Наш общий друг. Том 1 - Диккенс Чарльз (читать полную версию книги TXT) 📗

— Это я. Прекрасный вечер!

— Разве? — спросила Белла, холодно оглядываясь по сторонам. — Да, вероятно, раз вы это находите. Я не думала о погоде.

— Вы так увлеклись книгой?

— Д-да-а, — равнодушно протянула мисс Белла.

— Что-нибудь про любовь, мисс Уилфер?

— Нет, конечно, а то я не стала бы читать. Тут все больше о деньгах, чем о чем-нибудь другом.

— И тут говорится, что деньги лучше всего другого?

— Право, я уже не помню, что тут говорится, — возразила Белла, — но вы и сами можете посмотреть, если угодно. Мне больше не хочется читать.

Секретарь взял у мисс Беллы книгу — Белла обмахивалась ею, словно веером, — и пошел рядом с ней.

— У меня есть к вам поручение, мисс Уилфер.

— Да что вы, быть не может! — протянула Белла тем же тоном.

— От миссис Боффин. Она просила передать, что будет очень рада принять вас через неделю, самое большее через две.

Белла повернулась к нему, дерзко приподняв красивые брови и опустив ресницы, словно говоря: «А каким образом вам доверили это поручение?»

— Я только ждал случая сказать вам, что я теперь секретарь мистера Боффина.

— Мне это ничего не говорит, — высокомерно отвечала мисс Белла, — ведь я не знаю, что такое секретарь. А впрочем, это не важно.

— Совершенно не важно.

Бросив украдкой взгляд на Беллу, он увидел по ее лицу, насколько неожиданным было для нее то, что он так охотно с ней согласился.

— Так вы всегда будете там, мистер Роксмит? — спросила она таким тоном, словно считала это помехой.

— Всегда? Нет. Но очень часто — да.

— Боже мой! — разочарованно протянула Белла.

— Но мое положение секретаря будет совсем другое, чем ваше, — вы гостья. Вы очень мало будете меня видеть или совсем не будете. Я буду занят делом, а вы — только развлечениями. Мне придется зарабатывать на жизнь, а вам ничего не придется делать, разве только веселиться и очаровывать.

— Очаровывать? Я вас не понимаю, — и Белла снова приподняла брови и опустила ресницы.

Не отвечая на это, мистер Роксмит продолжал:

— Простите, но, когда я впервые увидел вас, вы были в черном платье…

(«Ну вот! — мысленно воскликнула мисс Белла. — Что я говорила нашим? Всем бросался в глаза этот дурацкий траур!»)

— Когда я увидел вас в черном платье, то не мог понять, почему вы одна из всей семьи носите траур. Надеюсь, вы не сочтете дерзостью, что я об этом думал?

— Конечно нет, — свысока ответила Белла. — Вам лучше знать, что вы думали.

Мистер Роксмит наклонил голову, словно прося прошения, и продолжал:

— Так как я веду дела мистера Боффина, эта маленькая загадка стала мне, наконец, понятна. Позволю себе заметить, что многое из утраченного вами, по моему убеждению, может быть возмещено. Я говорю, конечно, только о состоянии, мисс Уилфер, оставляя в стороне утрату совершенно чужого вам человека, о достоинствах или недостатках которого я судить не могу, да и вы не можете. Но эти добрые люди так великодушны, так бесхитростны, так расположены к вам, так стремятся — как бы это выразить? — искупить свое счастье, что вам остается только пойти им навстречу.

Взглянув на нее еще раз украдкой, он увидел на ее лице тщеславное торжество, которого не могла скрыть напускная холодность.

— Случайное стечение обстоятельств свело нас под одной кровлей, и в дальнейшем нам предстоит встречаться, продолжая наше знакомство, а потому я взял на себя смелость сказать вам эти несколько слов. Надеюсь, вы не сочтете их за дерзость? — почтительно спросил секретарь.

— Право, не знаю, что вам сказать на этот счет, мистер Роксмит, — возразила ему девушка. — Все это для меня совершенная новость, да, может быть, ни на чем и не основано, кроме вашего воображения.

— Вы сами увидите.

Луг, по которому они шли, находился как раз напротив дома Уилферов. Благоразумная миссис Уилфер, выглянув в окно и увидев дочь, беседующую с жильцом, немедленно повязала голову платком и тоже вышла прогуляться, как бы невзначай.

— Я только что говорил мисс Уилфер, — заметил Джон Роксмит, когда матушка Беллы величественной поступью подошла к ним, — что я по странному случаю попал в секретари или управляющие к мистеру Боффину.

— Я не имею чести быть близко знакомой с мистером Боффином, — возразила миссис Уилфер, взмахнув перчатками, с привычным для нее достоинством и в то же время с обидой, — и потому не мне поздравлять мистера Боф-фина с новым приобретением.

— Довольно незавидное приобретение, — сказал Роксмит.

— Простите, — возразила миссис Уилфер, — мистер Боффин может быть наделен самыми высокими добродетелями, больше даже, чем можно думать, судя по физиономии миссис Боффин, но нельзя же так унижаться и считать, что он достоин лучшего помощника.

— Вы очень любезны. Я говорил также мисс Уилфер, что ее ожидают в новом доме, и очень скоро.

— Подразумевается, что я уже дала свое согласие на то, чтобы моя дочь приняла предложение миссис Боффин, — произнесла миссис Уилфер, величаво пожав плечами и еще раз взмахнув перчатками, — и теперь не ставлю ей препятствий.

Тут запротестовала мисс Белла:

— Пожалуйста, ма, не говорите вздора!

— Потише! — сказала миссис Уилфер.

— Нет, ма, я не желаю, чтоб из меня делали какую-то дуру. «Не ставлю препятствий!»

— Говорю, что не собираюсь ставить препятствий, — твердила миссис Уилфер, преисполнившись величия. — Если миссис Боффин, чьей физиономии не одобрил бы ни один из учеников Лафатера [52] (тут миссис Уилфер вздрогнула), если она хочет украсить свой новый дом совершенствами моей дочери, то я согласна, пускай общество моей дочери сделает ей честь.

— Я с вами вполне согласен, сударыня, совершенства мисс Беллы могут только украсить новый дом миссис Боффин.

— Простите, — остановила его миссис Уилфер торжественно и строго, — я еще не кончила.

— Извините, пожалуйста.

— Я хотела сказать, — продолжала миссис Уилфер, явно не зная, о чем говорить дальше, — что когда я употребляю выражение «совершенства», то с оговоркой, что я не придаю этому никакого особенного значения.

Почтенная леди давала это исчерпывающее истолкование своих взглядов с таким видом, словно делала большое одолжение своим слушателям, а себе — большую честь. Но мисс Белла рассмеялась коротким, пренебрежительным смешком и сказала:

— Ну и довольно об этом, мне кажется, поговорили, и будет. Мистер Роксмит, передайте, пожалуйста, самый сердечный привет миссис Боффин.

— Простите! — воскликнула миссис Уилфер. — Только поклон.

— Сердечный привет! — повторила Белла, слегка топнув ногой.

— Нет! — монотонно настаивала миссис Уилфер. — Поклон.

— Скажем, сердечный привет от мисс Уилфер и поклон от миссис Уилфер, — предложил секретарь в виде компромисса.

— И что я с удовольствием к ней приеду, как только она сможет меня принять. Чем скорее, тем лучше.

— Еще одно слово, Белла, прежде чем мы войдем к семейные апартаменты, — сказала миссис Уилфер. — Надеюсь, ты понимаешь, будучи моей дочерью, и не забудешь этого, обращаясь с Боффинами на равной ноге, что мистер Роксмит, как постоялец твоего отца, тоже имеет право на твое внимание.

Снисходительность, с которой миссис Уилфер изрекла эту сентенцию, могла равняться только быстроте, с какой «постоялец» потерял в ее мнении, унизившись до секретаря. Он улыбнулся вслед матушке, но лицо у него омрачилось, когда и дочь ушла вместе с ней.

— Как дерзка, как тривиальна, как капризна, как ветрена, как расчетлива, как черства сердцем, как недоступна чувству, — прошептал он с горечью.

И прибавил, поднимаясь по лестнице:

— Но как хороша, как хороша!

И еще прибавил, расхаживая взад и вперед по комнате:

— А если бы она знала!

А она знала только, что весь дом сотрясается от его шаганья из угла в угол, и объявила, что это еще одна из невзгод бедности, когда нельзя отделаться от докучного секретаря, который топ, топ, топает наверху, словно привидение.