Дживс и феодальная верность; Тетки – не джентльмены; Посоветуйтесь с Дживсом! - Вудхаус Пэлем Грэнвил (читаем книги .TXT) 📗
– Ты там пил?
– Отхлебнул какой-то пустячный глоточек.
– А курил?
– Выкурил одну пустячную сигару.
– Не верю. Держу пари, – грозно произнес Сыр и еще свирепее нахмурил брови, – что на самом деле ты пал ниже твари полевой, на самом деле ты там вчера буянил, как матрос в марсельской харчевне, а судя по тому, что сейчас у тебя на шее болтается белая бабочка, а брюхо стягивает белый жилет, ты опять намылился ехать на очередную безобразную оргию.
Я беззвучно горестно рассмеялся, как я умею:
– Оргию, как бы не так! Я сегодня угощаю ужином знакомых моей тетки Далии, и она меня строжайше предупредила, чтобы я даже не помышлял о выпивке, потому что мои гости – люди из принципа непьющие, и наполнять пиршественную чашу придется лишь лимонадом, оранжадом или ячменным отваром. Вот и вся твоя безобразная оргия.
Это известие, как я и ожидал, подействовало на Сыра пацифически, если можно так сказать. Он не сделался добродушным, это было выше его возможностей, но подобрел, насколько мог. Он даже почти улыбнулся.
– Отлично, – сказал он. – Превосходно.
– Рад доставить тебе удовольствие. Ну ладно. Пока.
– Совершенно непьющие, а? Да, это замечательно. Но смотри, не ешь жирного и острого и обязательно пораньше ложись спать. Что ты сказал?
– Я сказал: «Пока». Ты ведь, конечно, торопишься?
– Я никуда не тороплюсь. – Он посмотрел на часы. – Почему, черт возьми, женщины всегда опаздывают? – В его голосе послышалось раздражение. – Ей уже давно пора быть здесь. Я ей сто раз повторил, что дядя Джо особенно свирепеет, если его заставляют дожидаться супа.
Неожиданное вторжение женского мотива меня озадачило.
– Кто это «она»?
– Флоренс. Мы с ней должны встретиться у тебя. И поедем ужинать к моему дяде.
– Понял. Ну что ж. Значит, среди нас с минуты на минуту появится Флоренс? Великолепно, великолепно.
Я произнес эти слова с чувством, стараясь добавить в нашу беседу немного тепла. И сразу же пожалел об этом, потому что Сыр задергался, затрясся, как паркинсоник, и устремил на меня пронизывающий взгляд. Я понял, что мы вступили на опасную почву. И без того деликатная ситуация заметно осложнилась.
Одной из причин, затрудняющих поддержание между мною и Дж. Д’Арси Чеддером безоблачно дружеских отношений, является то обстоятельство, что сравнительно недавно меня угораздило затесаться в его любовные дела. Однажды, разозлившись на какое-то его насмешливое замечание насчет современной просвещенной мысли, при том, что к современной просвещенной мысли она питает самую страстную привязанность, его нареченная Флоренс моментально дала ему отставку и – совершенно не по моей вине, просто ей так захотелось – взяла и обручилась со мной. Из-за этого Сыр, человек вулканических страстей, во всеуслышание выразил намерение разорвать меня на куски и сплясать чечетку на моих останках. А также растереть мне рожу в гоголь-моголь и размазать в виде масла по всему Вест-Энду.
По счастью, до этой ужасной крайности дело не дошло, так как любовь успела вернуться к исполнению своих обязанностей, моя кандидатура была вычеркнута и опасность миновала, но Сыр так до конца и не изжил последствия этого тягостного переживания. Зеленоглазое чудовище постоянно обреталось у него под рукой, готовое по первому знаку включиться в работу, и я у него проходил под рубрикой «змеи подколодной, за которой нужен глаз да глаз».
Так что, хоть мне и было немного не по себе, но меня не удивил ни его пронизывающий взгляд, ни сиплый рык, похожий на ворчание бенгальского тигра над телом поселянина, которым он намерен позавтракать.
– Что значит – великолепно? Тебе так не терпится с ней увидеться?
Вижу, тут требуется действовать тактично.
– Не то что не терпится, – говорю. – Это слишком сильно сказано. Но мне хочется услышать ее мнение по поводу вот моих усов. Она девица со вкусом, и я готов подчиниться ее суду. Как раз перед твоим приходом Дживс подверг их сокрушительной критике, и я немного засомневался. А кстати, что ты думаешь о моих усах?
– Я считаю, что это уродство.
– Уродство?
– Безобразие. Ты похож с ними на хориста из бродячей труппы. Так Дживсу, ты говоришь, они не нравятся?
– Похоже, что нет.
– Значит, ты их сбреешь? Слава Богу.
Я насторожился. Я решительно возражаю против распространенного в кругу моих знакомых мнения, будто я в моем доме играю подчиненную роль и вообще что Дживс скажет, то и делаю.
– Только через мой труп! Они останутся там, где растут. А Дживсу – фига, если позволительно так выразиться.
Сыр пожал плечами:
– Дело твое. Если ты не против служить всеобщим пугалом…
Я насторожился еще больше:
– Ты сказал – пугалом?
– Именно.
– Ах вот, значит, как? – парировал я, и, если бы на этом месте нас не прервали, возможно, что дальнейшее объяснение между нами приняло бы более острый оборот – ведь я все еще находился под действием волшебного напитка и не склонен был терпеть дерзости. Но не успел я сказать ему, что он тупица и осел, неспособный оценить красоту и своеобразие, даже если ему преподнести их на шампуре, как раздался звонок в дверь, и Дживс объявил о приходе Флоренс.
Глава 3
Мне сейчас пришло в голову, что, набрасывая, если помните, в самом начале этого повествования портрет Флоренс Крэй, я, кажется, допустил ошибку, и вы получили о ней не совсем верное представление. Узнав, что она девица образованная, пишет романы и водит дружбу с высоколобыми обитателями Блумсбери, вы, наверно, представили себе ее в виде пухлой коротышки с чернильной кляксой на подбородке, как сейчас модно у интеллигенции женского пола.
Но это очень далеко от истины. Она девушка рослая, стройная, красивая, у нее потрясающий профиль и пышные платиново-белокурые волосы, с такой внешностью вполне можно было бы претендовать на место первой звезды в гареме какого-нибудь султана из высшего класса. Я знал крепких мужчин, которых с первого взгляда сражала ее красота, а заезжие американцы почти всегда провожают ее одобрительным свистом, стоит ей выйти из дому на прогулку.
Она жизнерадостно влетела в гостиную, вся разодетая в пух и прах, но Сыр при ее появлении холодно посмотрел на часы.
– Наконец-то, – произнес он хамским тоном. – Я вас давно жду. Очевидно, вы забыли, что с дядей Джо случается родимчик, если его заставят дожидаться супа.
Я ожидал, что сейчас ему достанется за этот тон, так как Флоренс, я знал, девица с норовом. Но она пропустила его упрек мимо ушей, и я увидел, что ее блестящие карие глаза направлены на меня, притом с каким-то странно восторженным выражением. Может быть, вам случалось видеть, как девочки подросткового возраста взирают в кинотеатре на Хамфри Богарта? Так вот, нечто подобное было в обращенном на меня взоре Флоренс. Ну, прямо картина «Душа пробуждается», если вы знаете, что я имею в виду.
– Берти! – взвизгнула она, затрепетав вся от бушприта до кормы. – Усы! Какая прелесть! Что же вы столько лет прятали их от нас? Это изумительно. Они придают вам шикарный вид. Совершенно другой человек.
На злосчастную растительность у меня под носом за последнее время было выплеснуто столько беспросветной хулы, что, казалось бы, эти девичьи восторги должны были бы согреть мне душу. Конечно, живешь, как говорится, ради искусства, а хвала и клевета публики – это дело десятое, и так далее, но все-таки приятно обзавестись одобрительным отзывом, который можно наклеить к себе в альбом, – вы согласны? Однако же я остался холоден, особенно в области пяток. Глаза мои сами собой скосились на Сыра – я хотел проверить, как он к этой хвале относится, и с тревогой убедился, что относится он довольно плохо.
Досада – вот слово, которое вертелось у меня на языке. Сыра явно разбирала досада, словно он за обедом в ресторане раскусил тухлую устрицу. И честно сказать, я его не виню. Когда любимая девушка у тебя на глазах ласково треплет по щеке другого мужчину, да еще пожирает его вытаращенными от восторга глазами, всякий жених от такого зрелища может взбелениться. А Сыр, как я уже говорил, даст фору любому Отелло.
