старался не монополизировать беседу, постоянно вовлекал в обсуждение гостя и жену. Майкл заметил, что Хеггенер с олимпийской снисходительностью относится к своим соседям, обитателям городка, к их странностям, но когда он упоминал кого-то конкретно, то неизменно характеризовал человека только с лучшей стороны. За весь обед он ни разу не коснулся руки своей жены, но Сторз видел, что мистер Хеггенер сильно привязан к Еве и ловит каждое ее слово, когда она говорит, правда, случалось это не часто.

Ей, по всей видимости, нравилось слушать мужчин, откинувшись на спинку кресла. Она ела с аппетитом и улыбнулась, когда муж похвалил кухню и сказал Майклу, что нынешний шеф-повар – большая удача после серии катастрофически беспомощных гастролеров, которые, при всех их блистательных рекомендациях, годились только для работы в забегаловках.

За десертом Хеггенер сказал:

– Думаю, дорогой мистер Сторз, вас, как и многих наших гостей, удивляет, что я живу в этом городе. Я здесь обосновался, если можно так сказать, совершенно случайно. В окрестностях Грин-Холлоу есть одна больница, заведует ею профессор, о котором мне говорили, что он творит чудеса. Возможно, так оно и есть, но со мной чуда не случилось. Видно, когда я приехал к профессору, он вышел из своей магической фазы. Но я влюбился в город… Спасибо, Рита, – сказал он девушке, поставившей перед ним маленькую чашечку. Он брезгливо посмотрел на кофе. – К сожалению, всего лишь заменитель. Пить настоящий мне не разрешают. Но у вас, мистер Сторз, кофе настоящий, верно, Рита?

– Да, сэр, – сказала она.

Мистер Хеггенер повернулся к Майклу:

– Хотите сигару?

– Нет, благодарю вас.

– Вы не курите?

– Почти, – ответил Майкл. – Я обхожусь одной сигаретой в день. – Сегодня он выкурил ее, сидя с Ритой в кафе после тренировки, устроенной Калли.

– В воздержании есть своя прелесть. Спасибо, Рита, сигар не надо. Так вот, как я говорил… – Майкл заметил, что Хеггенер часто использует это вводное предложение, точно композитор, повторяющий музыкальную фразу, чтобы вернуть слушателей к мелодии, которую он еще не исчерпал. – Как я говорил, Грин-Холлоу, его пологие горы мне понравились. Величие Альп угнетает обитателей долин. Я вышел из семьи, которая занималась гостиничным делом на протяжении жизни многих поколений. У нас с восемнадцатого века хранятся книги с фамилиями молодых англичан, совершавших турне по Европе. Если бы я был склонен к мистике, то мог бы считать, что гостиницы вошли в мою кровь. Стоит мне увидеть место, наделенное едва уловимой атмосферой праздника, с подходящей географией, населением, живописное и… – усмехнулся он, – сулящее доход, и сразу мои мысли начинают крутиться вокруг строительства, приобретения земли, ее благоустройства, проблемы кадров, длительности сезона и тому подобное. Так случилось и с Грин-Холлоу. У вас есть подобная страсть, мистер Сторз?

– К сожалению, нет.

После роскошного обеда Майкл чувствовал себя не вправе утомлять Хеггенера подробным рассказом о владевших им страстях.

– Жаль, – произнес Хеггенер.

– Завидую вам, – сказал Майкл. – Чудесное тут у вас место.

– Да, согласен. Мои бухгалтеры тоже меня радуют. Гостиничное дело, если не принимать близко к сердцу неизбежные ежедневные неурядицы, может приносить большое удовлетворение. Отчасти чувствуешь себя капитаном корабля. Ты сам себе хозяин, в одиночку прокладываешь курс, выбираешь наиболее приятные порты назначения. Приглашаешь интересных пассажиров, они развлекают тебя – например, нам повезло заполучить такого гостя, как вы…

Майкл улыбнулся:

– Боюсь, тут все наоборот. Это вы меня развлекаете.

– О, – Хеггенер вздохнул с иронической театральностью, – действительно, я питаю слабость к активным слушателям, и стоит мне встретить такого, как я теряю чувство меры. – Извинившись подобным образом, он заговорил вновь, ритмично двигая аккуратной седой бородкой: – Да, встречаешься с самыми разными людьми, они делятся своими взглядами на жизнь, рассказывают сплетни, столь дорогие сердцу старого венца….

– Ты уже два года не был в Вене, – огорченно сказала Ева, точно упоминание об австрийской столице разбередило в ее душе незаживающую рану.

– Верно. – Мистер Хеггенер махнул рукой. – Именно поэтому после хорошего обеда во мне просыпается сентиментальное отношение к этому городу. Несмотря на уличную толкотню и стабильность шиллинга, стоит человеку хоть ненадолго попасть в Вену, и ему уже не избавиться от ощущения, что он оказался в историческом музее, где все говорит о славном прошлом и ничто – о будущем. Но довольно о Вене. Я говорил о metier [17], которое имел счастье унаследовать. Чтобы оно дарило вам радость, следует держаться от него на расстоянии. Тут мне тоже повезло. Я живу в полумиле от гостиницы, у меня прекрасный управляющий, которого я, не знаю, заслуженно или нет, считаю честным; он выслушивает жалобы по поводу незабронированных номеров, холодной еды, течи в трубах и плачущих детей. Я стараюсь отсутствовать при разбирательствах, которые происходят, когда повара сбегают на праздники домой, а горничные обнаруживают, что они беременны.

– Ева, – продолжал после паузы Хеггенер, – рассказала мне о той любопытной беседе, которая состоялась у вас утром с нашей очаровательной Ритой.

– Она отличная лыжница, – заметил Майкл. – Ей бы потренироваться, и она покажет класс.

– А почему нет? – сказал Хеггенер. – В области спорта цветное население нашей страны – не знаю, мистер Сторз, имеет ли это для вас значение, но я американский гражданин, – так вот, цветное население – кладезь талантов. Вы только посмотрите по телевизору футбол или бейсбол – как много там цветных игроков, как превосходно они играют, с каким мастерством, неистовством и одержимостью; лучше, чем белые. Вероятно, если бы нам удалось заставить их встать на лыжи, на следующей олимпиаде мы добились бы большего успеха, чем одно-два места в первой десятке.

– Широта твоих взглядов делает тебе честь, Андреас, – саркастически заметила Ева, – но ты забываешь, что в горах Америки не так много черных.