К востоку от Эдема - Стейнбек Джон Эрнст (книги бесплатно без txt) 📗
И девушки стали посматривать, какая в Кейт произойдет перемена, не начнет ли она их тиранить; но Кейт сделалась только еще ласковее.
Спустя неделю Кейт приболела, но продолжала вести дом, и никто бы не узнал о болезни, если бы не наткнулись однажды на Кейт — застыла, стоит в коридоре с лицом, перекошенным от боли. Кейт стала просить девушек, чтобы не говорили Фей, но те и слушать не захотели, и сама Фей, уложив ее в постель, вызвала доктора Уайльда.
Человек он был славный и врач неплохой. Поглядел на язык, проверил пульс, задал несколько вопросов интимного свойства, потеребил себе пальцем нижнюю губу.
— Вот здесь? — спросил, слегка подавив Кейт поясницу. — Нет? А здесь? Болит? Так. Ну, думаю, у вас просто почки подзасорились.
Он оставил желтые, зеленые и красные таблетки, велев принимать в этом порядке. Таблетки помогли. Случился, правда, у Кейт легкий возврат болей.
— Схожу к доктору, — сказала она Фей.
— Я его сюда вызову.
— Чтобы опять принес пилюли? Чепуха. Утром схожу.
Доктор Уайльд был человек хороший и честный. О врачевании он говорил, что уверен только в одном — что чесотку можно излечить серой. Но относился к своему делу серьезно. Подобно многим провинциальным докторам, он был для горожан одновременно врачом, священником и психиатром. Ему ведомы были почти все тайны, слабости и сильные черты салинасцев. Легко относиться к смертям он так и не научился. Смерть пациента наполняла его ощущением краха и собственного беспросветного невежества. Он не отличался профессиональной смелостью и к хирургии прибегал как к последнему и грозному средству. В крае появились уже аптеки в помощь врачам, но доктор Уайльд был один из тех немногих, кто держал еще запас медикаментов и сам приготовлял лекарства, которые прописывал больному. От многолетних перегрузок и недосыпа он стал слегка забывчив и рассеян.
В среду утром, в половине девятого, Кейт подошла к зданию Монтерейского окружного банка на Главной улице и, поднявшись наверх, нашла в глубине коридора дверь, на которой значилось: «Др. Уайльд. Часы приема от 11 до 2».
В половине десятого доктор Уайльд поставил свою коляску в платную конюшню, устало взял с сиденья черный чемоданчик. Он ездил в Алисаль, присутствовал при агонии и смерти престарелой госпожи Джерман. Она была не способна расстаться с жизнью без напрасного и неприглядного цеплянья. Даже сейчас доктор Уайльд не вполне был уверен, что жизнь уже совершенно вырвалась из ее сухого, жилистого, жесткого тела. Ей было девяносто семь, и умирать она никак не собиралась. Она поправляла пастора, напутствовавшего ее, — не так, мол, причащает. И сейчас доктор Уайльд был угнетен загадкой смерти. Она часто ставила его в тупик. Вот вчера Аллен Дей — тридцатисемилетний, рослый, дюжий, как бык, хозяин четырехсот акров и глава большой семьи, — пустяково простудившись и трое суток пролежав в жару, кротко, без борьбы сдал жизнь воспалению легких. Загадка, да и только. Глаза у доктора Уайльда слипались. Надо будет обтереться губкой и глотнуть виски, пока не явились в кабинет первые страждущие.
Он поднялся по лестнице, вставил истертый ключ в дверной замок. Ключ не поворачивался. Доктор опустил свой чемоданчик на пол, нажал сильнее. Никакого толку. Уайльд схватил круглую дверную ручку, потянул, дергая ключом. Дверь отворилась. Перед ним стояла Кейт.
— А, доброе утро. Замок заело. Вы-то как вошли?
— Было незаперто. Я пришла рано и решила подождать в приемной.
— Незаперто? — Он повернул ключ в обратную сторону — действительно, язычок замка легко скользнул наружу.
— Старею, как видно, — сказал доктор. — Рассеянность одолевает, — вздохнул он. — Собственно, незачем и запирать. Этот замок можно открыть куском проволоки. Да и что там воровать?.. Прием у меня с одиннадцати, — сказал он, видимо, не узнавая Кейт.
— У меня ваши таблетки кончились, а прийти позже я не могу.
— Таблетки? Ах, да. Вы у Фей служите?
— Да у Фей.
— Чувствуете себя лучше?
— Да, таблетки помогают.
— Не вредят, во всяком случае, — сказал он. — Я и аптечную дверь не запер?
— Какую аптечную?
— Вон ту. Там моя аптека.
— Да вроде она не заперта.
— Старею. Как Фей поживает?
— Меня беспокоит ее здоровье. Не так давно она очень расхворалась. Рези в животе, даже бредила немного.
— У нее уже бывали эти рези, — сказал доктор Уайльд. — При таком образе жизни, принимая пищу когда придется, здоровья не убережешь. И я вот свое уберечь не могу. Мы все сваливаем на желудок. А причина в том, что переедаем и не спим по ночам. Да, так вам таблетки. Цвет какой, не помните?
— Было три сорта — желтые, красные, зеленые.
— Да, да. Вспомнил.
Он отсыпал таблеток в круглую картонную коробочку; Кейт стояла на пороге аптечной комнаты.
— Сколько здесь лекарств!
— Да, и чем старее я становлюсь, тем меньше их прописываю, — сказал доктор Уайльд. — Некоторые так и стоят все эти годы. Обзавелся ими, когда начинал практиковать. Обычный ассортимент начинающего. Экспериментировать хотел — алхимиком стать этаким.
— Кем?
— А, неважно. Вот, возьмите. А Фей передайте, пусть высыпается и овощи ест. Я сегодня всю ночь не спал. Я уж вас не провожаю.
Нетвердой походкой он ушел в кабинет. Посмотрев ему вслед, Кейт быстрым взглядом окинула ряды бутылок и коробок. Закрыла аптечную дверь, огляделась в приемной. На полке одна книга выдалась вперед. Толчком Кейт выровняла книжный ряд. Взяла с кожаного дивана свою большую сумочку и ушла.
У себя в спальне Кейт вынула из сумки пять бутылочек, исписанную бумажку. Вложила это все в чулок, свернула и, спрятав в резиновый ботик, поставила его в глубь стенного шкафа, рядом с другим ботиком.
Дом Фей стал постепенно меняться. Раньше были девушки неряшливы, обидчивы. Только укажи им, что надо опрятнее держать себя и комнату, — и готова страшная обида, и весь дом дышал бы недовольством. Но Кейт повела дело иначе.
Как-то вечером, за ужином она сказала, что заглянула к Этель и там так чистенько и хорошо, что просто нельзя было не купить Этель подарок. Тут же за столом Этель развернула сверток; внутри оказался большой флакон одеколона, — надолго хватит. «Хорошо, что Кейт не заметила грязное белье под кроватью», — подумала обрадованная Этель. И сразу после ужина убрала белье, смела паутину из углов, помыла пол.
Вскоре потом Кейт объявила, что сегодня Грейс особенно красива, и, сняв с себя брошь в виде бабочки с фальшивым брильянтом, подарила ей. Пришлось Грейс побежать к себе наверх и надеть чистую блузку ради такой броши.
Повар Алекс, которого обычно ругательски ругали за стряпню, впервые услыхал, что никто не печет таких вкусных печений, как он, и что кулинарному искусству обучиться нельзя, надо родиться с талантом, чутьем, как у него.
Слепой тапер услышал, что его все любят. И его заезженно-тупая игра заметно улучшилась.
— Начинаешь вспоминать, и странное звучит из прошлого, — как-то сказал он Кейт.
— Что именно? — спросила она.
— Да вот хотя бы. — И сыграл ей.
— Прелестно, — сказала она. — Что это?
— Не помню. Кажется, Шопен. Эх, если б я мог видеть ноты!
Он рассказал ей печальную историю о том, как лишился зрения, а никому прежде не рассказывал. И в тот субботний вечер, убрав цепку со струн, он сыграл вещь, которую вспомнил и подрепетировал утром, — «лунное» что-то, кажется, Бетховена.
— И в самом деле лунное, — сказала Этель. — А слова знаешь?
— Оно без слов, — сказал Слепенький. — А надо бы слова. Мотив красивый, — сказал Оскар Трип, субботний гость из Гонзалеса.
А в один из вечеров Кейт вручила каждой девушке подарок — ведь во всем округе нет лучше, чище и милее дома, чем у Фей, и кого же благодарить за это, как не девушек! А такую приправу к рагу вы где-нибудь еще пробовали?
Алекс ушел в кухню, украдкой вытер глаза тыльной стороной руки. Ух, какой он им приготовит пудинг с черносливом — пальчики оближут!
