Собрание сочинений в четырех томах. Том 1 - Гессе Герман (бесплатные версии книг .txt) 📗

Однажды — а это случалось изредка в школе — по каким-то причинам в нашу очень просторную классную комнату посадили еще один класс. Это был класс Демиана. У нас, младших, был урок закона Божьего. Старшие писали сочинение. Пока нам рассказывали историю Каина и Авеля, я все время посматривал на Демиана, его лицо странным образом притягивало меня; это умное, необыкновенно волевое лицо склонилось над работой, преисполненное внимания и духовной сосредоточенности; он не был похож на ученика, выполняющего задание, а скорее на исследователя, который занят своими проблемами. Это не было приятно, наоборот, что-то мне не нравилось, слишком велико было его холодное превосходство, во всем его существе было что-то вызывающее и самоуверенное, а в глазах то взрослое выражение, которого не любят дети, — выражение печали с долей насмешки. Но что-то, почти против моей воли, заставляло меня все время на него смотреть. Один раз он заметил это, и я тут же испуганно отвел взгляд. Сегодня я часто размышляю о том, как он выглядел тогда, школьником, и могу сказать одно: он во всем был другим, совершенно особенным, на нем лежала печать яркой индивидуальности, и этим он бросался в глаза, хотя и старался оставаться незаметным. Он вел себя как переодетый принц среди крестьянских ребятишек, который старается во всем быть похожим на них.

По дороге домой он шел сзади меня. Когда другие постепенно разошлись по сторонам, он обогнал меня и поздоровался. Это приветствие, хотя он пытался говорить так, как было принято у мальчишек, прозвучало вежливо, по-взрослому.

— Нам, кажется, по пути? — спросил он приветливо. Польщенный, я кивнул и объяснил, где живу.

— Ах, там… — Он улыбнулся. — Я знаю этот дом. Над входной дверью у вас такая странная штука. Она мне показалась интересной.

Я не сразу сообразил, что он имеет в виду, и очень удивился тому, что он лучше знает наш дом, чем я сам. Над воротами действительно находилось нечто вроде коронального камня, напоминавшего геральдический ли-тон, однако с течением времени камень стал плоским, был многократно закрашен и к нашей семье, насколько мне известно, не имел никакого касательства.

— Я ничего не знаю об этом, — сказал я робко, — это птица или что-то в этом роде. Очень старая, видимо. Говорят, что когда-то дом принадлежал монастырю.

— Может быть, — кивнул он. — Присмотрись повнимательнее. Такие вещи часто бывают очень интересными. Думаю, это ястреб.

Мы шли дальше. Я был в большом смущении. И вдруг Демиан засмеялся, как будто ему в голову пришло что-то очень веселое.

— Да, я вот слушал ваш урок, — сказал он, оживившись. — История о Каине и печати на лбу, помнишь? Как она тебе понравилась?

Нет, мне очень редко нравилось что-либо из наших занятий. Но я не решился признаться, у меня было такое чувство, словно со мной разговаривает взрослый. Я сказал, что история очень хорошая. Демиан потрепал меня по плечу.

— Передо мной не надо притворяться, дружище. Но история действительно примечательная, я думаю, гораздо интереснее многого другого, о чем говорят на уроках. Учитель ничего особенного не сказал, только самое обычное о Боге, о грехе, ну и все в этом роде. Но я думаю… — тут он прервал себя и спросил, улыбаясь: — А тебе интересно?

— Так вот, я думаю, — продолжил он, — что эту историю о Каине можно понять совсем по-другому. То, чему нас учат, по большей части правильно и достоверно, однако в каждом случае существует и другая трактовка, чем та, которую дают учителя, и зачастую более интересная. Вот, например, этот Каин с печатью на лбу [43]; ведь объяснение, которое дано, в общем, неудовлетворительно. Как ты считаешь? Кто-то в споре убил своего брата — это может случиться, потом испугался и смалодушничал, это тоже возможно. Но то, что за свою трусость он награжден специальным знаком отличия, который защищает его и приводит в трепет окружающих, это все-таки очень странно.

— В самом деле, — сказал я с интересом, дело это наминало меня занимать, — но как это можно еще объяснить?

Он положил руку мне на плечо.

— Очень просто. То, что было, с чего эта история началась, это и был знак. Был человек, в его лице люди видели нечто, порождающее страх. Они боялись его коснуться, однако он нравился им, он и его дети. Но, может быть, в действительности это не был знак на лбу, вроде почтового штемпеля, это было бы слишком просто. Скорее всего — что-то угрожающее, но едва заметное: немножко больше ума и отваги во взгляде, чем к тому люди привыкли. В нем была сила, его опасались. На нем был «знак», как бы это ни объясняли. А люди всегда хотят того, что им удобно и в чем они могут считать себя правыми. Люди боялись детей Каина, на них была печать, «знак». Печать стала для них не тем, чем она была на самом деле, — знаком отличия, а превратилась в свою противоположность. Тех, кто нес на себе этот знак, считали опасными, да оно так и было. Личности мужественные, с характером, всегда опасны для других. И вот среди людей жил род бесстрашных и опасных, из опасения ему придумали имя и легенду, чтобы отомстить и тем самым компенсировать себе весь пережитый страх. Тебе понятно это?

— Значит, тогда получается, что Каин не был плохим? И вся эта история в Библии, значит, неправда?

— И да, и нет. Такие старые, древние истории всегда правда, но они не всегда правильно записаны и не всегда достоверны. Короче говоря, я думаю, что Каин был парень что надо, а историю про него сочинили только потому, что его боялись. Это был просто слух, ну, как обычно болтают люди, но правда состояла в том, что Каин и его дети в самом деле были отмечены «знаком», они были другие.

Я удивился.

— И ты, значит, думаешь, что и убийства не было?

— Ну нет. Наверняка было. Сильный убил слабого. Сомнительно, правда, что им оказался его собственный брат. В конце концов, это не так уж важно, ведь все люди — братья. Сильный убил слабого. Может быть, это был геройский подвиг, а может быть, и нет. Во всяком случае, остальные слабые жили теперь в страхе и жаловались, а когда их спрашивали: «Почему вы просто его не убьете?» — они не отвечали: «Потому что мы трусы», а говорили: «Нельзя. На нем печать. Это Господь его отметил знаком». Примерно так и возникла сказка. Но я тебя задерживаю. До свидания.

Он свернул на Альтгассе. И я остался один, удивленный, как никогда еще в жизни. Стоило Демиану уйти, как все его слова показались мне совершенно невероятными. Каин благородный человек? Авель трус? Каинова печать — знак отличия? Это был абсурд, богохульство и грех. А что же Господь? Разве Он не принял жертву Авеля? Разве не любил его? Нет, глупости! Я подумал, что Демиан просто посмеялся надо мной, заманил меня в ловушку. Очень ловкий парень, и говорить мастер… но все равно — нет!

Тем не менее никогда еще я не размышлял столь долго ни над одной библейской историей. И уже давно так подолгу не забывал про Франца Кромера. Часами, целыми вечерами совершенно не думал о нем. Дома я снова прочел эту историю в Библии, короткую и ясную, и было бы полным сумасшествием искать еще каких-то тайных толкований. Каждый убийца мог тогда объявить себя любимцем Господа! Нет, ерунда. Просто манера Демиана рассказывать такие вещи была очень приятной — легко и привлекательно, к тому же эти глаза!

Правда, что-то и во мне было не в порядке, даже очень не в порядке. Я жил в светлом и чистом мире, был сам чем-то вроде Авеля, а теперь оказался в «другом», пал и опускался все ниже, и при этом, в сущности, я был как бы ни при чем! Как это получилось? И тут вдруг блеснуло воспоминание, от которого у меня на мгновение захватило дух. В тот ужасный вечер, когда начались мои теперешние беды, произошло вот это, с отцом: тогда я вдруг как бы насквозь увидел светлый мир, в котором он существовал, и преисполнился презрением! Ведь именно тогда я, который и был на самом деле Каином и нес на себе печать, вообразил, что быть отмеченным этой печатью ничуть не позорно, ибо это есть знак особого отличия, ставящий меня выше отца, выше благочестия и доброты.