Душа - Триоле Эльза (бесплатные версии книг .TXT) 📗
А тем временем, разрываясь между лицеем, посещениями мастерских, приготовлением уроков и своей работой над подарком, Кристо почти не виделся с Натали. Все, что он делал, находилось в непосредственной с ней связи, книги и цифры, луна и лунный свет, сама красота, музыка, картины, солнце и природа – все это он видел, ощущал, воспринимал только через Натали, только в связи с Натали. Он так ее любил, что у него не хватало на нее времени. А Натали он был необходим каждый день, его всегда ей недоставало, и каждый день зиял его отсутствием; она ждала его с нетерпением, словно мальчуган был мореплавателем, отправившимся завоевывать целый свет, открывать Америки. Мысленно она следовала за ним, неподвижная в своей наглухо запертой вселенной, в обществе Голема, Агасфера, Копелиуса, Галатеи… замурованная между магией и наукой, бутафорией и реальностью. В последнее время Натали видела Кристо так редко, что даже звонила госпожа Луазель: он здоров, правда, немножко нервничает. Сегодня четверг, значит, он снова убежал в мастерскую, а возможно, и к Марселю… И верно, Кристо был у Марселя. Когда он явился в чуланчик, Марсель отложил в сторону кусок металла, напильник и сказал:
– Покажи.
Кристо положил лист бумаги на высокий пюпитр, развернул его: уже в тысячный раз он демонстрировал Марселю эскизы своей живой картины!
– Ну вот, лучше не выходит…
Марсель еще ничего не сказал, а в голосе Кристо уже послышались слезы, конечно, Марсель, как и всегда, скажет: «Переделай. Нехорошо получилось». Но Марсель молчал. От нетерпения Кристо зашагал было по чуланчику, но шагать было негде.
– Первым делом, – начал Великий Немой, – я должен разобраться, кто здесь изображен. Напишешь на каждом имя… А потом укажи, какое движение кто должен делать.
Кристо почувствовал во всем теле такую слабость, что вместо ответа беззвучно пошевелил губами: значит, Марсель одобрил его проект! Дрожащей от волнения рукой Кристо принялся размечать свою картину; сначала в середине он написал: «Натали». Она сидела в самом центре, широко раскинув руки… Справа от нее – коленопреклоненный Луиджи, он изображен в профиль, череп его открыт, как ящичек, и в нем множество колесиков; слева от Натали дети: Кристо обнимает Малыша, и оба готовятся взлететь с помощью крыльев, вернее, крылышек… Над Луиджи виднеется еще один персонаж – это Фи-Фи, одну руку он протянул к Натали, а другой вцепился в спинку кресла. У него тоже есть крылья, только они свисают, как тряпки.
– Фи-Фи я сразу узнал, – проговорил Марсель, – как вылитый получился… и даже зубы его, словно у людоеда. Разве, по-твоему, у него только пять зубов? А ты Фи-Фи еще помнишь?
– Помню, потому что он был летчиком и еще из-за зубов. По-твоему, ему надо сделать тридцать шесть зубов? Только, если они будут такие же большие, как настоящие, места не хватит.
– Зато вы с Малышом слишком маленькие…
– Мы же дети… А потом, не влезает.
– Ты сделал Малыша больше себя, что же это получается?
– А разве можно самого себя делать больше?
– Раз ты старше, значит, можно… Да, народу целая куча. Хватит. Теперь укажи, какие кто должен делать движения, а потом пойдем дальше.
– Натали поворачивает голову направо и налево. Я нарисовал ее в венке, потому что это день ее рождения. Она разводит руками, а потом складывает их…
– Не выйдет. Не годится, чтобы руки из рамы вылезали. Оставь руки в покое.
– Хорошо, – согласился Кристо, и на лице его промелькнуло недетски горькое выражение.
– Ладно, подумаем. Если она все время будет подымать и опускать руки, со стороны покажется, будто она гимнастику делает. Подумаем. Идет?
– Хорошо, – повторил Кристо. – Тогда я ей сделаю очень большие руки. Луиджи наклоняется, целует босую ногу Натали, наклоняется и распрямляется, наклоняется и распрямляется. А колесики в голове пусть движутся все время: ведь Луиджи все время думает. Знаешь, я не смог вложить ему в голову протезы, о которых он думает, слишком мало места. Я нарисовал их отдельно, видишь, какие большие. У протезов сгибаются колена и лодыжки. А ты видел когда-нибудь босую Натали? Ножки у нее маленькие-маленькие, гладкие, знаешь на что похожие? На молочные булочки, так бы и съел.
– Не видел я ног Натали. Я людям на ноги не гляжу. Пусть художники глядят. Затем…
– Затем… Мы, дети, бьем крыльями, они сейчас маленькие, но еще подрастут… А ты не можешь сделать такой механизм, чтобы мы с Малышом взлетали? Долетим вот досюда, а потом снова опустимся…
– Так мы и через три года не кончим… Подумаем.
– Фи-Фи пусть сидит прямо так. Незачем ему шевелить крыльями, они же тряпичные. Он не будет двигаться.
– Дальше.
– А ты не можешь сделать так, чтобы он зевал? Ведь правда, хорошо будет? Ну ладно. А вот здесь за Луиджи и Фи-Фи Беатриса, моторизованная, на римской колеснице. Пусть у колесницы колеса вертятся. А это ракеты: долетят до Луны и обратно, до Луны и обратно… Просто так, для красоты. С этой стороны над нами с Малышом, но под ракетами, вон там, в углу, люди, они ничего не делают, просто касаются друг друга лбами, а у них под ногами ползает черепаха, наткнется на какую-нибудь ногу и поворачивает… А здесь маленькая счетная машина.
– Смотри-ка, а я и не догадался… Прошлый раз ее вроде не было.
– Я ее дорисовал… Пусть она будет, а? Скажи, Марсель!
– Подумаем.
– А отсюда из машины выходят цифры… Знаешь, как будет красиво!
Воцарилось тягостное молчание: Марсель не пожелал высказываться.
– А тут, – продолжал Кристо несчастным голосом, – под левой рукой Натали – Миньона, она качает младенца и тянется к Натали… если, конечно, можно это сделать.
– Она здорово у тебя получилась… Я ее сразу узнал, хорошенькая. Вот насчет ресниц, так это ты того… преувеличил.
– Да ее по ресницам узнают, никто не верит, что у нее ресницы настоящие. А здесь, смотри, я написал Оливье: у меня места не хватило. Поэтому он такой тоненький получился. Оливье сидит в спасательной лодке у ног Натали, а под лодкой синие волны. Он протянул руку, чтобы ухватиться за ее платье.
– В спасательной лодке?
– Да, ты ведь знаешь, прошлым летом он чуть не утонул. Вот уж дурак этот Оливье – плавает лучше всех на свете и из-за этого чуть не утонул. А потому что всегда делает больше, чем может. Девушку рядом с ним ты все равно не узнаешь, у нее лица нет.
– А кто эти двое возле Миньоны?
– Это приятели Оливье, они дерутся. Если бы ты захотел…
– Из-за Миньоны дерутся?
– Откуда я знаю? Они вечно дерутся!… А вот эти курчавые, это алжирцы… Только одни головы, курчавые-курчавые… Я хорошо им волосы нарисовал, правда, Марсель? Каждый волосок виден! Ну скажи, Марсель, хорошо?
– Теперь еще и алжирцев мне подбросил… Ладно, ладно, хорошо получилось, раз объяснять не пришлось. А что это у них, бомба, что ли?
– Да, бомбы, видишь, такие круглые, из них бьет огонь. В огне я написал: SOS. Это лучше, чем ОАС, как по-твоему?
– По-моему, лучше. SOS – это здесь к месту… Молодец. А как же всех этих людей узнают, если внизу не будет надписей?
– Натали сразу узнают. Даже без лица узнают. Она в длинном платье, и шея, смотри, совсем как у нее, длинная, и шаль тоже длинная. Правда, не видно, что Луиджи лысый, вместо лысины у него колесики… но кто же другой, может целовать ноги Натали, только Луиджи.
– По-моему, любой…
– Тогда я не знаю… На нем серая куртка.
– Ты еще подумаешь… Может, постараешься получше его нарисовать.
– М-м-м, – протянул Кристо. – А голову Беатрисы я вырежу из киножурнала, выберу хорошенькую и все… Ты знаешь, как это делается? Я видел на ярмарке, в картине вырезаны отверстия и в них просовывают голову.
Марсель одобрил: мысль неплохая.
Была в самом низу картины и Мишетта: вынырнувшая наполовину из синих волн, она протягивала Натали блюдо с бриошем.
– Уж больно твоя бриошь на корону похожа.
– Правда, правда. Но я не нарочно. Большая бриошь вообще похожа на корону. Маму и папу я нарисовал по углам картины, вот тут внизу справа и слева, они в профиль и повернули к Натали только головы. Они не двигаются.