Дикие пальмы - Фолкнер Уильям Катберт (мир книг TXT) 📗

– Ну что, – спросил молодой человек, – наломали вы здесь дров, да? – Директор курил сигару. Он предложил сигару и посетителю. Но услышал отказ, хотя тут же – директор в это время тяжелым, неподвижным, даже мрачноватым взглядом рассматривал его затылок – заместитель перегнулся через стол, вытянул руку, выдвинул ящик и вытащил сигару для себя.

– Мне это дело представляется совершенно очевидным, – сказал директор. – Его унесло против его воли. А как только у него появилась возможность, он пришел и сдался.

– Он даже притащил с собой эту чертову лодку, – сказал заместитель. – Если бы он бросил лодку, то мог бы вернуться за три дня. Но нет, сэр. Он должен был притащить назад и лодку. «Вот ваша лодка, а вот женщина, а того ублюдка на сарае я так и не нашел». – Он хлопнул себя по колену и расхохотался. – Ох уж эти заключенные. У мула здравого смысла и то больше.

– У мула здравого смысла больше, чем у кого угодно, если не считать крысу, – сказал эмиссар своим приятным голосом. – Но беда не в этом.

– В чем же беда? – спросил директор.

– Этот человек мертв.

– Черта с два, ничего он не мертв, – сказал заместитель. – Сейчас он у себя в бараке, верно, врет там почем зря. Я вас отведу туда, сами убедитесь.

Директор смотрел на заместителя.

– Послушайте, – сказал он. – Бледсоу пытался мне что-то объяснить про ногу этого мула. Вам бы лучше сходить в конюшню и…

– Да я уже осмотрел мула, – сказал заместитель. Он даже не взглянул на директора. Он говорил с эмиссаром. – Нет, сэр. Он не…

– Но он официально вычеркнут из списков как умерший. Не помилован, не выпущен на поруки: вычеркнут из списков. Он либо мертв, либо свободен. В любом случае здесь ему не место. – Теперь оба, директор и заместитель, смотрели на эмиссара, рот у заместителя был чуть приоткрыт, сигара с так и не откушенным концом замерла в его руке. Эмиссар говорил приятным голосом, очень отчетливо: – Ни на основании рапорта о смерти, направленного губернатору директором этой тюрьмы. – Заместитель закрыл рот, но это было единственное движение, которое он сделал. – Ни на основании официального свидетельства чиновника, направленного в тот момент осуществлять руководство, ни на основании возвращения тела заключенного в тюрьму. – Теперь заместитель засунул сигару в рот и медленно слез со стола, сигара запрыгала в его губах, когда он заговорил:

– Вот оно. Я должен это сделать, верно? – Он коротко рассмеялся, сценический смех, две ноты. – Значит, я не зря три раза избирался с тремя разными администрациями? Это где-то зарегистрировано. Кто-нибудь в Джексоне вам покажет. А если не найдут, то я сам покажу…

– Три администрации? – спросил эмиссар. – Ну-ну. Неплохо.

– Вы чертовски правы, это неплохо, – сказал заместитель. – В лесах полно людей, которые не избирались ни разу. – Директор снова разглядывал затылок заместителя.

– Послушайте, – сказал он. – Почему бы вам не заглянуть ко мне попозже и не прихватить с собой ту бутылку виски из буфета?

– Отлично, – сказал заместитель. – Но давайте сначала уладим это дело. Я вам скажу, что мы сделаем…

– Мы уладим это после одной-двух рюмок, – сказал директор. – Вы лучше зайдите к себе, наденьте плащ, чтобы бутылка…

– Нет, это слишком долго, – сказал заместитель. – Не нужно мне никакого плаща. – Он подошел к двери, потом остановился и развернулся. – Я вам скажу, что нужно делать. Вызовите сюда двенадцать человек и скажите ему, что это жюри присяжных, – он только раз прежде видел жюри, так что ничего не заподозрит – и осудите его за ограбление того поезда. А Хэмп может занять место судьи.

– Нельзя судить человека дважды за одно и то же преступление, – сказал эмиссар. – Это он может знать, даже если и не в состоянии отличить настоящих присяжных от липовых.

– Послушайте, – сказал директор.

– Ну и что? Назовите это новым ограблением поезда. Скажите ему, что это случилось вчера, скажите ему, что он ограбил другой поезд, пока отсутствовал, и просто забыл об этом. Он просто не мог удержаться. И потом ему будет все равно. Ему что здесь, что на свободе – никакой разницы. Если его выпустить, то ему и пойти-то будет некуда. Им всем некуда пойти. Выпустите кого-нибудь из них, и можете не сомневаться – к Рождеству он снова окажется здесь, это как воссоединение семьи, его застукали на месте точно такого же преступления. – Он снова расхохотался. – Ох уж эти заключенные.

– Послушайте, – сказал директор. – Когда будете там, откройте бутылку и проверьте ее содержимое. Выпейте глоток-другой. И не спешите, хорошенько прочувствуйте вкус. Если там дрянь, то не имеет смысла приносить ее с собой.

– О'кей, – сказал заместитель. На сей раз он вышел.

– Не могли бы вы закрыть дверь, – сказал эмиссар. Директор шевельнулся. То есть изменил свою позу на стуле.

– В конечном счете он прав, – сказал он. – Он три раза поставил на верную карту. И он в родстве со всеми в округе Питтман, исключая ниггеров.

– Может быть, мы тогда закруглим это поскорее. – Эмиссар открыл портфель и вытащил пачку бумаг. – Ну, вот вам, – сказал он.

– Вот вам что?

– Он бежал.

– Но он добровольно вернулся и сдался.

– Но он бежал.

– Ну хорошо, – сказал директор. – Он бежал. И что с того? – И теперь эмиссар сказал «послушайте». Он сказал:

– Постойте. Я на оплате per diem [17]. Это налогоплательщики, голоса. И если есть хоть малейший шанс, что кому-нибудь придет в голову провести расследование этого случая, то сюда на специальном поезде могут притащиться десять сенаторов и двадцать пять из палаты представителей. На per diem. И будет чертовски трудно не дать кому-нибудь из них вернуться в Джексон через Мемфис или Новый Орлеан… на per diem.

– Ну хорошо, – сказал директор. – Что же, он говорит, нужно делать?

– Вот что. Этот человек был оставлен здесь под ответственность одного конкретного должностного лица. Но доставило его обратно другое должностное лицо.

– Но он же сдал… – На этот раз директор замолчал по своему собственному разумению. Он посмотрел, уставился на эмиссара. – Ну хорошо. Продолжайте.

– Под особую ответственность назначенного для этого и наделенного полномочиями должностного лица, которое вернулось сюда и доложило, что тело заключенного более не находится в его распоряжении, иными словами, что он не знает, где находится заключенный. Все верно, не так ли? – Директор ничего не сказал. – Я все верно изложил, да? – спросил эмиссар своим приятным, настойчивым голосом.

– Но с ним это может не пройти. Я ж вам говорю, он в родстве с половиной…

– Об этом уже позаботились. Шеф нашел для него место в дорожной полиции.

– Черт, – сказал директор. – Он и на мотоцикле-то не умеет ездить. Я бы даже и грузовика ему не доверил.

– Ему не придется водить. Благодарный и изумленный штат может предоставить человеку, который верно угадал на трех всеобщих выборах в Миссисипи, машину и при необходимости кого-нибудь, кто будет водить ее. Ему даже не придется находиться в ней все время. Пусть хоть спит где-нибудь поблизости, чтобы, когда инспектор увидит машину, остановится и посигналит, он мог услышать и подойти.

– И все же мне это не нравится, – сказал директор.

– И мне тоже. Ваш заключенный мог бы избавить нас всех от этих хлопот, если бы утонул, ведь он и так всех заставил поверить в это. Но он не утонул. И шеф говорит, делайте, что сказано. Вы можете придумать что-нибудь получше?

Директор вздохнул.

– Нет, – сказал он.

– Отлично. – Эмиссар раскрыл бумаги, снял колпачок с ручки и начал писать. – За попытку побега из мест заключения десятилетняя прибавка к сроку, – сказал он. – Помощник директора Бук заслуживает перевода в дорожную полицию. Можете даже, если хотите, добавить «за безупречную службу». Теперь это не имеет значения. Решено?

– Решено, – сказал помощник.

– Тогда, может быть, вы пошлете за ним? Давайте покончим с этим.