Джон ячменное зерно. Рассказы разных лет - Лондон Джек (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
Проведя на тропиках всего лишь пару лет, я заболел солнечной болезнью. Я много пил все это время, но не алкоголь стал причиной моей болезни и не он заставил нас прервать путешествие. Я был силён, как бык, и много месяцев боролся с солнечной болезнью, которая разрушала мои нервные ткани и разъедала кожу. На Новогебридских и Соломоновых островах, а также под тропическим солнцем, среди коралловых островов экватора, я работал за пятерых, несмотря на малярию и несколько других менее значительных болезней, вроде библейской серебристой проказы.
Вести судно через рифы, отмели, проливы, вдоль неизвестных берегов коралловых морей — само по себе дело нелегкое. Я же был единственным опытным моряком на борту. Мне не с кем было проверить свои наблюдения, не с кем посоветоваться в непроницаемой тьме, среди не занесенных на карту рифов и мелей. Я один отбывал все вахты, ибо на борту не было ни одного моряка, которому я мог бы доверить судно. Я был в одно и то же время и капитаном, и боцманом. Я выстаивал на вахте двадцать четыре часа в сутки и только урывками погружался в дремоту, когда это позволяли обстоятельства. В-третьих, я был еще и доктором, а докторские обязанности на «Снарке» были в ту пору тоже не шуткой. Решительно все на борту болели малярией, настоящей тропической малярией, которая может убить человека в три месяца. Кроме того, многие страдали жестокими язвами и чесоткой нгари-нгари, которая может довести человека до безумия. Наш японец-повар и в самом деле помешался от своих слишком многочисленных болезней. Один из моих полинезийских матросов чуть не умер от черной лихорадки. Да, работы была уйма: я давал лекарства, ухаживал, рвал зубы и помогал своим пациентам справляться с такими пустяками, как пищевое отравление.
В-четвертых, я был писателем. Я ежедневно потел над своей тысячью слов, исключая лишь те дни, когда припадок малярии выводил меня из строя или когда то же самое проделывали со «Снарком» утренние шквалы. В-пятых, я был еще путешественником, жадно стремившимся как можно больше увидеть и занести свои наблюдения в записную книжку. В-шестых, наконец, я был хозяином и владельцем судна, заходившего в отдаленные места, где посетители редки и привлекают к себе всеобщее внимание. Мне приходилось принимать у себя на яхте гостей, самому посещать плантаторов, промышленников, губернаторов, капитанов военных кораблей, курчавых царьков-людоедов и их премьер-министров, не всегда достаточно состоятельных, чтобы прикрыть свое тело ситцевой рубахой.
Конечно, я пил. Я пил со своими гостями и хозяевами. Кроме того, я пил и один. Работая за пятерых, я считал себя вправе выпить. Алкоголь очень хорошо влияет на тех, кто работает свыше сил. Я судил об этом по действию, которое он оказывал на мою маленькую команду. Поднимая якорь с глубины в сорок морских саженей, люди выбивались из сил и после получасовых усилий задыхались и дрожали всем телом. Хорошая порция рома быстро вливала в них новую силу. Дыхание их становилось спокойнее, вытерев рты, они снова охотно брались за работу. А когда нам пришлось накренить «Снарк» и между приступами лихорадки работать по шею в воде, я заметил, как неочищенный местный ром помогал делу.
Здесь мы опять сталкиваемся с новой чертой многоликого Джона Ячменное Зерно. Кажется, будто он дает вам что-то, не требуя ничего взамен. Там, где силы иссякли, он поднимает на ноги утомленного человека. На некоторое время мы ощущаем приток свежих сил. Я помню, как однажды мне пришлось восемь дней грузить уголь на океанский пароход. Работа была адская, и нас, грузчиков, поддерживали одним только виски. Мы все время работали полупьяными и без виски не справились бы с этой работой.
Сила, которую дает Джон Ячменное Зерно, настоящая. Она извлекается из тех же источников, что и всякая сила. Но за нее приходится расплачиваться, и с процентами. Станет ли, однако, измученный работой человек заглядывать так далеко? Он принимает это волшебное превращение сил за то, чем оно кажется, — за чудо. И немало переутомленных дельцов, людей умственного труда и чернорабочих, поддавшись заблуждению, становятся на путь, по которому Ячменное Зерно ведет их к смерти.
Глава XXXIII
Я отправился в Австралию, чтобы лечь там в больницу и подлечиться; после этого я собирался продолжить путешествие. Я провел в больнице много долгих недель, но ни разу не вспомнил о выпивке. Я знал, что это меня ждет, когда я встану на ноги.
Однако, когда я поднялся с постели, оказалось, что мои главные болезни так и остались невылеченными. Таинственная солнечная болезнь, ставившая в тупик лучших австралийских специалистов, продолжала по-прежнему разрушать мои ткани, да и малярия не оставляла меня, сваливая с ног в самые неожиданные моменты. Она заставила меня однажды отказаться от турне по городам, в которых мне предложили прочесть ряд лекций.
Все это заставило меня отказаться от путешествия на «Снарке» и поискать более прохладного климата. Выйдя из больницы, я в тот же день начал пить. Это вышло само собой. Во время еды я пил вино, а перед едой — коктейли. А если мои собутыльники предпочитали виски с содовой, то и я пил вместе с ними виски. Я чувствовал себя до такой степени господином Ячменного Зерна, что мог приниматься за него или бросать его по желанию, как делал это всегда, и думал, что так будет всю жизнь.
Некоторое время спустя в поисках более прохладного климата я отправился на крайний юг Тасмании и очутился в местности, где нельзя было достать ничего спиртного. Это обстоятельство не огорчило меня, и я попросту перестал пить. Лишение это не было мне в тягость. Я наслаждался прохладным воздухом, ездил верхом и отстукивал ежедневно свою тысячу слов, за исключением тех случаев, когда у меня с утра начинался приступ малярии.
Боюсь, как бы читатель не объяснил мои болезни тем, что в предшествовавшие годы я злоупотреблял алкоголем. Но ведь и мой японец-слуга Наката, до сих пор живущий при мне, сильно страдал от малярии, а Чармиан, кроме малярии, схватила еще тропическую неврастению, от которой избавилась лишь после нескольких лет лечения в умеренном климате. Между тем ни она, ни Наката ничего не пили.
Вернувшись в Хобардт-Таун, где можно было достать алкоголь, я начал пить по-прежнему. То же продолжалось и в Австралии. Однако, уезжая из Австралии, я очутился на пароходе, капитан которого был трезвенником, и перестал пить. За сорок три дня пути я не взял в рот ни капли хмельного. В Эквадоре, под экваториальным солнцем, где люди умирали от желтой лихорадки, оспы и чумы, я тотчас же снова начал пить. И пил все, что только могло возбудить меня. Я не заболел ни одной из этих болезней, но Чармиан и Наката ничего не пили и тоже не заболели.
Несмотря на все зло, которое мне причинили тропики, я все же продолжал питать к ним глубокую нежность и по пути задерживался в различных местах, не спеша вернуться к чудесному умеренному климату Калифорнии. Но где бы я ни путешествовал, я неизменно отстукивал ежедневно свою тысячу слов; приступы моей малярии становились все слабее, серебристая кожа исчезала, разъеденные солнцем язвы благополучно рубцевались, и я при этом пил, как только может пить здоровый, крепкий мужчина.
Глава XXXІV
Вернувшись домой в Лунную Долину, я продолжал регулярно пить. Распорядок дня остался тот же: утром — ничего; первый бокал я выпивал, только окончив свою тысячу слов. Затем, в промежутке между этим бокалом и обедом, я выпивал достаточное количество вина, чтобы почувствовать себя в приятном возбуждении. За час до ужина я снова взвинчивал себя таким путем. Никто никогда не видел меня пьяным по той простой причине, что я никогда не был пьян. По два раза в день я бывал в очень веселом приподнятом настроении, а количество алкоголя, которое я поглощал для этого, свалило бы с ног непривычного человека.
Повторялась старая история. Чем больше я пил, тем больше мне требовалось, чтобы добиться прежнего эффекта. Пришло время, когда коктейли перестали действовать на меня. Их нужно было столько, что у меня не хватало времени на их приготовление и места для хранения множества бутылок. Виски действовало гораздо сильнее, быстрее и употреблять его приходилось в несравненно меньшем количестве. Я стал пить перед обедом ржаную или виноградную водку, а в конце дня — шотландское виски с содовой.
