Через реку - Голсуорси Джон (читать книги онлайн полные версии .txt) 📗
"Я не люблю Юстейса, – думала она. – Он знает это, знает, что я не способна притворяться. Если он согласен взять меня на таких условиях, то как я должна поступить? Как я могу поступить?" Она вышла в старый защищённый тисами цветник, где распускались первые розы, и долго ходила взад и вперёд, нюхая то одну, то другую, а за нею недовольно брёл спаниель Фош, не питавший к цветам особой склонности.
"Что бы я ни решила, – подумала Динни, – решать надо немедленно. Я не имею права мучить его неизвестностью".
Она постояла у солнечных часов, где тень отставала на час от верного времени, и взглянула на солнце, взиравшее с высоты на фруктовые деревья и тисовую изгородь. Если она выйдет за Дорнфорда, появятся дети, – без них брак немыслим. Она ясно представляла себе (или думала, что представляет) роль половой близости в супружестве. Её беспокоило другое: как это отразится на её и его духовной жизни. Девушка беспокойно переходила от куста к кусту, изредка раздавливая тлю обтянутыми перчаткой пальцами. А в сторонке сидел спаниель Фош и с тоской поедал траву.
В тот же вечер Динни написала Дорнфорду. Её мать будет счастлива, если он проведёт у них конец недели. Отец вполне разделяет его точку зрения на сельское хозяйство, но сомневается, разделяет ли её кто-нибудь ещё, кроме Майкла, который однажды вечером в Лондоне, внимательно выслушав генерала, сказал "Да. Требуется одно – руководство, а откуда оно возьмётся?" Сама она надеется, что к моменту приезда в Кондафорд Дорнфорд уже сможет сообщить ей, кто уплатил издержки. Смотреть «Кавалькаду» вторично было, наверно, страшно интересно. Знаком ли ему цветок, который, если она правильно запомнила, называется "меконопсис", исключительно красивая разновидность мака? Родина его Гималаи, поэтому он приживётся на Кемпден-хилл, где климат, кажется, такой же, как там. Если бы Дорнфорд убедил Клер приехать с ним, он вселил бы ликование в сердце местных жителей. На этот раз она подписала письмо "Всегда ваша…" и оттенок оказался настолько тонким, что она сама не уловила его.
Предупредив мать о приезде Дорнфорда, девушка прибавила:
– Постараюсь залучить сюда Клер. Как ты считаешь, мама, не пригласить ли нам и Майкла с Флёр? Мы же так долго пользовались их гостеприимством.
Леди Черрел вздохнула.
– У каждого свой образ жизни. Но, разумеется, пригласи, дорогая.
– Они будут разговаривать о теннисе, а это и приятно и полезно.
Леди Черрел взглянула на дочь, голос которой чем-то напомнил ей прежнюю Динни.
Затем, узнав, что приедут и Клер и Майкл с Флёр, девушка стала подумывать, не пригласить ли ей также Тони Крума. В конце концов она оставила эту мысль, но с огорчением, потому что питала к нему товарищеские чувства человека, побывавшего в одинаковой передряге.
Она растроганно наблюдала за тем, как её родители пытаются замаскировать своё волнение. Дорнфорд приезжает в свой избирательный округ? Давно пора! Жаль, что у него нет здесь своего собственного пристанища: депутат должен постоянно поддерживать контакт с избирателями.
Видимо, он прибудет на машине и захватит с собой Клер; если нет, за ней заедут Флёр и Майкл. Но в каждой из этих фраз Динни угадывала тревогу о Клер и о ней самой.
Первый автомобиль подкатил к дому как раз в тот момент, когда она расставила последние цветы в последней спальне. Динни спустилась в холл и встретила там Дорнфорда.
– У вашего дома есть душа, Динни. То ли она живёт в голубях на черепичной кровле, то ли сказывается во всём его местоположении, только её чувствуешь сразу же.
Она обменялась с ним рукопожатием более долгим, чем собиралась.
– Он ведь уже врос в землю. Да и пахнет тут совсем особенно – старым сеном, цветущей вербеной и, наверно, подгнившими оконными рамами.
– Вы превосходно выглядите, Динни.
– Кажется, да, благодарю вас. В Уимблдоне вы, конечно, побывать не успели?
– Нет. Но Клер хотела поехать посмотреть. Оттуда она явится прямо сюда вместе с Монтами.
– Что вы хотели сказать, написав, что она нервничает?
– Насколько я знаю Клер, она любит быть в самой гуще событий, а сейчас она не у дел.
Динни кивнула.
– Вы ничего не слышали от неё насчёт Тони Крума?
– Слышал. Она рассмеялась и сказала, что он выронил её, как горячую картофелину.
Динни приняла у Дорнфорда шляпу и повесила её.
– А насчёт уплаты издержек? – спросила она, не оборачиваясь.
– Я специально ездил к Форсайту, но так ничего и не выпытал.
– Вот как?.. Вы сначала вымоетесь или прямо подниметесь к себе? Обед в четверть девятого. Сейчас половина восьмого.
– С вашего разрешения, пройду прямо наверх.
– Теперь у вас будет другая комната. Я вас провожу.
Она дошла с ним до маленькой лестницы, ведущей в "комнату священника":
– Вот здесь ваша ванная. А теперь прямо наверх.
– "Комната священника"?
– Да. Но привидений в ней нет.
Она встала у окна:
– Вон тут, видите, ему по ночам спускали с крыши еду. Вид красивый, правда? А весной, когда всё цветёт, ещё лучше.
– Замечательный!
Он стоял рядом с ней у окна, и Динни видела, как его побелевшие от напряжения пальцы сжимают каменный подоконник. Волна горечи захлестнула её. Сколько раз она мечтала о том, как будет стоять здесь бок о бок с Уилфридом! Она прислонилась к оконной нише и закрыла глаза. Когда, она их открыла, Дорнфорд, не отрываясь, смотрел на неё. Губы его дрожали, руки, заложенные за спину, были стиснуты. Девушка направилась к двери:
– Я велю принести и распаковать ваши вещи. Кстати, ответьте мне: вы сами уплатили издержки?
Он вздрогнул и отрывисто рассмеялся, словно его внезапно перенесли из трагедии в комедию.
– Я? Нет. Мне и в голову не пришло.
– Вот как? – опять повторила девушка. – Обед ещё не скоро, вы успеете.
И она сошла вниз по маленькой лестнице.
Верить ему или нет? А какая разница? Она должна была задать вопрос, он должен был ответить. "Ещё одну реку, переплывём ещё одну реку!.." Раздался шум второго автомобиля, и девушка побежала в холл.
XXXVIII
В эту странную субботу, когда всем, кроме Майкла и Флёр, было не по себе, Динни, прогуливаясь с Флёр по саду, неожиданно получила ключ к разгадке тайны.
– Эм говорит, – начала Флёр, – что ваши ломают себе голову, кто уплатил издержки. По её словам, вы лично подозреваете Дорнфорда и вам тяжело чувствовать себя обязанной ему.
– Ничего удивительного. Это всё равно как сознавать, что ты задолжала портнихе.
– Дорогая моя, – сказала Флёр, – строго по секрету признаюсь вам: заплатила я. Роджер пришёл к нам обедать и стал сокрушаться, как неприятно направлять счёт людям, у которых нет лишнего пенса. Я посоветовалась с Майклом и послала Роджеру чек. Мой отец составил себе состояние адвокатурой, так что всё получилось тем более кстати.
Динни вытаращила глаза.
– Видите ли, – продолжала Флёр, беря Динни под руку, – после того как правительство конвертировало заём, мои облигации вскочили на десять пунктов, так что, даже уплатив девятьсот с лишним, я всё равно уже на пятнадцать тысяч богаче, чем была, а курс все повышается. Я рассказала вам только потому, что боялась, как бы это не помешало вам выйти за Дорнфорда. Скажите откровенно, помешало бы?
– Не знаю, – помрачнела Динни. Она в самом деле не знала.
– Майкл говорит, что давно не встречал такого настоящего человека, как Дорнфорд, а у Майкла острое чутьё на людей. Знаете, – Флёр остановилась и выпустила руку девушки, – я удивляюсь вам, Динни. Вы рождены быть женой и матерью, – это слепому видно. Конечно, я помню, что вы пережили, но ведь прошлое мертво и не встанет из могилы. Я-то знаю, – я ведь пережила то же самое. Нужно думать о настоящем и будущем, то есть о нас самих и наших детях. Особенно это нужно вам, потому что вы – воплощение традиции, преемственности и всякого такого. Не позволяйте воспоминаниям портить вам жизнь. Простите меня, дорогая, но ваш случай абсолютно ясен: либо сейчас, либо никогда. А слово «никогда» применительно к вам – слишком грустная перспектива. Я, конечно, почти лишена морального чувства, заключила Флёр, нюхая розу, – но зато у меня много здравого смысла, и я терпеть не могу, когда чтонибудь пропадает даром.
