Альрауне. История одного живого существа - Эверс Ганс Гейнц (список книг TXT) 📗
– Он был на магнатской шапке моего первого мужа, – ответила она. – Старинная вещь.
Она хотела было продолжить свою тираду, но он не дал ей вымолвить и слова.
– Какая чистая вода, – воскликнул он снова. – Какая редкая величина. Такой же почти изумруд я видел у магараджи Ролинкора: он вставил его своему любимому коню вместо левого глаза. А вместо правого был бирманский рубин, немного поменьше изумруда. – И он принялся рассказывать об экстравагантностях индийских князей, которые выкалывали коням глаза и вставляли вместо них стеклянные украшения или драгоценные камни.
– Жестоко, правда, – сказал он, – но уверяю вас, ваше сиятельство, впечатление поразительное: вы видите перед собою прекрасное животное – оно смотрит на вас застывшими глазами или бросает взгляды своих темно-синих сапфиров.
Он начал говорить о камнях. Еще со студенческих времен он помнил, что она понимает кое-что в драгоценностях и, в сущности, это единственное, что ее действительно интересует. Она отвечала ему сперва быстро и отрывисто, но с каждой минутой все более спокойно. Сняла свои кольца, начала их показывать одно за другим и рассказывать о каждом небольшую историю.
Он кивал головой, внимательно слушал. «Теперь может прийти и кузина, – подумал он. – Первая буря миновала».
Но он горько ошибся.
Вошла Альрауне и беззвучно затворила за собой дверь. Тихо прошла по ковру и села в кресло напротив них.
– Я так рада видеть вас, ваше сиятельство, – пропела она.
Княгиня закричала, еле переводя дыхание. Потом перекрестилась один раз и второй по православному обряду.
– Вот она, – простонала княгиня, – вот она здесь.
– Да, – засмеялась Альрауне, – собственною персоною.
Она встала, протянула княгине руку. «Мне так жаль, – продолжала она. – Примите мое искреннее соболезнование».
Княгиня не подала руки. Мгновение она не могла произнести ни слова, старалась только прийти в себя. Но потом вдруг очнулась.
– Мне не нужно твоего сострадания, – закричала она. – Мне нужно поговорить с тобою.
Альрауне села и сделала жест рукою:
– Пожалуйста, ваше сиятельство.
Княгиня начала: знает ли Альрауне, что княгиня потеряла состояние из-за проделок профессора? Конечно, знает, ей ведь многократно говорили, что она должна сделать, – но она отказалась исполнить свой долг. Знает ли она, что стало с ее дочерью? И рассказала, как нашла ее в лечебнице и каково мнение врача. Княгиня все больше и больше волновалась и возвышала свой хриплый и резкий голос.
Ей все это превосходно известно, ответила спокойно Альрауне.
Княгиня спросила, что же она намерена теперь делать. Неужели хочет она идти по грязным стопам своего отца? О, профессор был тонким мошенником – ни в одном романе не встретишь такого хитрого негодяя. Но он получил свое. Княгиня взялась теперь за профессора и громко кричала, что приходило на ум. Она думала, что внезапный припадок Ольги был вызван неудачей ее миссии, а также тем, что Альрауне отняла у нее ее лучшую подругу.
По ее мнению, если Альрауне теперь согласится, то не только спасет ее состояние, но и благодаря этому вернет ей дочь.
– Я не прошу, – кричала она. – Я требую, я настаиваю на своем праве. Ты моя крестница, а вместе с тем и убийца. Ты совершила несправедливость, исправь же ее, это сейчас в твоей власти. Ведь позор, что я должна тебе об этом говорить, – но иначе ты не хотела.
– Что же мне еще спасать? – тихо сказала Альрауне. – Насколько я знаю, банк три дня тому назад лопнул. Деньги пропали, ваше сиятельство. – Она будто свистнула: «Фьють» – слышно было, как банковские билеты разлетелись по воздуху,
– Ничего не значит, – заявила княгиня. – Советник юстиции сказал мне, что твой отец вложил в этот банк около двенадцати миллионов моих денег. Ты попросту можешь вернуть эти миллионы из своих собственных средств, для тебя это не такая уж огромная сумма, я прекрасно знаю.
– Ах, – произнесла Альрауне. – Может, еще что-нибудь прикажете, ваше сиятельство?
– Конечно, – закричала княгиня, – ты сейчас же велишь фрейлейн Гонтрам оставить твой дом. Пусть она пойдет к моей бедной дочери. Ее присутствие и в особенности известие, что наши денежные дела урегулированы, окажут самое благотворное влияние, быть может, даже совершенно излечат Ольгу. Я не буду упрекать фрейлейн Гонтрам за ее неблагодарный поступок, да и тебя не буду обвинять в происшедшем. Я только хочу, чтобы дело было поскорее улажено.
Она замолчала и глубоко вздохнула после длинной тирады.
Взяла носовой платок, вытерла крупные капли пота, выступившего на багровом лице.
Альрауне поднялась спокойно и слегка поклонилась.
– Ваше сиятельство слишком любезны, – пропела она. Потом замолкла.
Княгиня подождала мгновение, а затем спросила:
– Ну?
– Ну? – повторила тем же тоном Альрауне.
– Я жду… – закричала княгиня.
– Я тоже… – повторила Альрауне.
Княгиня Волконская ерзала на диване, старые пружины которого сгибались и трещали под ее невероятною тяжестью.
Стиснутая могучим корсетом, придававшим какое-то подобие фигуры исполинскому телу, она еле могла двигаться и дышать. От волнения у нее пересохло в горле, и она то и дело облизывала губы толстым языком.
– Не велеть ли подать воды, ваше сиятельство? – прощебетала Альрауне.
Княгиня сделала вид, будто не слышит.
– Что же ты намерена теперь делать? – торжественно спросила она.
Альрауне ответила просто и не задумываясь: «Ни-че-го».
Старая княгиня посмотрела на нее своими круглыми коровьими глазами, словно не понимала, что говорит девушка. Потом неуклюже поднялась, сделала несколько шагов и оглянулась, словно искала что-то. Франк Браун тоже поднялся, взял со стола графин с водой, напил стакан и подал ей. Она с жадностью выпила.
Альрауне тоже поднялась.
– Прошу извинения, ваше сиятельство, – сказала она. – Не передать ли поклон от вас фрейлейн Гонтрам?
Княгиня бросилась к ней вне себя от ярости, еле сдерживая бешенство.
«Она сейчас лопнет», – подумал Франк Браун.
Княгиня не находила слов, не знала, с чего начать.
– Скажи ей, – прохрипела она, – скажи ей, чтобы она не смела показываться мне на глаза. Она – девка, не лучше тебя.
Тяжелыми шагами затопала она по комнате, пыхтя и потея, угрожающе подымая толстые руки. Вдруг взгляд ее упал на открытый ящик, и она увидела колье, которое когда-то заказала для своей крестницы: крупный жемчуг, нанизанный на рыжие волосы матери. Отражение торжествующей ненависти пробежало по ее заплывшему лицу. Она быстро схватила ожерелье.
– Тебе это знакомо? – закричала она.
– Нет, – спокойно сказала Альрауне, – я никогда его не видела.
Княгиня подошла к ней вплотную.
– Негодяй профессор украл его у тебя – на него похоже. Это я подарила тебе, моей крестнице, Альрауне.
– Мерси, – сказала Альрауне. – Жемчуг красив, если только он настоящий.
– Настоящий, – закричала княгиня.-Такой же настоящий, как и волосы, которые я отрезала у твоей матери. Она кинула колье Альрауне.
Та взяла красивое украшение и стала разглядывать.
– Моей матери? – медленно произнесла она. – У нее, по-видимому, были очень красивые волосы.
Княгиня встала перед нею и уперлась руками в бока – уверенная в своем торжестве – с видом прачки.
– Красивые, такие красивые, что за ней бегали все мужчины и платили целый талер, чтобы проспать ночку возле этих красивых волос.
Альрауне вскочила-на мгновение кровь отлила у нее от лица. Но она улыбнулась и сказала спокойным, ироническим тоном:
– Вы, ваше сиятельство, стали впадать в детство.
Это переполнило чашу. Отступления для княгини уже не было. Она разразилась целым водопадом слов – циничных, вульгарных, будто пьяная содержательница публичного дома.
Она кричала, перебивала саму себя, вопила, изливала потоки циничных ругательств. Уличной девкой была мать Альрауне, самого низшего пошиба, она продавалась за талер. А отец был
гнусным убийцей – его звали Неррисен, – она, наверное, слышала. За деньги тайный советник заставил проститутку согласиться на грязный опыт. Она присутствовала, она видела все – вот из этого опыта и родилась она, она – Альрауне, которая сейчас сидит перед нею. Дочь убийцы и проститутки.
