Возвышение Сайласа Лэфема - Хоуэллс Уильям Дин (книги без регистрации бесплатно полностью .TXT) 📗
— Да, я знаю, — уныло сказал молодой человек. — А отцу ты скажешь?
— Если ты захочешь.
— Он должен знать. Больше я не в силах выносить этой… этой… путаницы.
— Я ему скажу, — обещала миссис Кори и предложила, сделав следующий шаг, естественный для женщины, столь озабоченной светскими приличиями: — Мы должны сделать ей визит — твои сестры и я. Они ведь ее вообще еще не видели. Чтобы она не думала, будто она нам безразлична, особенно при сложившихся обстоятельствах.
— О нет! Подожди! — воскликнул Кори, инстинктивно чувствуя, что ничего так не испортит дела. — Надо подождать, проявить терпение. Боюсь, что сейчас ей это будет еще тяжело.
Он ушел, не сказав больше ни слова, и мать проводила его грустным взглядом. Ей хотелось задать ему еще несколько вопросов, но ей ничего не оставалось, как самой попытаться ответить на эти вопросы, когда ей задал их ее муж.
Ей всегда нравилось в Бромфилде Кори то, что он никогда ничему особенно не удивлялся, пусть даже самому неожиданному и неприятному. Его позиция в большинстве случаев была позицией благожелательного юмориста, который хотел бы, чтобы жертва обстоятельств посмеялась вместе с ним, но не слишком досадовал, если жертва не проявляла к тому охоты. Он и теперь рассмеялся, когда жена, тщательно его подготовив, обрисовала ему положение, в которое попал его сын.
— Право, Бромфилд, — сказала она, — я не понимаю, как ты можешь смеяться. Видишь ли ты какой-нибудь выход?
— Мне кажется, выход уже найден. Том объяснился в любви той, кого он хочет, и та, кого он не хочет, знает об этом. Остальное сделает время.
— Если бы я была столь же скверного мнения обо всей их семье, я была бы очень несчастна. Об этом и думать неприятно.
— Это если судить с точки зрения дам и молодых людей, — сказал ее муж, пожав плечами; он нащупал на каминной доске спички, но со вздохом положил их обратно, вспомнив, что здесь курить не дозволено. — Не сомневаюсь, что Том воображает себя ужасным грешником. Но он, видимо, смирился со своим грехом; он не намерен от нее отказываться.
— К чести человеческой природы, я рада сказать, что не смирилась и она — хоть она мне и не нравится, — сказала миссис Кори.
Ее муж снова пожал плечами.
— Конечно, спешить тут не годится. Она будет инстинктивно соблюдать приличия. Но слушай, Анна! Не притворяйся, где нас никто не слышит, будто человеческие чувства не приспосабливаются к любой ситуации, осуждаемой человеческими добродетелями. Представь себе, что нелюбимая сестра умерла. Разве любимая колебалась бы выйти за Тома? Выждав подобающее время, как принято говорить.
— Бромфилд, ты меня шокируешь!
— Не более, чем это делает сама действительность. Можешь рассматривать это как второй брак. — Он глядел на нее смеющимися глазами, торжествуя, как всякий наблюдатель при наиболее ярких проявлениях человеческой природы. — Можешь не сомневаться, любимая сестра успокоится, нелюбимая утешится, и все пойдет отлично под звон свадебных колоколов — колоколов второго брака. Прямо как в романе! — И он снова рассмеялся.
— А я, — вздохнула жена, — я бы так хотела, чтобы любимая, как ты ее называешь, отказала Тому; так она мне не нравится.
— Вот теперь, Анна, в твоих словах есть какой-то смысл, — сказал муж, заложив руку за спину, а спину повернув к огню. — Мне неприятно все племя Лэфемов. И поскольку я не видел нашу будущую невестку, у меня еще теплится надежда — чего ты явно не хочешь мне позволить, — что она не столь неприемлема, как остальные члены семьи.
— Тебе действительно они так не нравятся, Бромфилд? — озабоченно спросила жена.
— Да, действительно, — он сел и вытянул к огню свои длинные ноги.
— Но ты очень непоследователен; сейчас ты противишься, а до сих пор был совершенно безразличен. Ты все время говорил мне, что противиться бесполезно.
— Да, говорил. И с самого начала был в этом убежден, во всяком случае, убежден был мой разум. Ты знаешь, что я готов к любому испытанию, к любой жертве — послезавтра; другое дело, когда жертву надо принести сегодня. Пока кризис оставался на почтительном расстоянии, я мог смотреть на него беспристрастно; сейчас, когда до него рукой подать, мой разум его по-прежнему принимает, но нервы — извини за выражение — брыкаются. Я спрашиваю себя, для чего я всю жизнь ничего не делал, как подобает джентльмену, и жил за чей-то счет, культивируя в себе изысканный вкус и чувства, украшающие досуг, если пришел в конце концов к этому? И не нахожу удовлетворительного ответа. Я говорю себе, что мог бы с таким же успехом уступить давлению и начать работать, как Том.
Миссис Кори печально взглянула на него, угадывая в этой сатире на самого себя подлинное отвращение.
— Уверяю тебя, дорогая, — продолжил он, — что воспоминание о том, чего я натерпелся от Лэфемов на твоем обеде, до сих пор для меня мучительны. Не от их поведения — они вели себя вполне прилично — или вполне неприлично, — но от их чудовищных речей. Круг интересов миссис Лэфем ограничивается домашними делами; а полковник, когда остался со мной в библиотеке, облил меня с головы до ног минеральной краской, так что можно было гарантировать, что я в любом климате не буду ни трескаться, ни шелушиться. Наверно, нам придется теперь нередко видеться с ними. Вероятно, они будут приходить каждый воскресный вечер к чаю. Перспектива не из отрадных.
— Может, все будет не так уж плохо, — сказала жена и в утешение ему добавила, что они еще совсем мало знают Лэфемов.
С этим он согласился.
— Я мало знаю их и мало знаю других своих близких. Возможно, Лэфемы понравятся мне больше, когда я лучше их узнаю. Словом, я смиряюсь. Не будем также забывать, что в основном это касается Тома, и, если его чувства находят в этом удовлетворение, должны быть довольны и мы.
— О да, — вздохнула миссис Кори. — И может быть, все обернется не так уж плохо. Меня очень утешает, что ты разделяешь мои чувства.
— Да, — сказал ее муж, — еще как разделяю.
От родства с Лэфемом сильнее всего будут страдать она и ее дочери; это она знала. Но она не только понесет свое бремя, а еще и поможет мужу нести его собственную, более легкую, долю. Ее огорчало его уныние; она скорее могла бы упрекать его в том, что вначале, когда она так волновалась, он был смиренно безразличен. Но сейчас это было бесполезно. И на его вопрос: — Что же ты сказала Тому, когда он сообщил, что речь идет о другой? — она ответила спокойно и терпеливо:
— Что я могла сказать? Мне ничего не оставалось, как попытаться взять обратно то, что я против нее наговорила.
— Да, не так-то это было просто сделать. Положение в самом деле неловкое. Будь это та, хорошенькая, ее красота могла бы быть нашим оправданием. Но дурнушка — как думаешь, что привлекло его в ней?
Миссис Кори вздохнула в ответ на бесполезный вопрос.
— Может быть, я к ней несправедлива. Я видела ее всего несколько минут. Может быть, мое впечатление неверно. Думаю, что она неглупа, а это великая вещь. Она быстро поймет, что мы не относимся к ней враждебно — ни словом, ни делом, — а тем более, когда она станет женой Тома. — Она мужественно произнесла эти неприятные для себя слова и продолжала: — Хорошенькая, быть может, не поняла бы этого. Она могла бы вообразить, будто мы смотрим на нее сверху вниз; такие вялые натуры бывают чудовищно упрямы. А с этой, я уверена, мы сумеем поладить. — Она кончила тем, что отныне их долг — помочь Тому найти выход из того ужасного положения, в какое он попал.
— О! Даже из-под лэфемовской тучи светит луч надежды, — сказал Кори. — В общем, Анна, все получилось к лучшему; хотя любопытно, что ты выступаешь на стороне Лэфемов. Признайся, что ты втайне давно избрала именно эту девушку и, сочувствуя отвергнутой, одобряешь упорство, с каким избранница держится за свои права на Тома! — Затем он добавил уже серьезно: — И правильно, по-моему, делает; я ее за это уважаю.
— Да, — вздохнула миссис Кори. — Это естественно и справедливо. — Но добавила: — Полагаю, они рады заполучить его на любых условиях.
