Дорога стального цвета - Столповский Петр Митрофанович (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗
— Что значит — не очень? — сдвинул лохматые брови Федотыч. — А как же ты работать будешь — тоже не очень?
— Не выгибайся, у нас этого не любят, — вполголоса сказал бригадир. — Обед есть обед. Бери, что на тебя смотрит.
Не есть было невозможно. Нечестно даже. И Зуб с легким сердцем принялся за еду. Одно было неприятно: он оказался в центре внимания. С обоих концов стола ему все что-нибудь передавали.
— Юрию Ивановичу, а то у вас там ничего и нету.
Перед Зубом ложилась ватрушка.
— Бригадир, передай-ка новенькому, а то он, гляжу, еле рот растворяет.
Клали чищеное яичко.
— На, запей, Юрий Иваныч. Полбутылки молока...
— Давай, давай, чтоб без выгибаний, — подталкивал бригадир.
Подбадривая этак, он приставлял к своему животу кулак и стучал по нем вторым, дескать, трамбуй как следует.
Хорошо было Зубу и даже радостно среди этих простецких людей. Радость была большая, с трудом умещалась в нем и норовила подкатить к горлу горячей волной. Он теперь не удивлялся, почему ноги вели его именно на красный флажок.
А на правом конце стола, спешно закончив обед, уже разгребали костяшки домино.
— Заряжаю! — азартно, во все горло крикнул один из каменщиков, и женщины поспешно подхватили со стола бутылки с кефиром и молоком. — Пли!
Здоровенный доминошник так ахнул костяшкой по столу, что и впрямь получился выстрел.
— Василь, ты, никак, совсем обалдел, — незлобиво заметил бригадир. И Зубу: — Это они первую так садят и еще когда рыбу делают или в козлах кого оставляют. Уговор есть.
И в самом деле, после удара бутылки безбоязненно возвратились на стол, и обед продолжался. Женщины отнеслись к выстрелу как к делу привычному и даже необходимому, уговор же...
Пригнувшись в дверях, вошел Волков. Бригадир строго взглянул на него:
— Проверять надо?
— Проверяйте, Николай Петрович. Я спокоен.
— А то ишь, детей у него нету. Нету, так будут.
— Может, и не будут, может, я вообще не женюсь, — пробурчал парень, направляясь к умывальнику.
— Ой, Волков, не трепался бы! — моментально среагировала на это женская половина стола. — Все вы сначала треплетесь, а потом пороги обиваете.
— Кто обивает?! — презрительно скривился Волков. — Дураки одни обивают, а за умными вы сами бегаете.
— Умник нашелся! — засмеялась краснощекая Рая. — Был бы умным, так два разу одну работу не делал.
Переругиваясь с женщинами, Волков снял с гвоздя авоську и уселся на свободное место. Безнадежное это дело — отговориться сразу от пяти женщин. Но Волков был молодой и много еще не понимал.
— Поди, снова мать не то положила? — не оставляли его в покое
каменщицы. — А то чуть что, мать не угодила: это ему не вкусно да то не сладко, да еще не так завернуто.
— Избаловала она тебя, Волчонок, вот что.
— Женится, пусть попробует покочевряжиться. Она его враз выставит.
— Да не женюсь я, не женюсь! — взвыл Волков. — И вообще, что вы ко мне пристали? Я вас не трогаю, и вы меня не трогайте!
— Ой, недотрога!
— Как к тебе не приставать, если ты опять в фуражке за стол сел.
— Хорошо, хоть руки приучили мыть.
— Нет, лучше на лесах обедать, — беспомощно огляделся Волков.
Бригадир подмигнул Зубу и тихо сказал:
— Воспитывают. Пришел в бригаду — оторви да выбрось. Сейчас маленько обтесался.
Женщины, видимо, решили доконать своего воспитанника:
— Ишь, губы надул! Ты что, с женой тоже губы дуть будешь?
— Фуражку-то сними, кому говорят.
— Ты слушай, Волчонок, слушай. Бабы тебя дурному не научат.
— Отстань, Райка, я тебя прошу!
Волков отпихнул от себя еду и собрался встать из-за стола.
— Сиди, сиди, отстанем, — сразу уступили женщины.
— Не серчай, Волчонок, на вот яичко съешь. — Рая положила перед парнем яичко, сняла с него фуражку и погладила по голове. — Хватит, девки, заклевали совсем ребенка. А то он уж и обедать боится приходить.
— Чего это я боюсь?
Волков застеснялся Раиной ласки, ершистость с него слетела. Он принялся за еду. Женщины положили перед ним помидор, конфету, еще чего-то, хотя у парня и без того авоська была увесистой. И было видно, что вообще-то они Волкова жалеют и никому зря в обиду не дадут.
Зуб незаметно для себя наелся так, что стал опасаться, сможет ли как следует работать. Ему было стыдно: дорвался до чужого. А бригадир все допытывался, сыт ли он.
— Рыба! — радостно гаркнул здоровенный доминошник и с такой силой грохнул по столу, что бутылки закачались, словно пьяные.
— Василь, ну ты уж совсем, — снова укоризненно заметил бригадир.
— Так рыба ж, Петрович!
— Вот тебя этой рыбой да по лбу! — возмутились женщины. — Осатанел!
— Рыба ему что, ему и оглобля — соломинка...
Между тем бригадир не без гордости рассказал Зубу, что его бригада не то что по управлению, а и по всему тресту ходит в передовиках. «Даром, Юрий Иваныч, такие флажки у нас не дают», — кивнул бригадир в сторону башенного крана. Однако он честно признался, что в августе месяце бригада Суржкова маленько их обскакала. По выработке. Правда, флаг все равно остался на кране, потому как у Суржкова был допущен прогул, а с этим делом в управлении «наведена полная строгость».
Федотыч, который тоже слушал бригадира, сказал:
— Видел на прошлой неделе Суржкова. Хорохорится. Говорит, прощайтесь с флажком.
— Слепой сказал: увидим, как безногий побежит.
48
Зубу дали поношенную спецовку, рукавицы, даже фуфайку нашли. Все это принадлежало парню, которого месяц назад взяли в армию. Звали его Сергеем. Федотыч принес из кладовки мастерок, молоток и отвес.
— Слышь, Юрий Иваныч, из пилы делал, аж поет.
Мастерок оказался легким и очень удобным в руке. Сталь и впрямь пела, если щелкнуть по ней ногтем. А отвес был выточен на токарном станке с выдумкой — фигурный, с красивыми поясками.
— Хотел было Волкову подарить, — как бы по секрету сообщил Федотыч, — да больно он у нас светляков любит. А ты, Юрий Иваныч, гляди, не позорь инструмент.
— Не опозорит, — убежденно сказал бригадир. — Этот не опозорит, я вижу.
В большом нетерпении шел Зуб на леса. Он бы взбежал на них в три прыжка, но это несолидно. Юрке Зубареву еще можно простить такое нетерпение, но Юрий Иванович, как его все теперь величали, не мог себе этого позволить. Конечно, он понимал, что Юрием Ивановичем его зовут в шутку. Однако в шутке этой чувствовался серьезный умысел. И в случае, если он не оправдает надежды бригады, тот же Федотыч безо всякой уже иронии и без величания скажет: «Обидел ты, парень, мой инструмент, не ожидал, признаться».
Нет, ему этого не скажут. Он так будет вкалывать, что про него другое станут говорить. Может быть, тот же Суржков будет оправдываться: конечно, попробуй забрать у вас флаг—вон каких каменщиков себе понахватали...
И еще Зуб вспоминал, поднимаясь на леса, бригадира Ермилова. Как он клал стену! Научиться бы работать хоть в половину такой скорости — для
начала, конечно, — и тогда разряд не станет вопросом.
— Вот тебе, Юрий Иваныч, простенок, — сказал бригадир. — Одолеешь?
— Одолею.
Простенок был метра четыре длиной — есть где разогнаться.
Бригадир помахал рукой крановщице и закричал:
— Катерина! Кирпич сюда и раствор!
Сейчас же на кране щелкнуло, взвыл электромотор, и крюк стал опускаться к штабелям кирпича.
Получив все, что надо, Зуб приступил к делу. Сначала надо выложить маячки в семь-восемь кирпичей. Выше пока не надо. Потом натянуть шнур на первый ряд...
Изредка Зуб незаметно посматривал по сторонам. Никто за ним не следил, каждый занимался своим. Это успокаивало. Но скоро он так втянулся в работу, что и оглядываться позабыл.
Маячки легли строго по отвесу. Не экономя времени, Зуб несколько раз проверил их со всех сторон. Потому что от маячков зависело, как пойдут ряды —вкривь или прямо. А потом началась такая работа, что вскоре он, несмотря на холодный ветер, стащил через голову гимнастерку, которая стесняла движения.
