Сыновья и любовники - Лоуренс Дэвид Герберт (книги полные версии бесплатно без регистрации TXT) 📗
Пол побледнел от усталости. Весь день он был в ответе за всю компанию, и теперь силы его оставили. Мириам понимала это, держалась рядом, и он доверился ей.
Им пришлось час прождать на станции в Эмбергейте. Поезда прибывали, переполненные экскурсантами, которые возвращались в Манчестер, Бирмингем и Лондон.
— Мы вполне могли бы съездить и туда… дома вполне могут подумать, что мы уехали так далеко, — сказал Пол.
Вернулись они довольно поздно. Мириам шла домой с Джеффри, смотрела, как большая, красная, затуманенная, поднимается луна. Она чувствовала, что-то в ней свершилось.
Ее старшая сестра, Агата, была учительницей. Девушки враждовали друг с другом. Мириам считала Агату суетной. Притом ей самой хотелось быть учительницей.
Однажды в субботу после полудня Агата и Мириам одевались у себя наверху. Их комната помещалась над конюшней. Она была невелика, с низким потолком и голыми стенами. Мириам повесила на стену репродукцию картины Веронезе «Святая Екатерина». Она любила эту святую, что задумалась, сидя у окна. В их комнате окна были слишком малы, не посидишь. Но над окном, выходящим в сад, вился дикий виноград и жимолость, и из него видны были верхушки дубов во дворе, а маленькое окошко в противоположной стене, размером с носовой платок, глядело на восток, на зарю, занимающуюся над милыми сердцу Мириам округлыми холмами.
Сестры почти не разговаривали друг с другом. Агата, светловолосая, маленькая и решительная, взбунтовалась против духа, которым проникнут был дом Ливерсов, против заповеди «подставь другую щеку». Она теперь вышла в мир, на путь к независимости. И утверждала житейские ценности — наружность, умение себя вести, положение в обществе, все то, чему Мириам не придавала значения.
Когда ждали Пола, обеим девушкам нравилось сидеть у себя, а не на глазах у домашних. Приятней было сбежать по лестнице, отворить дверь внизу и увидеть, как он их поджидает. Мириам стояла и с трудом надевала через голову подаренные им четки. Четки запутались в тонких волосах. Но вот наконец они надеты и деревянные красно-коричневые бусины хорошо смотрятся на ее свежей загорелой шейке. Внешне она уже вполне взрослая, женственная и лицом очень хороша. Но в зеркальце, висевшем на побеленной стене, она видела себя лишь по частям. Агата купила еще одно зеркальце и приспособила его как ей было удобно. Мириам стояла у окна. Вдруг она услыхала хорошо знакомое позвякиванье цепочки и увидела, как Пол распахнул ворота и вкатил во двор свой велосипед. Увидела, что он смотрит на дом, и отпрянула от окна. Он шел небрежной походкой, и велосипед двигался рядом, будто живое существо.
— Пол пришел! — воскликнула Мириам.
— А ты рада, — язвительно заметила Агата.
Мириам замерла в удивлении и замешательстве.
— А ты разве нет? — спросила она.
— Рада, но я не собираюсь ему это показывать, пускай не думает, будто он мне нужен.
Мириам была ошарашена. Потом услышала, как Пол ставит велосипед в конюшне под ними и заговаривает с Джимми, дряхлым конягой, который прежде работал в шахте.
— Ну, Джимми, как живешь-можешь, дружище? Знай, болеешь и нос повесил, а? Стыд и срам, старина, стыд и срам.
Мириам слышала, как заскользила веревка, когда в ответ на ласку Пола конь поднял голову. До чего любила она слушать его, когда ему казалось, никто кроме лошади его не слышит. Но в ее раю притаилась змея. Мириам старательно разбиралась в себе, стараясь понять, нужен ли ей Пол Морел. Она чувствовала, что, если нужен, есть в этом что-то постыдное. В душе все перепуталось, было боязно, что он и вправду ей нужен. И она строго осудила себя. А потом ее пронзил прежде неведомый стыд. И она внутренне сжалась, точно под пыткой. Нужен ли ей Пол Морел, и понял ли он, что ей нужен? Какое изощренное бесчестье! Ей казалось, душа ее вся корчится от позора.
Агата оделась первая и сбежала вниз. Мириам слышала, как весело она поздоровалась с гостем, ясно представилось, как под стать веселому тону блестят серые сестрины глаза. Она, Мириам, не посмела бы поздороваться так самоуверенно. Однако вот она стоит, обвиняя себя в том, что Пол ей желанен, прикованная к этому позорному столбу. Горько озадаченная, она преклонила колени и стала молиться.
— О Господи, не дай мне любить Пола Морела. Удержи меня от любви к нему, если мне не следует его любить.
Что-то странное в этой молитве остановило ее. Она подняла голову и задумалась. Что ж плохого в том, что она его любит? Любовь — дар Божий. И однако, она стыдится этого дара. А все из-за него, из-за Пола Морела. Но ведь он тут ни при чем, это ее дело, ее и Господа. Ей дано стать жертвой. Но это Господь принес ее в жертву, а не Пол Морел и не она сама. Несколько минут спустя она опять спрятала голову в подушку.
— Но, Господи, — взмолилась она, — если воля Твоя, чтоб и его любила, сделай так, чтоб я его любила… как любил Христос, который умер во имя душ человеческих. Сделай так, чтобы я любила его щедро, потому что он сын Твой.
Еще некоторое время она стояла на коленях, не шевелясь, глубоко взволнованная, ее черные волосы рассыпались по красным и расшитым лавандовыми веточками квадратам лоскутного одеяла. Как всегда, она погрузилась в молитву всем своим существом. И в слиянии с сыном Божиим, принесенным в жертву, она впала в экстаз самопожертвования, который столь многим душам человеческим дарует глубочайшее блаженство.
Когда Мириам сошла вниз, Пол, откинувшись в кресле, нетерпеливо протягивал Агате картинку, которую принес ей показать, а она смотрела пренебрежительно. Мириам глянула на них обоих, и их легкомысленное настроение ее оттолкнуло. Она прошла в гостиную, захотелось побыть в одиночестве.
Только за чаем смогла она заговорить с Полом, но держалась отчужденно, и он подумал, что обидел ее.
Мириам не стала больше ходить каждый четверг в Бествудскую библиотеку. Перед тем она всю весну заходила за Полом, но множество пустяковых случаев и мелких оскорблений со стороны его родных заставили ее понять, как они к ней относятся, и она решила больше не ходить. И вот однажды вечером она объявила Полу, что не станет за ним заходить по четвергам.
— Почему? — резко спросил он.
— Нипочему. Просто лучше не заходить.
— Прекрасно.
— Но… — она замялась, — если ты захочешь меня встречать, мы все равно можем ходить вместе.
— Где встречать?
— Где-нибудь… где хочешь.
— Где попало я не буду тебя встречать. Не понимаю, почему тебе и дальше не заходить за мной. А раз ты не хочешь, я не стану тебя встречать.
И вот с вечерами по четвергам, которыми оба они так дорожили, покончено. Теперь в эти вечера он рисовал. Поняв, как обернулось дело, миссис Морел только фыркнула, очень довольная.
Пол не желал признавать, что у них с Мириам любовь. Их близость была чересчур отвлеченной, чересчур явно связывала только души, вся — размышление и утомительные попытки осознать, что же за ней кроется, и Пол видел в ней лишь платоническую дружбу. Он упорно отрицал, что между ними есть что-то кроме дружбы. Мириам молчала или кротко соглашалась. Глуп он был и не понимал, что с ним происходит: по молчаливому согласию они пропускали мимо ушей замечания и намеки окружающих.
— Мы не любовники, мы друзья, — говорил он Мириам. — Мы-то это знаем. Пусть их болтают. Какая разница, кто что скажет?
Иногда, гуляя с Полом, Мириам робко брала его под руку. Но его всегда это сердило, и она это знала. В душе его начиналась жестокая борьба. Рядом с Мириам он всегда высоко парил в мире отвлеченностей, и естественный жар любви преображался в поток возвышенных мыслей. Именно этого и хотела Мириам. Если он бывал весел и, как она считала, легкомыслен, она ждала, когда он вновь вернется к ней, когда вновь изменится и, хмурясь, вновь вступит в борьбу с собственной душой в страстной жажде обрести понимание. И в этой страстной жажде понимания их души были близки; тут он весь принадлежал ей. Но прежде должен был перенестись в мир отвлеченных рассуждений.
И тогда, если она брала его под руку, ему бывало мучительно. Казалось, сознание его раскалывается. Место, где она касалась его, горело. В нем шла междоусобная война, и оттого он становился жесток с Мириам.
