Осень - Лутс Оскар (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .TXT) 📗
— Но мы с господином Киппелем еще не деловые люди, — вставляет слово капитан Паавель. — Мы только еще собираемся стать таковыми, выпускаем щупальца и пытаемся определить, нет ли где на земле незанятого местечка. У нас в паунвереских краях есть добрые друзья и знакомые… И если кто-нибудь из них пойдет нам навстречу и поможет встать на ноги, о нас и впрямь можно будет говорить как о деловых людях.
— Ах вот как! — Леста резко вскидывает голову. — Тогда дело другое, тогда мое умничанье, похоже, излишне.
— Прошу прощения! — восклицает Киппель, кашлянув. — Теперь мне вспоминается, что с вами, господин писатель, подобные осечки случались и прежде, особенно в ту пору, когда вы были еще молодым человеком. Разве сами не помните?
— Где же все упомнить, но самый большой промах я совершил сейчас. Ох, как же это я!.. Как я мог забыть, что господин Киппель уже и есть предприниматель! Он был им уже в то время, когда старый черт еще бегал в коротких штанишках и его за всякие проделки ставили в угол. Имя же капитана Паавеля широко известно в Эстонии, о нем писали и говорили каждый раз как о храбром солдате и никогда — как о предпринимателе. Наверное поэтому я и позабыл на минутку сословие и род занятий самого господина Киппеля. Однако, мои господа — секундочку, господин Киппель, я сейчас закончу! — мы, по-видимому, несколько отклонились в сторону от главного вопроса — о походе или же пешей прогулке в прекрасное Паунвере. Позвольте спросить, почему туда должно идти непременно пешком? Чтобы наслаждаться красотами природы? Но разве в Паунвере природа не так же прекрасна, как и по дороге туда? Это, конечно, дело вкуса, но, что касается меня, завтра я, во всяком случае, не смогу отправиться вместе с вами ни так, ни этак, придется мне сначала уладить свои дела. Так. Вот, пожалуй, и все, что я собирался сказать. Теперь пусть говорит господин Киппель, он наверняка имеет сказать больше, чем я.
— Нет, позвольте, господа, — капитан поднимается, словно находится на каком-нибудь заседании, — разрешите мне сказать несколько слов еще прежде господина Киппеля, чтобы ответить господину Лесте. Вы позволите, господин Киппель?
— Ну, отчего же нет, всеконечно!
— Видите ли, господин Леста, ведь для нашей души и для нашего тела не так-то уж и обязательно отправляться в деревню пешком— это вовсе не какая-нибудь навязчивая идея. Это намерение возникло так… между прочим, под влиянием аффекта… если можно так выразиться. Я до того влюблен в хутор Пихлака вблизи Паунвере, который прежде был моим, что мне частенько представляется, будто находится он тут же, под боком, от Тарту — рукой подать, в часе-другом ходьбы. Каждый раз, когда я думаю об этом милом моему сердцу местечке или же разговариваю о нем, у меня исчезает какое бы то ни было ощущение пространства, в особенности сейчас, по весне. И тогда мне совершенно безразлично, каким образом я туда доберусь, но добраться должен. И вот сегодня утром совершенно случайно родилась мысль: а не пойти ли, право, пешком. Разговор же о предпринимательстве и о наслаждении природой — это в сравнении с моим — моим! — хутором Пихлака, так сказать, побочный продукт или же… или же, по меньшей мере, таким он мне в данный момент представляется.
— Почему же, в таком случае, вы покинули хутор Пихлака, если он был вам так дорог? — тихо спрашивает Тали.
— Меня выдернули оттуда, выгрызли, — капитан Паавель достает носовой платок и вытирает со лба пот. —Вы, господин Тали, и все другие тоже — приходилось ли вам слышать о том непреложном факте, что капля камень точит, если падает непрерывно и равномерно? Есть и другое выражение, особенно распространенное среди военных: прогрызть в голове дырку… Выбирайте из этих двух поговорок любую или же примите сразу обе, а я продолжу свой рапорт. И если я чересчур увлекусь, скажите мне, чтобы придержал язык.
Этот хутор Пихлака красив, словно куколка, и если мой друг Киппель во время нашего путешествия и впрямь, как предполагает господин Леста, оседлает Пегаса, пусть ни в коем случае не забудет направить эту животинку к упомянутому хутору.
— Гм! — произносит господин Киппель, но капитан не обращает на это ни малейшего внимания и продолжает:
— К сожалению, на этом хуторе кроме меня самого, батрака и служанки обитала еще некая особа, которую не вдруг-то сообразишь, как и назвать, чтобы это соответствовало ее манере вести дела. Во всяком случае, она считалась, точно само глумление, моей законной женой. Ну да, законной! Скорее всего эта ее законность и давала ей право стать каплей, которая точила меня, словно камень. «Продай эту дрянь — то бишь хутор! — переберемся в город!» — капало с утра до вечера на меня, на камень. «В городе у тебя будет жизнь полегче, там ты сможешь сделать карьеру».
Да, предполагалось, что будет, примерно, так: сегодня ты отправляешься в город, чуточку там оглядишься, сходишь разок в кафе, сыграешь партийку в шахматы и… и завтра ты уже — либо городской мэр, либо директор банка. А раз ты уже наверху и набрал темп, то можешь и еще подняться… все выше, выше… все вперед, вперед! А сама она, эта ядовитая капля, намеревалась открыть блестящий салон мод, куда стремглав сбегутся, рискуя поломать себе ножки, все модные дамы. Вот так… изо дня в день, из часа в час, пока я не почувствовал, что от этого капанья кровь моя начинает цепенеть в жилах, а спинной мозг — сохнуть. И в один трижды проклятый лень, когда мне впору было лезть на стену от жениной грызни, я взял да и продал отраду моего сердца, мой хутор Пихлака, портному Кийру.
— Портному Кийру?!.. — восклицают Тали и Леста в один голос. — Йорху Аадниелю?
— Да. Ох я, осел валаамов! [38]
— Портному Кийру! — повторяет Леста, втягивая голову в плечи, и значительно смотрит в лицо своему школьному другу.
— Да-да, именно этому самому господину, — капитан кивает головой. — И теперь сам я сижу здесь, и не в качестве мэра города или директора банка, а китайского императора. Все выше, выше… все дальше, дальше! А эта капля-капелька, которая открыла салон мод, свой «золотой фонтан», не далее, как вчера, пополнила торговый запас своего заведения одним пестрым платьем и с оставшейся кругленькой суммой отправилась в кинотеатр «Иллюзион». Вот, стало быть, победа и конечный результат! Нет, я могу быть неплохим мужем войны, но чтобы я смог стать мужем жены, меня надо перелить заново. Похерила, похерила, бестия, мой дорогой хутор Пихлака! Но я хочу еще хотя бы разок увидеть свой ненаглядный хутор, пусть даже дорога туда будет утыкана острыми, как иглы, штыками. Да, так. Но я уже достаточно помолол языком, пора бы его и придержать, пусть теперь кто-нибудь другой скажет что-нибудь более путное.
— Н-да-а… — подает голос предприниматель Киппель, но вновь умолкает, поскольку Леста опережает его своим вопросом:
— Вполне ли вас устроит, господин Паавель, если я, не сойти мне с этого места, торжественно поклянусь отправиться вместе с вами в Пихлака?
— Да, меня это вполне устроит.
— Потому что моя душа не обретет покоя, пока я не увижу Йорха Аадниеля Кийра в роли хозяина хутора.
— И я даю такую же клятву! — Тали поднимает правую руку.
— Хорошо! Очень хорошо!
Старый же предприниматель Киппель ворчливо замечает, что ему не надо давать никакой клятвы, — он и без того разделит компанию. Вопрос лишь в том, когда и как отправляться.
На третий день после описанного выше обмена мнениями, которое происходило в квартире Лесты, на станции Каавере выходят из поезда четверо по-господски одетых мужчин и останавливаются на перроне, словно бы совещаясь между собою: что же теперь делать и куда же теперь направить стопы?
Начальник станции разглядывает их, разглядывает и… не знает, что и подумать. Может, это какая-нибудь комиссия… следует незнамо куда? Можно бы и спросить, нет ли у господ каких-нибудь пожеланий, но, гм… пожалуй, господа выразили бы свои пожелания сами, обратились бы к нему. Кроме того, увидим, куда они повернут. «Ах, — начальник мысленно машет рукой, — куда же им еще идти, если не в Паунвере».
38
От выражения «Валаамова ослица» — о покорном, молчаливом человеке, от которого и не ожидают, что он выразит свое мнение, «заговорит». (Из библейского Писания о Валааме, предсказателе и провидце, «возлюбившем мзду неправедную, но обличенном ослицею бессловесною», неожиданно запротестовавшей человеческим языком.)