Куросиво - Рока Токутоми (книги бесплатно читать без txt) 📗

По мере того как шли дни, старый Хигаси немного свыкся со своим положением и стал передвигаться по дому почти без посторонней помощи, но, что ни говори, мрак, окружавший его, по-прежнему оставался непроглядным. Когда он, опираясь на руку жены, гулял по саду, то только по скрипу подошв понимал, что земля покрыта толстым слоем инея, а прислушавшись к оглушительному щебетанью птиц, догадывался, что плоды хурмы уже созрели. Когда, усталый, он засыпал днем, то во сне видел ясно вершину Фудзи, а по ночам ему часто не спалось, он просыпался задолго до света и, слушая пение петухов, думал и передумывал разные, разные думы…

Близилась зима, и деревенское жилище старого Хигаси казалось все более заброшенным и унылым.

В сознании старика, лишенного внешних впечатлений, как в темной комнате с закрытыми окнами, воспоминания и мечты рисовали все более яркие, живые картины. Днем, обхватив колени руками, или бессонными ночами, прислушиваясь к завываниям ветра, похожим на рев бушующего моря, он погружался в глубокие размышления над переменами в мире, над собственными успехами и неудачами, над судьбой человека, и яснее, чем тогда, когда он был зрячим, ему виделись тщета и бесплодность всей его жизни, разложение и скверна, царящие в мире, и тогда гнев и тоска вспыхивали в его душе с новой силой.

6

С тех пор как старый Хигаси лишился зрения и внешний мир стал для него еще безотрадней и печальней, тоска с новой силой завладела его душой. Чем больше он размышлял, тем яснее понимал, что его неудавшаяся жизнь с вечным противоборством судьбе, завершившаяся крушением, похожа на одинокую струю холодного течения, затерянную в бескрайнем морском просторе. Он сам вынужден был признать свою обособленность, свое одиночество, свое поражение.

Поражение! Он остался до конца верен своим убеждениям, он действовал так, как считал правильным, и в глубине души с гордостью полагал, что может, не стыдясь, смотреть в глаза людям – ведь он не поступился своими принципами! Но со стороны, с обычной, обывательской точки зрения все это, разумеется, означало не что иное, как поражение!

В годину реставрации Мэйдзи, возмущенный насилием и коварством кланов Сацума и Тёсю, он безрассудно встал на путь сопротивления властям, сделался политическим отщепенцем – это решение стало началом его движения вспять, началом краха. Да, но в то время многие боролись против легитимистской армии и стреляли в парчовые знамена, и их называли в те годы «врагами императора». Все они впоследствии, в должный момент и в должном месте, отказались от своих былых убеждений, прекратили борьбу и покорились веянию времени. Люди поспешили примкнуть к Сацума и Тёсю и таким путем получили место под солнцем… А он, вместо того чтобы поступить так, как они, сам отшвырнул от себя ниспосланную судьбой возможность снова встать на ноги, сам, добровольно, удалился в изгнание и заперся в глуши, избрав удел сельского жителя. С точки зрения общества это безусловно вторичное поражение…

Жизнь движется вперед с головокружительной скоростью. А он по-прежнему пытается плыть наперекор течению. Расстояние между ним и жизнью растет с каждым днем. Значит, с точки зрения общества, он безусловно неудачник. Поездка в Токио нынешней весной была последним шансом. Но и этот последний шанс он упустил. С точки зрения общества подобный поступок – предел безрассудства, нелепое упорство, непоправимая ошибка. И теперь здесь в деревне, слепой, всеми забытый, он ждет смерти, которая завершит его неудавшуюся, бесплодную жизнь… Возможно ли поражение более полное, более явное?

Он никого не винит, во всем виноват только он, он один. Он отказался от жизни, полной успеха и блеска, и выбрал жизнь неудачника… А ведь стоило ему захотеть, и он мог бы избегнуть этой участи. Разумеется, он ни о чем не жалеет… Однако старый Хигаси от природы был наделен слишком деятельным темпераментом, чтобы довольствоваться судьбой Бо-И, [183] уморившего себя голодом в Шоуянских горах. Слишком яростно горела в нем ненависть. Слишком сильна была жажда мести. Вот почему он так тяжело переживал свое поражение.

Да, поистине он – неудачник. Со всяких точек зрения, субъективно и объективно, это безусловно так. Он не пошел на службу к врагу – вот и все, чего он сумел достичь. Он бежал в эту глухомань, сохранил свой убогий кров – вот и все, что ему удалось отстоять. Двадцать долгих лет прошло со времени реставрации, а он так и не сумел ничего предпринять. Ничего не добился, ничего не свершил.

А когда через двадцать лет уединения в горах он попробовал проникнуть во вражеский лагерь, оказалось, что противник, сверх ожидания, вооружен новейшим оружием, располагает отборными войсками. Он же остался в старых доспехах, конь его одряхлел, копье заржавело. Терзаться душой, сознавая свое бессилие, – вот его удел. Вражеская крепость не пала от его натиска. О нет, совсем напротив. Это он, он сам поспешно повернул коня вспять и снова бежал в горную глушь, чтобы запереться там навсегда.

А теперь даже солнце и луна покинули его, он при жизни погружен во мрак и ждет теперь, пока не настанет мрак, еще более глубокий и беспросветный…

«Человек – сам кузнец своего счастья», – гласит пословица. Можно, конечно, утешать себя мыслью, что поражение, которое он потерпел, нанесла ему сама эпоха. Но кто же, спрашивается, так неотступно готовил ему эту участь? Кто, воплощая в себе эту пресловутую эпоху, прямо или косвенно гнал и преследовал его так упорно?

Ответ ясен – это сделали они, питомцы Тёсю и Сацума. Это они низкими и коварными методами свергли прежних феодальных князей. Это они обрекли его на жалкую участь, они, те, кто безраздельно царит сейчас во всей Японии, словно в собственной вотчине, эгоистические и корыстолюбивые, они, погрязшие в разврате и разложении…

Зловещий огонь ненависти пылал во мраке души старого Хигаси, как сторожевой костер армии мстителей, ждущей рассвета.

Армия мстителей! Нет, грядущее сражение не будет простой тризной, которая смоет былой позор прежних феодальных властителей. Дни владычества Токутава ушли безвозвратно. Со времени реставрации прошло уже двадцать лет, сражения при Фусими и Тоба стали старыми сказками, достоянием учебников истории, страсти улеглись, жизнь неузнаваемо изменилась. Скорее вспять побегут воды в реке Фудзи, чем вновь вернутся дни Токугава. Возрождение феодального режима – сон, пустая мечта.

Но на протяжении всех этих двадцати лет старый Хигаси ни на секунду не забывал гнева и ревности, вспыхнувших в его душе в год реставрации при виде подъема Тёсю и Сацума. Эта старинная ненависть к победителям, подкрепляемая превратностями собственной судьбы и упорством, порожденным одиночеством и тоской, превратилась в неисцелимый недуг. Только бы утолить эту ненависть, и он готов умереть. Пока не отмщены его обиды, ему не будет покоя даже в могиле…

К несчастью, главари Сацума и Тёсю, свергнувшие феодальный режим, пали от руки смерти, прежде чем он сумел настичь их рукою мщения… Но их приспешники живы и процветают и держат себя при этом так, словно поставили себе на службу само время и жизнь. И чем ничтожнее эти людишки, тем они ненавистнее. Дерзкие ничтожества! Удар мечом плашмя – вот и все, чего они достойны… Мелкие души, с ними следует расправиться пинком ноги… Разве может идти речь о настоящей мести, когда дело касается таких негодяев! Здесь нужна не месть, а усмирение, расправа. Надо покончить с правительством Мэйдзи, с этими продажными душами, которые извращают волю императора, попирают гуманность и, прикрываясь разговорами о культуре, гниют и разлагаются…

Старый Хигаси был убежден, что нынешнее положение долго продолжаться не может, он верил, что непременно должны произойти какие-нибудь события, но действительность показала, какой ошибкой было презирать и недооценивать врага. В самом деле, разве он не вернулся побежденным, изнемогающим от ран после первой же схватки?