Проступок аббата Муре - Золя Эмиль (книги TXT) 📗

Прочитав «Paler», аббат Муре склонился перед алтарем и перешел затем на ту сторону, где лежал «Апостол». Потом спустился со ступеней и осенил крестным знамением долговязого Фортюне и Розали, стоявших рядом на коленях у края амвона.

– Ego conjungo vos in matrimonium in nomine Patris, et Filii, et Spiritus sancti. [26]

– Amen, – отвечал Венсан, помогавший служить обедню и с любопытством поглядывавший искоса за выражением лица своего старшего брата.

Фортюне и Розали наклонили головы. Оба были немного взволнованы, хотя, опускаясь на колени, все же подталкивали друг друга локтями, чтобы рассмешить. Венсан пошел за чашею и кропилом. Фортюне опустил в чашу толстое серебряное, совершенно гладкое кольцо. Священник благословил его, обрызгав крест-накрест святой водою, и возвратил Фортюне, а тот надел кольцо на безымянный палец Розали, с рук которой так и не удалось никаким мылом отмыть зеленых пятен – следов травы.

– In nomine Patris, et Filii, et Spiritus sancti, – снова возгласил аббат Муре, в последний раз благословляя новобрачных.

– Amen, – отвечал Венсан.

Брачная церемония совершалась ранним утром. Солнечный свет еще не проникал в большие церковные окна. На дворе в ветвях рябины, листва которой словно выдавливала оконные стекла, слышался шум пробуждающихся воробьев. Тэза еще не кончила прибирать жилище господа бога и теперь сметала пыль с алтаря, приподымаясь на своей здоровой ноге и стараясь вытереть стопы покрытого охрой и лаком Христа; она как можно тише передвигала стулья, кланялась, крестилась, ударяла себя в грудь, слушала обедню, ни на минуту, однако, не переставая махать метелкой. При бракосочетании присутствовала одна только тетка Брише. Поместилась она у подножия кафедры в нескольких шагах от новобрачных и молилась с преувеличенной набожностью, стоя на коленях и наполняя всю церковь громким бормотанием молитв, напоминавшим мушиное жужжание. А в другом конце церкви, возле исповедальни, Катрина держала на руках ребенка в свивальнике. Когда младенец принимался плакать, она поворачивалась спиной к алтарю и начинала покачивать малютку, забавляя его веревкой от колокола, свисавшей у самого его носа.

– Dominus vobiscum, – произнес священник и, простерши руки, обернулся к народу.

– Et cum spiritu tuo, – отвечал Венсан. В эту минуту в церковь вошли три взрослые девицы. Они подталкивали друг друга, но слишком продвигаться вперед не решались. То были три подруги Розали: они забежали в церковь по пути на поля – им хотелось послушать, что скажет новобрачным священник. К поясу у них были подвешены большие ножницы. Кончилось тем, что они спрятались за купелью и принялись щипаться и толкаться, раскачивая бедрами и закрывая ладонями смеющиеся рты.

– Ну, сегодня при выходе давки не будет! – проговорила смазливая девица с медно-красными волосами и такою же кожей.

– А что ж, дядюшка Бамбус прав, – прошептала Лиза, невысокая чернушка с огненными глазами. – Назвался груздем – полезай в кузов… Господин кюре непременно хотел повенчать Розали, – пусть и венчает ее один.

Третья, необычайно ширококостная горбунья по имени Бабэ, осклабилась.

– Вечно здесь торчит тетка Брише, – сказала она. – Она одна за все семейство поклоны бьет… Ну и ну! Слышите, как гудит! Этот день ей окупится! Знает, что делает, уж будьте покойны!

– Это она на органе играет, – подхватила Рыжая. И все три девицы прыснули со смеху. Тэза издали погрозила им метелкой. В это время аббат Муре причащался перед престолом. Потом он подошел к аналою, и Венсан полил ему на большой и указательный пальцы вино и воду очищения. Тогда Лиза сказала шепотом:

– Скоро кончится. Сейчас он начнет говорить им поучение.

– Выходит, – заметила Рыжая, – долговязый Фортюне еще поспеет в поле, да и Розали попадет сегодня в виноградники. Утром венчаться, однако, удобно… До чего у него глупый вид, у этого верзилы Фортюне.

– Еще бы! – прошептала Бабэ. – Надоело, поди, парню так долго стоять на коленях. Уж, наверно, ему не приходилось такое терпеть с самого первого его причащения.

Но тут их внимание было отвлечено младенцем, которого забавляла Катрина. Он тянулся ручонкой к веревке колокола, сердился и весь посинел от натуги, захлебываясь от крика.

– Ага! И малютка здесь! – сказала Рыжая.

Ребенок заплакал еще громче и метался, как угорелый.

– Положи-ка его на животик и сунь ему соску, – шепнула Бабэ Катрине.

Десятилетняя плутовка бесстыдно подняла голову и засмеялась.

– Куда как весело с ним возиться, – проговорила она, качая младенца. – Да замолчишь ли ты, поросенок?.. Сестра бросила его на меня.

– А на кого же еще? – довольно зло возразила Бабэ. – Ведь не господину кюре было отдать его на сохранение!

Тут Рыжая едва не упала навзничь от хохота. Она подошла к стене и, хватаясь за бока, залилась смехом. Лиза набросилась на нее и, сама еле удерживаясь от смеха, стала щипать подругу в плечи и спину. Бабэ смеялась, как все горбуньи, сквозь зубы, и звук получался такой, будто визжала пила.

– Не будь маленького, – продолжала она, – господин кюре потратил бы свое красноречие даром… Дядюшка Бамбус уже решил выдать Розали за Лорана-младшего из прихода Фитьер.

– Да, – произнесла Рыжая сквозь смех. – Знаете ли, что делал дядюшка Бамбус? Бросал Розали в спину комья земли: это чтоб ребенок не родился.

– А младенец как-никак довольно кругленький, – пробормотала Лиза. – Комья, видно, пошли ему впрок.

И тут все они разразились таким безумным хохотом, что Тэза яростно заковыляла прямо к ним, размахивая вынутой из-за алтаря метлой. Девицы перепугались, отступили назад и мигом присмирели.

– Вот я вас, негодяйки! – заикаясь, говорила Тэза. – Вы даже и здесь болтаете всякие гадости… Ты, Рыжая, совсем бесстыдница: тебе там стоять, у алтаря, на коленях, рядом с Розали, а не тут… Только шевельнитесь у меня – сейчас же вышвырну вон! Слышите?

Медно-красные щеки Рыжей стали еще краснее, а Бабэ, осклабившись, уставилась на стан подруги.

– А ты, – продолжала Тэза, обращаясь к Катрине, – изволь оставить ребенка в покое. Ты его щиплешь, вот он и кривят. Нечего, нечего, не отпирайся!.. Дай-ка его сюда.