Путешествие на Запад. ТОМ IV - Чэн-энь (Чэнъэнь) У (бесплатные версии книг TXT) 📗
– Ну вот, братец! Одного изловил! – торжествующе произнес он.
– Ну-ка, покажи, кого ты изловил? – спросил старый дьявол.
Второй демон разжал хобот и бросил Чжу Ба-цзе наземь.
– Он?
– Нет. Этот негодяй ни на что не годен, – отозвался старый демон.
Услышав эти слова, Чжу Ба-цзе обрадовался.
– Великий князь, – проговорил он, – раз я ни на что не годен, отпусти меня и излови того, кто тебе нужен.
Тут вмешался третий демон:
– Ничего, пусть остается, все же он один из учеников Танского монаха – Чжу Ба-цзе. Свяжем его пока и посадим в пруд на заднем дворе, пусть помокнет. А когда с него слезет шерсть, мы ему вспорем брюхо, выпотрошим, засолим и завялим тушу, и в ненастную пору будем закусывать, попивая винцо.
Чжу Ба-цзе переполошился.
– Теперь конец мне пришел! – стенал он. – Напоролся на дьяволов, торгующих солониной!
Толпа оборотней набросилась на Чжу Ба-цзе. Его скрутили по рукам и ногам, поддели коромыслом и понесли к пруду, где бросили в воду. После этого все вернулись в пещеру.
Великий Мудрец все же успел взлететь и видел сверху, как Чжу Ба-цзе вертел рылом, то погружаясь, то всплывая, и отчаянно сопел. На него нельзя было смотреть без смеха. Он походил на огромную почерневшую корону лотоса, какая бывает в начале осени, уже побитая инеем, с выпавшими из коробочки семенами. Глядя на Чжу Ба-цзе, Великий Мудрец одновременно испытывал и ненависть и жалость.
«Как же быть? – думал он. – Ведь Чжу Ба-цзе тоже участник собора под древом с драконообразными цветами и исповедует учение Будды. И все же нельзя простить ему того, что он всякий раз, как случается беда, начинает делить поклажу, чтобы уйти куда вздумается. Кроме того, он всегда подбивает наставника читать заклинание о сжатии обруча на моей голове. На днях я слышал от Ша-сэна, будто Чжу Ба-цзе стал тайком копить деньги. Как бы узнать, правда это или нет? Вот я его сейчас припугну, и все узнаю».
Что за молодец Сунь У-кун! Подлетев к уху Чжу Ба-цзе и переменив голос, он стал звать:
– Чжу У-нэн! Чжу У-нэн!
Чжу Ба-цзе опешил. «Кто же это здесь может знать, что я зовусь еще Чжу У-нэн? – подумал он. – Ведь этим именем меня нарекла бодисатва Гуаньинь. Но с того времени, как я последовал за Танским монахом, меня стали звать Чжу Ба-цзе. Тьфу ты, вот уж не везет!». Однако любопытство взяло верх, и он спросил:
– Кто назвал меня монашеским именем?
– Я! – отозвался Сунь У-кун.
– Кто ты такой?
– Я из сыскного приказа, – отвечал Сунь У-кун зловещим голосом.
Дурень совсем растерялся.
– Господин начальник, – пролепетал он, – от кого же?
– Меня послал за тобой правитель пятого судилища Преисподней, – важно ответил Сунь У-кун.
– Господин начальник! – взмолился Чжу Ба-цзе. – Вернись обратно и доложи своему повелителю, который хорошо знаком с моим старшим братом в монашестве, Сунь У-куном, что я, мол, прошу его отсрочить явку на один день. А завтра снова придешь!
– Не городи чепуху! – возразил Сунь У-кун. – Знаешь пословицу? «Раз правитель Преисподней назначил умереть в час третьей стражи, кто посмеет задержать до четвертой!». Живо ступай за мной, не то я поволоку тебя на веревке!
– Господин начальник! – продолжал молить Чжу Ба-цзе. – Погляди на меня, ведь мне еще пожить хочется. Погоди денек: здешние дьяволы за это время схватят моего наставника и его учеников, мы еще раз повидаемся и тогда все вместе расстанемся с жизнью.
Сунь У-кун злорадно посмеивался про себя.
– Ну ладно! – сказал он примирительно. – Сегодня я дол – жен увести с собой еще тридцать человек, и всех в разное время. Отправлюсь-ка я пока за ними, а потом приду за тобой, вот и пройдет денек. Нет ли у тебя деньжат на дорогу? Подкинь хоть сколько-нибудь.
– Смилуйся! – воскликнул Чжу Ба-цзе. – Откуда могут быть деньги на дорогу у того, кто отрешился от мирской суеты?
– Если нет, поведу на веревке! Ступай за мной! – строго прикрикнул Сунь У-кун.
– Господин начальник! – в полном смятении взмолился Чжу Ба-цзе. – Не закидывай на меня петлю! Я ведь знаю, что твоя веревка зовется «ловцом жизни», – затянется петлей, и дух вон! Есть у меня деньги, – заговорил он другим тоном, – да только совсем немного.
– Где? – обрадовался Сунь У-кун. – Ну-ка, доставай живей!
– Пожалей ты меня! Пожалей! – простонал Чжу Ба-цзе. – С тех пор как я стал монахом, добрые люди, видя, что брюхо у меня довольно вместительное, помимо пищи давали мне еще иногда кое-какую мелочишку, и мне перепадало больше, чем другим. А я брал да прятал. Вот и набралось у меня пять чохов серебром; держать деньги при себе мне было очень неудобно. Намедни, когда мы были в городе, я упросил золотых дел мастера сплавить их в один слиток. Но мастер оказался бессовестным: украл часть моего серебра, и слиток получился всего на четыре чоха с шестью грошами. Вот и возьми его.
Продолжая посмеиваться про себя, Сунь У-кун все же удивился: «Куда же он запрятал серебро, дуралей голоштанный? – подумал он. – Ему ведь и штаны-то купить не на что!».
– Говори, – сказал он, – где твое серебро?
– Я засунул его в левое ухо, – ответил Чжу Ба-цзе. – Будь добр, возьми сам, а то я ведь связан.
Сунь У-кун сразу же, как только услышал эти слова, просунул руку в ухо Чжу Ба-цзе и действительно нащупал там слиток серебра в виде седельца, весом на все четыре чоха с пятью, а может, и с шестью грошами; взяв его в руку, он не выдержал и громко захохотал.
Дурень тотчас узнал Сунь У-куна по голосу и, барахтаясь в воде, стал ругать его:
– Чтоб тебе сдохнуть, обезьяна проклятая! Я терплю такие страдания, а ты явился вымогать у меня последнее мое добро.
Сунь У-кун снова расхохотался.
– Ну и вздул бы я тебя, тухлятина! Вот мне действительно пришлось перенести невесть сколько горя и страданий, а ты тем временем копил себе денежки!
– Эх ты, бесстыжий! – разозлился Чжу Ба-цзе. – Какие же это деньги? Я по крохам собирал, отказывал себе в еде, чтобы купить хоть материи и сшить одежду, а ты напугал меня и обманом все забрал. Верни хоть сколько-нибудь!
– Ни полгроша тебе не достанется, – твердо произнес Сунь У-кун.
Чжу Ба-цзе снова выругался, но тут же добавил:
