Белая обезьяна - Голсуорси Джон (книги бесплатно .txt) 📗
– Ну, ладно, давай все же покатаемся по реке, Майкл. Может, выпить чаю в «Шелтере»?
Они уже подъезжали к дому, который Майкл называл «завидной резиденцией», когда Флер наклонилась вперед и, коснувшись его колена, сказала:
– Я к тебе и вполовину не так отношусь, как ты заслуживаешь, Майкл.
– Что ты, детка! А по-моему, так.
– Я знаю, я эгоистка, особенно теперь.
– Но ведь это из-за одиннадцатого баронета.
– Да, ребенок – большая ответственность. Я надеюсь, что он будет похож на тебя.
Майкл подвел лодку к пристани, сложил весла и сел рядом с Флер.
– Если он пойдет в меня, я его лишу наследства. Но сыновья обычно похожи на мать.
– Я говорю про характер. Я страшно хочу, чтоб он был веселый, спокойный и чтоб он чувствовал, что стоит жить на свете.
Майкл поглядел на ее губы – они дрожали, – на ее щеку, покрывшуюся легким загаром за этот день на солнце, и, наклонившись, он прижался к ее щеке.
– Я уверен, он будет славный малыш, веселый.
Флер покачала головой.
– Я не хочу, чтоб он был жадный и занят только собой – у меня, знаешь, это в крови; я вижу, как это плохо, и ничего не могу с собой сделать. Как ты умудряешься быть не таким?
Майкл взъерошил волосы свободной рукой.
– Солнце не слишком печет, маленькая?
– Нет, серьезно, Майкл, как ты умудряешься?
– Но ведь я тоже жадный. Ты ведь знаешь, как ты мне нужна. И тут уж ничем не поможешь.
Ее щека ласково потерлась об его щеку, и, осмелев, он сказал:
– Помнишь, как ты однажды вечером в этом самом месте подошла к берегу и увидела меня в лодке. Когда ты дулла, я стал на голову, чтобы охладить ее. Я тогда чуть с ума не сошел, совсем не надеялся. – Он остановился. Нет! Не стоит ей напоминать, что в тот вечер она ему сказала: «Приходите опять, когда я наверно буду знать, что не добьюсь своего». Неведомый братец!
Флер сказала спокойно:
– Я была свиньей по отношению к тебе, Майкл. Но я была страшно несчастна. Это прошло наконец, совсем прошло. Теперь все в порядке, кроме моего характера.
– Ну, это ничего. А как насчет чаю?
Рука об руку они поднялись по лужайке. Дома никого не было: Сомс уехал в Лондон. Аннет – в гости.
– Дайте нам чай на веранду, – попросила Флер.
Сидя рядом с Флер, такой счастливый, каким он себя еще не помнил, Майкл чувствовал всю прелесть Природы с большой буквы, чувствовал косые лучи солнца, запах гвоздики и роз, шелест осин. Ворковали любимые голуби Аннет, а на дальнем берегу спокойной реки высились кроны тополей. Но в конце концов он так наслаждался всем этим потому, что рядом была его любимая, и смотреть на нее, касаться ее было его радостью. И впервые он чувствовал, что ей не хочется встать и упорхнуть куда-нибудь к кому-нибудь другому. Странно, что вот так, вне тебя, может существовать другой человек, который абсолютно отнял у всего на свете значение, забрал в свои руки «всю эту музыку», и что этот человек – твоя жена! Ужасно странно, особенно если подумать, что ты, в сущности, такое! Он услышал голос Флер:
– Мать у меня, конечно, католичка; она не ходит в церковь потому, что живет с отцом здесь. Она и меня не очень заставляла. Но я все думаю, Майкл, как мы поступим с ним.
– Пусть растет, как хочет.
– Не знаю. Чему-нибудь его надо учить, ведь он пойдет в школу. Католикам религия все-таки что-то дает.
– Да, вера вслепую. Это сейчас единственный логический путь.
– Я думаю, что человеку без религии всегда кажется, что ничто на свете не имеет значения.
Майкл чуть было не сказал: «Давай воспитывать его солнцепоклонником», но вместо этого проговорил:
– Мне кажется, чему бы его ни учить – все это только пока он сам не начнет думать, а уж тогда он решит, что ему больше всего подходит.
– Ну, а твое мнение, Майкл? Ведь ты один из самых хороших людей, кого я знаю.
– Ну да, – сказал Майкл, странно польщенный, – Разве?
– Нет, серьезно, что ты об этом думаешь, Майкл?
– Видишь ли, детка, никакой доктрины я не придерживаюсь, значит и религии у меня нет. Я считаю, что надо быть на высоте, – но это уже этика.
– Но ведь право же, трудно ни во что не верить, кроме себя самого. Если из какой-нибудь религии можно чтолибо извлечь, то не лучше ли ее принять?
Майкл улыбнулся – правда, только мысленно.
– Ты можешь поступать с одиннадцатым баронетом, как тебе будет угодно, а я буду тебе помогать. При его наследственности он, наверно, будет немножко скептиком.
– Но я не хочу этого! Мне гораздо больше хочется, чтобы он был последовательный и убежденный. Скептицизм только лишает людей спокойствия.
– Чтобы в нем не было «белой обезьяны», да? Ну не знаю. Это, по-моему, носится в воздухе. Самое главное – вбить ему с малолетства уважение к другим людям, вбить хоть шлепками, если нужно.
Флер посмотрела на него ясными глазами и засмеялась.
– Да, – сказала она. – Моя мать пробовала так меня воспитывать, но папа запретил.
Они вернулись домой в девятом часу.
– Либо твой отец здесь, либо мой, – сказал Майкл в холле. – Вон лежит доисторическая шляпа.
– Это папина. Она внутри серая, а у Барта – беж.
Действительно, в китайской гостиной сидел Сомс, держа в руке распечатанное письмо, а у его ног Тинг-а-Линг. Сомс протянул письмо Майклу, не говоря ни слова. На письме не было ни даты, ни адреса. Майкл стал читать:
«Дорогой мистер Форсайт, Может быть. Вы будете столь любезны доложить правлению на заседании, во вторник, что я уезжаю, чтобы оказаться в безопасности от последствий каких бы то ни было грехов, если таковые за мной водились. Когда Вы получите это письмо, я буду за пределами досягаемости. Как в частной жизни, так и в делах я всегда держался того мнения, что надо уметь вовремя остановиться. Бесполезно будет предпринимать против меня судебное преследование, так как, выражаясь юридическим языком, моя особа будет неприкосновенна и никакого имущества я не оставляю. Если Ваша цель была – поймать меня в ловушку, я не могу поздравить Вас с Вашей тактикой. Если, напротив, посещение того молодого человека было инспирировано Вами как предупреждение о том, что Вы собираетесь довести дело до конца, я почитаю своим приятным долгом еще раз поблагодарить Вас, как благодарил при Вашем последнем посещении.
Остаюсь, любезный мистер Форсайт, Ваш покорный слуга Роберт Элдерсон» Майкл весело проговорил:
– Счастливое избавление! Теперь вы будете чувствовать себя спокойнее, сэр.
Сомс провел рукой по лицу, словно желая стереть застывшее на нем выражение.
– Мы обсудим это после, – сказал он. – Ваша собачонка все время сидела тут со мной.
Майкл восхищался тестем в этот момент: он явно скрывал свое огорчение ради Флер.
– Флер немного устала, – сказал он. – Мы катались по реке и пили чай в «Шелтере». Мадам не было дома. Давай сейчас же обедать. Флер.
Флер взяла на руки Тинг-а-Линга и пыталась уклониться от его жадного язычка.
– Прости, что заставили тебя ждать, папа, – пробормотала она, прячась за коричневой шерстью. – Я только пойду умоюсь, а переодеваться не стану.
Когда она ушла. Сомс протянул руку за письмом.
– Хорошая заварилась каша, а? Не знаю, чем это кончится.
– Но разве это еще не конец, сэр?
Сомс изумленно посмотрел на него. Ох, уж эта молодежь! Тут ему угрожает публичный скандал, который может привести бог весть к чему – к потере имени в Сити, возможно, и к потере состояния, а им хоть бы что! Никакого чувства ответственности, абсолютно никакого. Все дурные предчувствия, обычно одолевавшие Джемса, весь его пессимизм проснулся в Сомсе с той минуты, как ему вручили в клубе это письмо. Только удивительная выдержка следующего за Джемсом поколения мешала ему даже сейчас, когда Флер вышла из комнаты, дать волю своим страхам.
– Ваш отец в городе?
– Вероятно, сэр.
– Отлично! – Сомс, впрочем, не чувствовал особого облегчения. Этот баронетишка тоже довольно безответственный человек – заставить Сомса войти в такое правление!
