Осень - Лутс Оскар (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .TXT) 📗

А Вирве — ни одного слова; смотрит с безразличным видом куда-то в сторону, словно бы ее не касается, пойду я с ними или же нет. Из-под ее синей шляпки выбивается светлый локон, девушка красивее и желаннее, чем когда-либо прежде. И как только мог я на чужбине не вспоминать о ней целыми днями?!

Разумеется, я бы побродил с ними без забот, если бы меня пригласила и Вирве тоже, но она этого не сделала, и я счел за лучшее пойти своей дорогой — с заботами. «Черт бы их побрал!» — подумал я, так… больше для поддержания собственного мужского достоинства. И сразу же вспомнилась мне доморощенная «истина» времен моего отъезда за границу: женщин надобно покорять стремительно, бурно, как это делает Ханнес Ниголь, а не робкой и деликатной осадой… как свойственно мне. «Ну а если я не владею этим современным искусством покорения?» — спрашивал я сам себя. «Тогда помалкивай!» — отвечал кто-то другой внутри меня. Ну не странно ли? Со мною вообще бывает так: время от времени в памяти моей прозревается какой-нибудь эпизодик пустее пустого, какое-нибудь когда-то услышанное слово, какой-нибудь украдкой подмеченный взгляд, тогда как множество гораздо более значительных вещей частично, а то и полностью, забываются. Не знаю, как обстоит дело с другими людьми, а со мною так.

Мою домашнюю жизнь того времени ты и сам видел… по крайней мере, с внешней стороны — мы ведь с тобой жили в одной и той же комнате, а нашим соседом по квартире тогда был господин Киппель. Даже и наш бывший соученик Лутс, по-видимому, знал — хотя тоже извне — этот период моей жизни… иначе как бы он смог написать свое «Лето». [31] Но о моем внутреннем мире и об отношениях с Вирве я никому не рассказывал — из опасения сделаться объектом насмешек. Лутс, правда, предпринимал попытки проникнуть поглубже, но…

Что же касается университетских занятий, то в результате моих блужданий по заграницам я потерял всего лишь около половины учебного года. Потом наверстал и это Вообще учеба давалась мне легко, и я наверняка мог бы закончить университет cum laude, [32] если бы хоть немного поднапрягся. Однако меня не интересовали ни почет, ни похвала, ибо все мое существо было заполнено лишь барышней Вирве.

Теперь… да, теперь я не кажусь смешным не только тебе, но и себе самому. Но — хватит об этом! Не я первый, не я последний, кого занимали и занимают подобные вещи.

— В этом ты можешь быть совершенно уверен, дорогой друг, — произносит Леста, кашлянув, и смотрит на луну и небе, которая тем временем уже немного переместилась относительно горизонта.

— Как? — Тали улыбается. — Неужто и ты прошел подобные курсы?

— Н-ну-у… — Леста пожимает плечами, — так ведь и я тоже не отшельник какой-нибудь. Однако речь сейчас не обо мне.

— Да, но о своей особе я рассказал уже вполне достаточно, чтобы тебе надоесть. На сегодня хватит. Между прочим, это вино для меня еще слишком крепкое, чтобы выпить его единым духом. Продолжу свою повесть как-нибудь в другой раз. Наши ноги промокли от росы, пора возвращаться в дом.

Раннее утро следующего дня. Арно Тали уже проснулся на своем просторном диване, но продолжает лежать тихо, чтобы не разбудить друга. Затем слышит, как тот осторожно, стараясь не шелестеть, перелистывает газету.

— Ог-го-о, старый холостяк! — восклицает Тали, — значит, и ты не спишь. Доброе утро!

— Доброе утро, доброе утро! — отзывается Леста. — Как почивал?

— Грех жаловаться. Я снова сплю более или менее нормально, а было время, целыми ночами глаз не мог сомкнуть. Тогда ночь была моим врагом, теперь уже нет.

— Это хорошо. А знаешь, Арно, я видел тебя во сне.

— Ишь ты! И сон твой, само собой, был продолжением моего вчерашнего рассказа.

— Весьма возможно, — Леста откладывает в сторону газету и садится в постели. — Ты приснился мне в обществе Вирве, на лице у тебя была такая счастливая улыбка… что и у меня на сердце потеплело.

— Ах не уподобляйся старой тетушке! Допустим, ты новее и не сочиняешь, но разве тебе неведомо, что все сновидения означают обратное? Видел меня со счастливой улыбкой на лице… гм, вот и жди еще каких-нибудь сюрпризов от госпожи Вирве: не случайно же вчера нас спела улица. Да, я и впрямь счастливо улыбался, но наяву, когда проснулся. Солнце заглядывает в окно, птички щебечут, а вокруг царит необычайная тишина — сказка да и только! Нет, братец, я не на шутку завидую твоему сверхприятному жилью, но никогда больше не стану к ночи рассказывать тебе о своей жизни, не то ты опять увидишь во сне Бог знает что… счастливые улыбки и…

— Так и быть! Рассказывай тогда днем, рассказывай по утрам, рассказывай сейчас. Все равно вставать еще слишком рано.

— Гм… гм… — Тали закуривает папиросу. Леста делает из этого заключение, что его друг нервничает.

— Нет, нет, — восклицает он виновато, — я вовсе не принуждаю тебя! Поступай, как считаешь нужным.

— Ну да, это само собой. Но так и быть, вот тебе еще кое-что по мелочи… хотя бы — как передача опыта и предостережение.

Да, после моего путешествия по городам и весям вновь наступил довольно продолжительный период, когда мне казалось, что в следах от ног Вирве расцветают чудесные цветы. Однако довольно часто стал появляться ют самый Ханнес Ниголь и затаптывать как следы, так и цветы. Еще и теперь, оглядываясь на то странное время, я не могу не удивляться тому, что я все же сумел закончить университет и, как принято говорить, вступил в жизнь. Я не хвастаюсь этим, я лишь удивляюсь. Двое из моих хороших знакомых — вообще-то парни весьма приличные и способные, которые тоже оказались примерно в моем положении, — этого не смогли. Они кинулись в объятия дядюшки Бахуса и… и так далее.

В конце концов даже и мне стала надоедать такая игра между небом и адом. Я все обдумал, загодя подготовился, собрался с духом — и выложил свой последний решительный козырь. «Я уезжаю из этого города, — сказам я Вирве. — Поедешь ли ты вместе со мною или останешься здесь?»

Вероятно, она лишь прикинулась непонимающей и спросила: «Как? Как это я поеду с тобой?» — «В качестве моей жены, — храбро ответил я, чтобы покончить наконец с этой игрой в жмурки. И довольно патетически, как это иной раз свойственно даже и робким, добавил: „Да или нет?“

Тут Вирве несколько смутилась — однако, весьма возможно, она и эту роль сыграла — и тихо ответила: «Хорошо, я поеду с тобой, но отчего ты так раздражен?»

Этим в общих чертах, насколько я помню, и ограничился наш тогдашний разговор. Но мне до сих пор неясно, почему я вел это дело с такой таинственностью: никто из моих близких родственников и лучших знакомых не должен был знать о моей женитьбе… словно я совершал некое преступление. Подумай, какое бесстыдство: даже и тебе, своему старому другу, я не сообщил об этом. На венчании присутствовали лишь немногие, почти все — чуть ли не вовсе чужие мне люди. Среди них была также и мать Вирве, весьма модно одетая женщина в пенсне, полная, с отвисающим подбородком. Ханнеса Ниголя почему-то не было, и это обстоятельство особенно бросилось мне в глаза. Отчего он отсутствовал на э т о и важной церемонии, тогда как вообще-то вечно таскался следом за Вирве? Кому из них этот обряд мог показаться мучительным — ему или Вирве?

Ну хорошо же… за бракосочетанием последовало недолгое и скучное пребывание в узком кругу, которое можно бы назвать чем угодно, только не свадебным торжеством. А когда мы остались вдвоем, Вирве, моя новоиспеченная супруга, сказала:

«Видишь ли, Арно, именно теперь тебе было бы самое время отправиться в заграничное путешествие и взять меня с собою. Это уже было бы что-то. Так обычно и поступают, насколько я слышала и читала».

«Да, разумеется, — ответил я, — так и впрямь поступают, но для нас в нынешнем году это невозможно, вскоре начинаются занятия в школе (стояла вторая половина лета), а мне определено место учителя. Будущим летом непременно поедем».