Источник. Книга 2 - Рэнд Айн (серия книг .txt) 📗

— Вам не кажется, что говорить это именно мне, в отличие от других, нелепо?

— Нет.

— И мне тоже.

Рорк улыбнулся.

— Но вы и я — единственные, кто об этом говорит. И о том, что у меня не было того, что я хотел, и что меня можно включить в число тех немногих, от которых можно ожидать понимания каких бы то ни было великих символов. Вы не хотите взять свои слова назад?

— Нет.

— Сколько вам лет?

— Тридцать шесть.

— Когда мне было тридцать шесть, я уже владел большей частью имеющихся у меня сегодня газет. — Он добавил: — Не знаю, зачем я это сказал. Я не имел в виду ничего личного. Просто вдруг пришло на ум.

— Что вы хотите, чтобы я построил для вас?

— Мой дом.

Винанд почувствовал, что эти два слова сильно подействовали на Рорка, который услышал в них нечто такое, чего они обычно не означали; он ощутил это совершенно беспричинно; ему захотелось спросить: что случилось? Но он не смог, потому что на лице Рорка ничего не отразилось.

— Вы правы в своем диагнозе, — сказал Винанд, — вы поняли, что теперь я хочу построить дом только для себя. Меня больше не пугает видимая форма моей жизни. Выражаясь так же прямо, как вы, теперь я счастлив.

— Какой это должен быть дом?

— Загородный. Я купил участок. Землю в Коннектикуте, пятьсот акров. Какой дом? Это решите вы.

— Меня выбрала миссис Винанд?

— Нет. Миссис Винанд ничего не знает. Это мне захотелось выбраться из города, а она согласилась. Я не спрашивал ее об архитекторе — моя жена в девичестве носила имя Доминик Франкон; когда-то она писала об архитектуре. Но она предпочла оставить выбор за мной. Вы хотите знать, почему я выбрал вас? Я искал долго. Вначале я растерялся. Я никогда не слышал о вас. Я вообще не знаком ни с одним архитектором. Я говорю буквально — я не забыл о годах, когда занимался недвижимостью, о том, что строил, и о тех идиотах, которые строили для меня. Это, конечно, не Стоунридж, это — как вы сказали? — выражение моей жизни. Затем я увидел Монаднок. Это заставило меня запомнить ваше имя. Но я продолжал поиск. Я ездил по стране, осматривал частные дома, гостиницы, другие сооружения. Всякий раз, когда мне что-то нравилось, я спрашивал, кто это строил, и ответ всегда был одним и тем же: Говард Рорк. Тогда я позвонил вам. — Он прибавил: — Должен ли я сказать, что восхищен вашей работой?

— Благодарю, — сказал Рорк и на секунду прикрыл глаза.

— Знаете, мне не хотелось встречаться с вами.

— Почему?

— Вы когда-нибудь слышали о моей художественной галерее?

— Да.

— Я никогда не встречаюсь с людьми, чьи работы мне нравятся. Работа очень много значит для меня. Я не хочу, чтобы люди портили впечатление. Обычно так и бывает. Они очень проигрывают по сравнению со своими произведениями. С вами не так. Мне нравится разговаривать с вами. Я говорю вам это, чтобы вы знали, что я мало что уважаю в жизни, но я сохраняю уважение к произведениям в своей галерее и к вашим зданиям, к способности человека создавать подобные вещи. Возможно, это единственная религия, которую я принимаю. — Он пожал плечами. — Думаю, я разрушал, развращал, портил почти все. Но я никогда не касался этого. Почему вы на меня так смотрите?

— Извините. Пожалуйста, расскажите мне, какой вы хотите иметь дом.

— Я хочу, чтобы он был дворцом, хотя дворцы, пожалуй, недостаточно роскошны. Они так велики, так неприлично доступны. Небольшой дом — вот настоящая роскошь. Жилище только для двоих — моей жены и меня. Не обязательно, чтобы он был рассчитан на семью, мы не намерены иметь детей. Не для посетителей, мы не намерены устраивать приемы. Одна комната для гостей — на всякий случай, не больше. Гостиная, столовая, библиотека, два кабинета, одна спальня. Помещение для прислуги, гараж. Такова общая идея. Позднее я сообщу вам подробности. Издержки — любые, какие потребуются. Внешний вид… — Он улыбнулся, пожал плечами. — Я видел ваши постройки. Человек, который вздумает указывать вам, как должен выглядеть дом, должен или спроектировать лучше, или заткнуться. Скажу только, что хочу, чтобы мой дом имел фирменный знак Рорка.

— Что это такое?

— Думаю, вы понимаете.

— Я хочу услышать ваше объяснение.

— По моему мнению, некоторые здания бьют на дешевый эффект, некоторые — трусы, извиняющиеся каждым кирпичом, а некоторые — вечные недоделки, хитрые и лживые. В ваших постройках преобладает одно чувство — радость. Не спокойная радость, а трудная, требовательная. Такая, которая заставляет человека ощущать, что испытывать ее — большое достижение. Человек смотрит и думает: я не так плох, если могу испытывать такую радость.

Рорк медленно произнес, так, будто это не было ответом:

— Я полагаю, это было неизбежно.

— Что?

— То, как вы это понимаете.

— Вы как будто… сожалеете, что я способен это понимать?

— Я не сожалею.

— Послушайте, пусть вас не беспокоит то, что я строил раньше.

— Меня это не беспокоит.

— Все эти Стоунриджи, и гостиницы «Нойес Бельмонт», и газеты Винанда — все это дало мне возможность получить дом, построенный вами. Разве это не роскошь, за которую стоило побороться? Разве важно, каким способом? Все это было средством. А вы — цель.

— Вам не надо оправдываться передо мной.

— Я не… Думаю, я именно этим и занимался.

— Вам не надо этого делать. Я не думал о том, что вы построили.

— А о чем же вы думали?

— Что я беспомощен против любого, кто понимает мои постройки так, как понимаете вы.

— Вы чувствуете, что вам нужна защита от меня?

— Нет. Как правило, я не чувствую себя беспомощным.

— Я тоже, как правило, не спешу оправдываться. Тогда… все в порядке, не так ли?

— Да.

— Я могу рассказать гораздо больше о доме, который хочу построить. Я считаю, что архитектор как исповедник, он должен знать все о людях, которые будут жить в его доме, ведь то, что он им дает, носит гораздо более личный характер, чем одежда или еда. Пожалуйста, рассматривайте сказанное мною именно так и извините меня, если заметите, что мне трудно это выразить, — я никогда не исповедовался. Понимаете, я хочу построить этот дом, потому что безумно влюблен в свою жену… В чем дело? Вы считаете, что это не относится к делу?

— Нет. Продолжайте.

— Я не могу видеть свою жену в окружении других. Это не ревность. Это намного больше и намного хуже. Мне невмоготу видеть, как она ходит по городским улицам. Я не могу делить ее ни с кем, даже с магазинами, театрами, такси, тротуарами. Я должен ее увезти. Должен сделать так, чтобы вокруг ничего не было и никто не мог дотронуться до нее — ни в каком смысле. Этот дом должен стать крепостью. Мой архитектор должен стать хранителем.

Рорк смотрел прямо на Винанда. Он должен был смотреть на Винанда, чтобы быть в состоянии слушать. Винанд чувствовал во взгляде Рорка напряжение, он счел это силой; он чувствовал, что взгляд поддерживает его; он понял, что исповедоваться совсем нетрудно.

— Этот дом должен стать тюрьмой. Нет, не так. Сокровищницей — тайником, который оберегает от чужих взглядов слишком большие ценности. Он должен стать большим. Он должен стать отдельным миром, настолько прекрасным, чтобы мы не ощущали потребности в том, который оставляем. Ни ограждений, ни сторожевых башен — только ваш талант, который станет стеной между нами и миром. Вот чего я хочу от вас. И еще. Строили ли вы когда-нибудь храм?

На мгновение Рорка оставили силы, но он видел, что в вопросе нет подвоха, Винанд просто не знал.

— Да, — сказал Рорк.

— Тогда считайте, что вам поручается построить храм. Храм, посвященный Доминик Винанд… Вам следует встретиться с ней, прежде чем вы приступите к проекту.

— Я был знаком с миссис Винанд несколько лет назад.

— Знакомы? Тогда вам все понятно.

— Да, понятно.

Винанд перевел взгляд на руку Рорка, которую тот положил на край стола рядом с корректурой очередного номера «Знамени». Гранки были сложены небрежно, внутри он заметил заголовок «Вполголоса». Винанд смотрел на руку Рорка, длинные пальцы были прижаты к стеклу. Винанд подумал: «Хорошо бы сделать с нее бронзовую отливку, она красиво смотрелась бы на столе в качестве пресса для бумаг».