Черный принц - Мердок Айрис (серии книг читать онлайн бесплатно полностью txt) 📗

– Как Присцилла?

– Все так же. Кристиан спрашивала, как вы посмотрите на то, чтобы ее лечили электрошоком.

– Что же, очень хорошо.

– Так не возражаете? А вы знаете, что при этом распадаются мозговые клетки?

– Тогда лучше не надо.

– Но с другой стороны…

– Мне надо повидать Присциллу, – произнес я, кажется, вслух. Но я знал, что просто не могу. У меня ни на кого другого не осталось ни капли душевных сил. Я не мог предстать в таком состоянии перед этой беспомощной, страждущей душой.

– Присцилла говорит, что согласна на все, если вы этого хотите.

Электрошок. Тебя ударяют по черепу. Так стучат по неисправному радиоприемнику, чтобы он заработал. Мне необходимо взять себя в руки. Присцилла…

– Надо… еще… подумать, – сказал я.

– Брэд, что случилось?

– Ничего. Распад мозговых клеток.

– Вы больны?

– Да.

– Что с вами?

– Я влюблен.

– О, – сказал Фрэнсис. – В кого?

– В Джулиан Баффин.

Я не собирался ему говорить. Я сказал потому, что тут было что-то схожее с Присциллой. Та же безысходность. И ощущение, будто тебя так измолотили, что уже все нипочем.

Фрэнсис принял новость совершенно спокойно. Что же, наверно, так и надо.

– И что, очень плохо вам? Я имею в виду, из-за вашей болезни.

– Очень.

– Вы ей сказали?

– Не валяйте дурака, – проговорил я. – Мне пятьдесят восемь, а ей двадцать.

– Ну и что? Любовь не считается с возрастом, это известно каждому. Можно, я налью себе еще виски?

– Вы просто не понимаете, – сказал я. – Я не могу… выставлять свои… чувства перед этой… девочкой. Она просто испугается. И, насколько я понимаю, никакие такие отношения с ней невозможны…

– А почему? – сказал Фрэнсис. – Вот только нужно ли – это другой вопрос.

– Не мелите такого… Тут же встает нравственная проблема и прочее… Я почти старик, а она… Ей противно будет… Она просто не захочет меня больше видеть.

– Ну, это еще неизвестно. Нравственная проблема? Возможно. Не знаю. Теперь все так переменилось. Но неужели вам будет приятно и дальше встречаться с ней и держать язык за зубами?

– Нет, конечно, нет.

– Ну а тогда, прошу прощения за прямолинейность, не лучше ли выйти из игры?

– Вы, наверно, никогда не были влюблены.

– Нет, был, и еще как. И… всегда безнадежно… всегда без взаимности. Так что мне уж не говорите…

– Я не могу выйти из игры, я еще только вошел. Не знаю, что делать. Я просто схожу с ума. Я попал в силки.

– Разорвите их и бегите. Поезжайте в Испанию, что ли.

– Не могу. Я встречаюсь с ней в среду. Мы идем в оперу. О господи.

– Если хотите страдать, дело ваше, – сказал Фрэнсис, подливая себе виски. – Но если хотите выкарабкаться, я бы на вашем месте ей сказал. Напряжение бы ослабло, и все пошло бы своим чередом. Так легче исцелиться. Терзаться втихомолку всегда хуже. Напишите ей письмо. Вы же писатель, вам писать – одно удовольствие.

– Ей будет противно.

– А вы осторожно, намеками.

– В молчании есть достоинство и сила.

– В молчании? – сказал Фрэнсис. – Но вы уже его нарушили.

О, моя душа, пророчица! Это была правда.

– Конечно, я никому ни слова. Но мне-то вы зачем сказали? Не хотели ведь и сами потом будете жалеть. Может, даже возненавидите меня. Прошу вас, не надо. Вы сказали мне потому, что вы не в себе. Просто не могли удержаться. А рано или поздно вы и ей скажете.

– Никогда.

– Не стоит все усложнять, а насчет того, что ей противно будет, – вряд ли. Скорее она просто рассмеется.

– Рассмеется?

– Молодые не принимают всерьез стариковские чувства нашего брата. Она будет даже тронута, но решит, что это смешное умопомешательство. Ее это развлечет, заинтригует. Для нее это будет событие.

– Убирайтесь вы, – сказал я. – Убирайтесь.

– Вы сердитесь на меня. Я же не виноват, что вы мне сказали.

– Убирайтесь!

– Брэд, как же все-таки насчет Присциллы?

– Поступайте, как сочтете нужным. Оставляю все на ваше усмотрение.

– Вы не собираетесь ее проведать?

– Да, да. Потом. Сердечный ей привет.

Фрэнсис подошел к двери. Я сидел и тер глаза. Смешное медвежье лицо Фрэнсиса все сморщилось от тревоги и огорчения, и вдруг он напомнил мне свою сестру, когда она с такой нелепой нежностью смотрела на меня в синей тьме нашей старой гостиной.

– Брэд, почему бы вам не ухватиться за Присциллу?

– Не понимаю.

– Ухватитесь за нее, как за спасательный круг. Пусть это заполнит вашу жизнь. Думайте только о том, чтобы ей помочь. Правда, займитесь этим всерьез. А остальное выкиньте из головы.

– Ничего вы не понимаете.

– Ну хорошо. Тогда попробуйте ее уговорить. Что тут особенного?

– О чем это вы?

– Почему бы вам не завести роман с Джулиан Баффин? Ей это нисколько не повредит.

– Вы… негодяй. О господи, как я мог сказать вам, именно вам, я с ума сошел.

– Ну хорошо, молчу. Ладно, ладно, ухожу.

Когда он ушел, я как безумный заметался по квартире. Зачем, ах, зачем я нарушил молчание. Я расстался со своим единственным сокровищем, отдал его дураку. Я не боялся, что Фрэнсис меня предаст. Но к моим страданиям добавились новые, куда страшнее. В шахматной партии с Черным принцем я, возможно, сделал неверный и роковой ход.

Через некоторое время я сел и принялся думать о том, что мне сказал Фрэнсис. Разумеется, не обо всем. О Присцилле я вовсе не думал.

«Мой дорогой Брэдли!

Я попал в ужаснейший переплет и чувствую, что должен Вам все открыть. Возможно, это Вас не так уж и удивит. Я безумно влюблен в Кристиан. Представляю себе, с какой убийственной иронией отнесетесь Вы к этому сообщению. «Влюбились? В Вашем-то возрасте? Ну, знаете!» Мне известно, как Вы презираете всякую «романтику». Это предмет наших давних споров. Позвольте заверить Вас: то, что я чувствую, не имеет никакого отношения к розовым грезам или к «сантиментам». Никогда в жизни я еще не был в таком мраке и никогда еще не чувствовал себя таким реалистом. Боюсь, Брэдли, что это серьезно. Ураган, в существование которого, я думаю, Вы просто не верите, сбил меня с ног. Как мне убедить Вас, что я нахожусь in extremis? [38]Последнее время я несколько раз хотел встретиться с Вами, попытаться объяснить, убедить Вас, но, возможно, в письме это мне лучше удастся. Во всяком случае, пункт первый. Я действительно влюблен, и это мучительно. По-моему, я никогда еще ничего подобного не чувствовал. Я вывернут наизнанку, я живу в фантастическом мире, я перестал быть самим собой, меня подменили. Я уверен, между прочим, что я стал совершенно другим писателем. Это взаимосвязано, иначе и не может быть. Что бы ни произошло, мои книги отныне будут гораздо лучше и тяжелей. Господи, мне тяжело, тяжело, тяжело. Не знаю, поймете ли Вы меня.

Перехожу к следующему пункту. Есть две женщины: люблю из них я одну, но и другую совсем не собираюсь бросать. Разумеется, мне не безразлична Рейчел. Но увы, иногда случается, что от кого-то страшно устаешь. Конечно, наш брак существует, но у нас от него ничего не осталось, кроме усталости и опустошенности; он превратился в пустую оболочку, боюсь, навсегда. Теперь я так ясно это вижу. Между нами уже нет живой связи. Я вынужден был искать настоящей любви на стороне, а моя привязанность к Рейчел стала привычной, как роль, в которую ты вошел. Тем не менее я не оставлю ее, я сохраню их обеих, это – мой долг, оставить сейчас кого-нибудь из них равносильно смерти, и поэтому совершенно ясно: чему быть, того не миновать, и если это означает иметь две семьи, что поделаешь. Не я первый, не я последний. Слава богу, я могу себе это позволить. Рейчел, конечно, кое-что подозревает (ничего похожего на ужасную правду), но сам я ей еще ничего не говорил. Я знаю, что чувств у меня хватит на обеих. (Почему считается, что запас любви ограничен?) Трудно будет только на первых порах, я имею в виду стадию устройства. Время все сгладит. Я удержу их и буду любить обеих. Я знаю, все, что я говорю, возмущает Вас (Вас ведь так легко возмутить). Но уверяю Вас, я все так ясно и чисто себе представляю, и тут нет ни романтики, ни «грязи». И я не думаю, что это будет легко, – просто это неизбежно.