Заговор равнодушных - Ясенский Бруно (книги полностью txt) 📗

– Вам придется только и делать, что прятаться от полиции, – сказал старик, оглядывая его с любопытством, словно не имел времени присмотреться к нему раньше. – Это не очень продуктивная работа.

Эрнст заверил, что прятаться будет между делом, в основном же будет заниматься тем, чем занимался прежде.

Роберт, для которого этот поворот разговора был особенно неприятен, поспешил перевести беседу на другую тему. С самого начала ужина он неоднократно вмешивался в разговор, пытаясь заставить профессора рассказать что-нибудь о последнем конгрессе, но отец пропускал его слова мимо ушей. На этот раз Роберт принялся рассказывать сам, каждой фразой подчеркивая свою солидарность с Эрнстом:

– Ты не понимаешь, в чем дело! Эберхардт-старший приехал не в своей тарелке. Оказывается, все его коллеги на конгрессе только и делали, что доказывали существование бога. Убежденные материалисты, в том числе и мой почтенный папаша, очутились в ничтожном меньшинстве. Приехал и отплевывается. Впечатление у него такое, будто посетил сумасшедший дом. Уверяет меня, что его собратья на старости лет посходили с ума: боятся смерти и потому хватаются за бога. Не хочет верить, что это – повсеместное явление политического порядка, популярно именуемое поправением официальной науки.

Роберт явно пытался спровоцировать на высказывание отца, но тот сосредоточенно доедал мельбу и не изъявлял никакого желания вступать в спор.

– Ну, как это так! Серьезные люди, мировые ученые и вдруг стали бы открыто доказывать существование бога, – нарочито усомнился Эрнст.

– Уверяю тебя! Спроси у Эберхардта-старшего. Эдингтон доказал ему черным по белому, что, начиная с 1927 года, со времени эпохальных трудов Гейзенберга, Бора и Борна, религия стала снова родной сестрой науки. Да что Эдингтон! Джине договорился до перста господня, который привел в движение эфир!… Мы тут с Эберхардтом-старшим спорили до твоего прихода. Он не понимает, как это на ученого с мировым именем, ни от кого не зависящего, обеспеченного материально, могут вдруг влиять какие-то политические партии! Взятку ему дают или как? По его мнению, Эдингтон просто выжил из ума… Как, Эберхардт-старший, правильно говорю?

Профессор, невозмутимо чистивший яблоко, не удостоил сына ответом.

Эрнст чувствовал себя при этом разговоре явно лишним. Роберт, не желая дать ему это ощутить и опасаясь новой паузы, всячески напрягал свое красноречие. Чтобы дать приятелю представление о существе спора и о научных аргументах креационистов, он принялся объяснять Эрнсту второй закон термодинамики и теорию тепловой смерти вселенной. Картина «успокоенной» материи, наподобие стоячих вод неспособной больше ни на какое движение, поразила воображение Эрнста. Фу ты черт! Вот тебе и конец мира! Самая настоящая нирвана! Нет, во всем этом явно кроется какой-то подвох!

Заметив интерес Эрнста, Роберт перешел к изложению второго коронного аргумента поборников сотворения мира: к бегству спиральных туманностей, удаляющихся друг от друга со скоростью, пропорциональной расстоянию. Эрнст озадаченно тер подбородок. Галактики, расползающиеся во все стороны, как растревоженные клопы, – все это действительно попахивало чертовщиной!

Он понимал, что Роберт в угоду ему излагает эти сложные вещи крайне упрощенно и старому господину это претит. Профессор сидел, нахохлившись, и не открывал рта.

– …одним словом, научно доказано, что радиус вселенной непрестанно увеличивается. Тем сам, если пойти вспять, мы должны прийти к некоей точке, от которой началось расширение мира, сиречь – к творцу сего мира, господу богу. Так по крайней мере выходит по Эйнштейну…

– Ерунда! – закричал вдруг профессор. – Из уравнений Эйнштейна нигде не следует, что вселенная обязательно должна расширяться! Следует только, что она не статична. С равным успехом она может, например, сокращаться.

– Но мы все-таки знаем, что она расширяется, а не сокращается! Да если бы она и сокращалась, от этого не легче. Сокращаться она может тоже только до известной точки.

– Глупости! Она может расширяться и сокращаться попеременно!

– Как это так?

– Очень просто! Сейчас мы находимся в стадии ее расширения. Дойдя до определенного предела, она может начать сокращаться. Потом опять расширяться. Так до бесконечности.

– Браво, Эберхардт-старший! Это что, ты придумал или кто-нибудь другой? А знаешь, это здорово! Прямо поэтический образ! Вселенная, которая бьется, как сердце, с той разницей, что пульс ее измеряется квадриллионами и секстиллионами лет!

Старик поднялся из-за стола.

– Спасибо. До свидания.

– Погоди, Эберхардт-старший! Помиритесь сначала с Эрнстом, – подводя его за локоть к приятелю, настаивал Роберт.

– Да мы, по-моему, и не ссорились, – заверил Эрнст. Старик пожал его руку.

– Учиться надо! – сказал он вдруг строго, как, вероятно, говорил своим студентам. – Не тем занимаетесь! С полицией в прятки играете. Об СССР разговариваете, а что там в физике делается – не знаете. Хотите учить других – сами сначала поучитесь! Пока люди не поумнеют, ничего с ними не сделаете. А поумнеют – без нас поймут!… – Он еще раз крепко пожал руку Эрнста, кивнул головой Роберту и ушел на свою половину.

12

День на третий после приезда старика Эрнст попросил Роберта зайти с письмом в Дом Карла Либкнехта. Роберт и на этот раз в точности выполнил поручение.

Получив ответ, Эрнст сообщил приятелю, что пора им расставаться: отдохнул, отъелся, надо приниматься за работу!

Тот и слушать не хотел о его уходе. Роберту казалось, что на решение Эрнста повлиял приезд Эберхардта-старшего. Пожалуйста, пусть Эрнст начинает работать, если ему не терпится. Но жить он будет по-прежнему у них. Более безопасной квартиры ему все равно не найти.

После длинного и довольно бурного объяснения Эрнст уступил и согласился еще некоторое время остаться у Эберхардтов.

Исчезал он теперь утром и возвращался поздно вечером. Роберту он сообщил, что зовут его теперь Фридрих Таубе. Фамилия такая, что не надо заучивать, стоит лишь вспомнить про голубей [3]. Впрочем, пусть Роберт зовет его просто «Фриц».

Однажды утром Эрнст на работу не пошел. Роберт вернулся в этот день раньше обычного и застал его над составлением какого-то конспекта. Завидя приятеля, Эрнст знаком подозвал его к окну и указал на какого-то господина в сером, медленно прохаживающегося по противоположному тротуару.

– Что ты хочешь сказать? – спросил Роберт.

– Ничего. Это так называемый «шпик вульгарис».

– Откуда ты это взял? Может, поджидает барышню?

– Барышни на целых три дня не опаздывают. А я наблюдаю за ним уже третий день.

– Ты в этом уверен?

– Абсолютно. Зря я посылал тебя в последний раз в Дом Карла Либкнехта. Возможно, ты притащил его за собой. Но, поскольку в твое отсутствие он все равно остается здесь, ясно, что дело у него не к тебе, а ко мне.

– Тогда они произвели бы у нас обыск…

– Вероятно, они не совсем уверены. Одним словом, времени терять нельзя. Сегодня вечером переберусь на другую квартиру.

Роберт не счел возможным удерживать приятеля. Он стал предлагать Эрнсту квартиры своих знакомых, но тот отрицательно покачал головой. Пусть Роберт сохранит их на будущее, они еще не раз пригодятся. Сейчас надо на некоторое время разлучиться, не оставляя никаких лазеек, и не встречаться даже с общими знакомыми. Это – дело какого-нибудь месяца или двух. Через месяц-полтора, не раньше, Роберт может позвонить по этому вот телефону. Звонить надо не из дому, а из автомата. Спросить Рудольфа и сказать ему, чтобы передал Фрицу, что звонил Роберт: пусть Фриц позвонит тогда-то, во столько-то часов, по такому-то телефону. Номер опять-таки надо давать не свой, а кого-либо из отдаленных знакомых, куда Роберт в указанный день и час отправится с визитом. Эрнст вызовет его к телефону. Если все будет уже в порядке, они смогут повидаться. Пока что в своих отношениях им придется ограничиться телепатией. Есть, кстати, очень хороший вид телепатии: Эрнст будет регулярно читать «Вельтбюне» и «Нейе Бюхершау». Если он встретит там в ближайшее время несколько острых памфлетных статей доктора Роберта Эберхардта, это будет для него лучшим дружеским приветом и естественным продолжением их вечерних бесед.