Хлеб великанов - Кристи Агата (версия книг TXT) 📗

— Да, меня раздражает, что ты залезаешь на пьедестал и стоишь, восхищаясь собой, — холодно сказала Джейн. — Ты ждешь, чтобы Нелл пожертвовала ради тебя друзьями и жизнью, а сам не жертвуешь ничем.

— Чем пожертвовать, скажи? Я все сделаю.

— Только не продашь Эбботс-Пьюисентс.

— Ты не понимаешь.

Джейн посмотрела на него с нежностью.

— Понимаю. Очень хорошо понимаю, дорогой. Не будь благородным. Меня всегда раздражают благородные. Лучше поговорим о «Принцессе в башне». Я хочу, чтобы ты показал ее Радмогеру.

— О, она омерзительна. Я даже не представлял себе, как она омерзительна, пока не закончил.

— Ничего подобного. Покажи ее Радмогеру. Интересно же, что он скажет.

Вернон нехотя ответил:

— Скажет, что это ужасное нахальство.

— Нет же! Он высоко ценит мнение Себастьяна, а Себастьян всегда верил в тебя. Радмогер говорит: для такого молодого человека Себастьян судит изумительно верно.

— Добрый старина Себастьян! — В голосе Вернона послышалась теплота. — Почти все, за что он берется, приносит успех. Деньги так и сыплются. Боже, как я ему временами завидую!

— Не завидуй. Его не назовешь счастливым.

— Ты про Джо? О, у них все утрясется.

— Вряд ли. Вернон, ты часто видишься с Джо?

— Очень часто. Но реже, чем раньше. Я не выношу артистическую братию, с которой она связалась, — лохматые, немытые, несут околесицу. Полная противоположность тем, кто окружает тебя, — твои люди делают что-то стоящее.

— Да уж, мы, как выражается Себастьян, коммерческое предприятие! Но Джо меня тревожит. Как бы она не выкинула какую-нибудь штуку.

— Ты имеешь в виду этого проходимца Ламарра?

— Да, я имею в виду этого проходимца Ламарра. Он ведь дока насчет женщин — сам знаешь, Вернон.

— Думаешь, она убежит с ним? Да, в некоторых отношениях Джо — полная дура. — Он с любопытством посмотрел на Джейн. — Но я думал, что ты… — Он покраснел.

Джейн слегка усмехнулась.

— Не стоит опасаться за мою нравственность.

— Я не… Я всегда хотел узнать… — Он совсем смешался.

Наступило молчание. Джейн сидела выпрямившись и не смотрела на Вернона. Потом заговорила очень спокойным голосом, без эмоций, как будто вспоминала о ком-то другом. Это было холодное, четкое изложение ужаса, и страшнее всего Вернону казалось ее спокойствие. Так мог бы говорить ученый — ровным, равнодушным голосом.

Он закрыл лицо руками.

Джейн довела свое повествование до конца. Спокойный голос затих.

Голос Вернона дрожал:

— И ты все это вынесла? Я не знал, что такое бывает.

— Он был русский. И ненормальный. Англосаксу трудно понять столь утонченную жестокость. Грубость понятнее.

Чувствуя, как неловко, по-детски это прозвучит, Вернон все же спросил:

— Ты его очень любила?

Она медленно покачала головой, хотела ответить — и запнулась:

— К чему ворошить прошлое? Он создал несколько прекрасных вещей. В Южном Кенсингтоне есть его работа. Жутковатая, но добротная. — И она перевела разговор на «Принцессу в башне».

Через день Вернон отправился в Кенсингтон. Он без труда нашел место, где была выставлена одинокая скульптура Бориса Андрова «Утопленница». Лицо ужасное, распухшее, разложившееся, но тело — прекрасное… любимое тело. Что-то подсказало Вернону, что это тело Джейн.

Он смотрел на обнаженную бронзовую фигуру с раскинутыми руками и длинными гладкими волосами, печально откинутыми.

Какое прекрасное тело… Андров лепил его с Джейн.

Впервые за долгие годы нахлынуло воспоминание о Чудовище. Ему стало страшно. Он быстро отвернулся от прекрасной бронзовой скульптуры и почти бегом покинул здание.

Давали первое представление новой оперы Радмогера «Пер Гюнт». Вернон шел его смотреть, имея приглашение Радмогера на ужин после спектакля. Обедать он должен был у Нелл. В оперу она не пойдет.

К удивлению Нелл, Вернон не пришел. Его подождали и начали без него. Он появился, когда подали десерт.

— Я очень извиняюсь, миссис Верикер. Сказать не могу, как сожалею. Произошло нечто неожиданное. Я потом расскажу.

Он был бледен и так явно расстроен, что раздражение миссис Верикер быстро улеглось. Она была тактичной светской дамой и повела себя с обычным благоразумием.

— Ну что ж, раз уж вы здесь, поболтайте с Нелл. До начала оперы у вас осталось мало времени. — И она вышла.

Нелл вопросительно посмотрела на Вернона. Он ответил:

— Джо уехала с Ламарром.

— О Вернон, не может быть!

— Однако это так.

— Ты хочешь сказать, она сбежала? Они сбежали, чтобы пожениться?

Вернон хмуро сказал:

— Он не может жениться. У него уже есть жена.

— Какой ужас! Вернон, как она могла?!

— У Джо всегда были мозги набекрень. Она еще об этом пожалеет. Я не верю, что она его так уж любит.

— А как же Себастьян? Он, наверное, ужасно расстроен.

— Да, бедняга. Я сейчас от него. Он совсем убит. Я и не представлял себе, как он любит Джо.

— Да, я знаю.

— Понимаешь, мы всегда были втроем — Джо, Себастьян и я. Мы принадлежали друг другу.

Нелл почувствовала укол ревности. Вернон повторил:

— Мы всегда были втроем. О, в чем-то и я виноват. Позволил себе отдалиться от Джо. Милая старушка Джо всегда была такой преданной — лучше сестры. Больно вспоминать, как в детстве она твердила, что никогда не свяжется с мужчинами. А теперь вляпалась в такую грязную историю.

Потрясенная Нелл сказала:

— Женат, вот что самое ужасное. А дети у него есть?

— Откуда мне знать про его чертовых детей?!

— Вернон, не злись.

— Извини. Я ужасно расстроен.

— Как же она могла так поступить? — сказала Нелл. Она всегда ощущала невысказанное презрение, которое питала к ней Джо. Теперь она почувствовала некое превосходство. — Сбежать с женатым мужчиной! Ужасно!

— По крайней мере, у нее хватило мужества, — возразил Вернон.

В нем вспыхнуло страстное желание защитить Джо — ту Джо из Эбботс-Пьюисентс их прежней жизни.

— Мужество? — растерялась Нелл.

— Ну да, мужество! Она не стала рассчитывать и рассуждать. Она отбросила все на свете ради любви. Это больше, чем делают некоторые другие.

— Вернон! — Она порывисто встала.

— Да, это правда! — Тлевшее в нем чувство обиды вспыхнуло огнем. — Ты не соглашаешься на малейший дискомфорт ради меня. Ты все время говоришь «подождем», «будем осмотрительны». Ты не способна все швырнуть на ветер ради любви.

— О Вернон, как это жестоко!.. Как жестоко!

Он увидел, что глаза ее наполнились слезами, и тут же сдался.

— О Нелл, я не хотел… Я не хотел, голубушка. — Он обнял ее, и ее рыдания затихли. Он взглянул на часы. — Черт! Мне надо идти. До свидания, Нелл. Ты любишь меня?

— Да, конечно, конечно люблю.

Он поцеловал ее и убежал. А она села за неубранный стол и глубоко задумалась.

Он пришел в Ковент-Гарден с опозданием, «Пер Гюнт» уже начался. Шла сцена свадьбы Ингрид. Вернон вошел как раз в тот момент, когда Пер впервые встречается с Сольвейг. Интересно, волновалась ли Джейн? Русые косы и манеры невинной девушки делали ее совсем юной — не старше девятнадцати лет. Действие кончалось тем, что Пер похищает Ингрид.

Вернон поймал себя на том, что его интересует не столько музыка, сколько Джейн. Этот день был для нее тяжелым испытанием. Вернон знал, как она боится не оправдать надежды Радмогера.

Он видел, что все идет хорошо. Джейн была превосходной Сольвейг. Чистый голос — Радмогер назвал его «хрустальной ниточкой» — звучал безупречно, а игра ее была восхитительна. Стоическая Сольвейг доминировала в опере.

Впервые Вернона заинтересовала история слабого, побитого штормами Пера — труса, бежавшего от реальности при любой возможности. Музыка, рисующая конфликт Пера с Великой Кривой [21], взволновала Вернона, напомнив ему детский страх перед Чудовищем. Непонятным образом чистый голос Сольвейг избавил его от этого страха. Сцена в лесу, когда Сольвейг приходит к Перу, была прекрасна; в конце ее Пер просит Сольвейг подождать, пока он сходит за своей поклажей. Она отвечает: «Если это так тяжело, то лучше нести вдвоем». Пер уходит, найдя уловку: «Взвалить на нее свои печали? Нет. Ступай, Пер, ступай».