Камера обскура - Набоков Владимир Владимирович (читаем книги онлайн txt) 📗
«Я понимаю, в чем дело, — проговорила Магда холодным голосом. — Ты, вероятно, все-таки женат, как я и думала сначала. Иначе ты не был бы со мной так груб по телефону».
«А если я женат, — спросил Кречмар, — ты со мной больше не будешь встречаться?»
«Мне какое дело? Надувай ее, ей, должно быть, полезно».
«Магда, не надо!» — воскликнул Кречмар опешив.
«А ты меня не учи».
«Магда, послушай, это правда — у меня жена и ребенок, но я прошу тебя, эти насмешки лишние… Ах, погоди, Магда!» — добавил он, всплеснув руками.
«Поди ты к дьяволу!» — крикнула она и захлопнула ему дверь в лицо.
«Погадайте мне», — сказала она хозяйке.
Та вынула из ящика колоду карт, столь сальных, что из них можно было сварить суп. Появился богатый брюнет, потом козни, хлопоты, какая-то пирушка… «Надо посмотреть, как он живет, — думала Магда, облокотясь на стол. — Может быть, он все-таки шантрапа, и не стоит связываться. Согласиться? Не рано ли?»
Через день она позвонила ему снова. Аннелиза была в ванной. Кречмар заговорил почти шепотом, посматривая на дверь. Несмотря на боязнь, он испытывал большое счастье оттого, что Магда его простила. «Мое счастье, — сказал он, вытягивая губы, — мое счастье». «Слушай, когда твоей жены не будет дома?» — спросила она со смехом. «Не знаю, — ответил Кречмар, похолодев, — а что?» «Я хочу к тебе прийти на минутку». Он помолчал. Где-то стукнула дверь. «Я боюсь дольше говорить», — пробормотал Кречмар. «Какой ты трус. Помни, что если я к тебе приду, то поцелую». «Сегодня не знаю, не выйдет, — сказал он через силу. — Если я сейчас повешу трубку, не удивляйся, вечером увижу, мы тогда…» Он повесил трубку и некоторое время сидел неподвижно, слушая гром сердца. «Я действительно трус, — подумал он.
— Она в ванной еще провозится с полчаса…»
«У меня маленькая просьба, — сказал он Магде при встрече. — Сядем в автомобиль, покатаемся». «В открытый», — вставила Магда. «Нет, это опасно. Обещаю тебе хорошо себя вести», — добавил он, любуясь при свете фонаря ее по-детски поднятым к нему лицом.
«Вот что, — заговорил он, когда они очутились в таксомоторе. — Я на тебя, конечно, не в претензии за то, что ты мне звонишь, но я прошу и даже умоляю тебя больше этого не делать, моя прелесть, мое сокровище („Давно бы так“, — подумала Магда); во-вторых, объясни мне, как ты узнала мою фамилию». Она безо всякой надобности солгала, что его, дескать, знает в лицо одна ее знакомая, которая их видела вместе на улице. «Кто такая?» — спросил с ужасом Кречмар. «Ах, простая женщина, родня, кажется, кухарки или горничной, служившей у тебя когда-то». Кречмар мучительно напряг память. «Я, впрочем, сказала ей, что она обозналась, — я умная девочка».
В автомобиле переливались пятнистые потемки, она сидела до одури близко, от нее шло какое-то блаженное, животное тепло, мимо окон проносился шумный сумрак ночного Тиргартена… «Я умру, если не буду ею обладать, или свихнусь», — подумал Кречмар и сказал: «В-третьих, насчет твоего переселения. Найди себе квартирку в две-три комнаты с кухней. Я за все заплачу. С условием, что ты мне позволишь к тебе заглядывать». «Ты, кажется, забыл, Бруно, наш утренний разговор». «Но это так опасно, — воскликнул Кречмар. — Вот, например, завтра я буду один приблизительно с четырех до шести. Но мало ли что может случиться…» Он себе представил, как жена ненароком воротится с дороги… Молодая художница, нужно ей помочь устроить выставку. «Но я же тебя поцелую, — тихо сказала Магда. — И знаешь, все в жизни всегда можно объяснить».
Всякая мысль о Магде, о ее тонком отроческом сложении и шелковистой коже всегда вызывала у него дрожь в ногах, желание застонать. Обещанное прикосновение казалось таким блаженством, что дальше некуда. Однако за этим еще открывалась новая, невероятная даль: там ждал его взгляда тот самый образ, который еще недавно множество живописцев так равнодушно и плохо рисовали, поднимая и опуская глаза. Но об этих скучных солнечных часах в студиях Кречмар ровно ничего не знал. Мало того, на днях старый доктор Ламперт показывал ему пачку рисунков углем, сделанных за последний год его сыном, а среди них был портрет голой стройной девочки с ожерельем на шее и с темной прядью вдоль склоненного лица. «Горбун вышел лучше», — заметил Кречмар, вернувшись к другому листу, где был изображен бородатый урод со смело прочерченными морщинами. «Да, талантлив», — добавил он, захлопнув папку. И все. Он ничего не понял.
И сейчас его тряс озноб, он ходил по кабинету и смотрел в окно, и справлялся о времени у всех часов в доме. Магда уже опоздала на двадцать минут. «Подожду до половины и спущусь на улицу, — прошептал он, — а то уже будет поздно, поздно, — у нас так мало времени…»
Окно было открыто. Сиял мокрый весенний день, по желтой стене дома напротив струилась тень дыма из теневой трубы. Кречмар высунулся по пояс, опираясь пальцами о подоконник. «Боже мой, следовало ей твердо сказать: ко мне нельзя». В это мгновение он завидел ее — она переходила улицу, без пальто, без шляпы, словно жила поблизости.
«Есть еще время сбежать, не пустить», — подумал он, но вместо этого вышел в прихожую и, когда услышал ее легкий шаг на лестнице, бесшумно открыл дверь.
Магда, в коротком ярко-красном платьице, с открытыми руками, улыбаясь, взглянула в зеркало, потом повернулась на одной ноге, приглаживая затылок. «Ты роскошно живешь», — сказала она, сияющими глазами окидывая широкую прихожую, пистолеты и сабли на стене, прекрасную темную картину, кремовый кретон вместо обоев. «Сюда?» — спросила она, толкнув дверь, и, войдя, продолжала бегать глазами по сторонам.
Он, замирая, взял ее одной рукой за талию и вместе с ней глядел на люстру, на шелковую мебель, словно и сам был чужой здесь, — но видел, впрочем, только солнечный туман, все плыло, кружилось, и вдруг под его рукой что-то дивно дрогнуло, бедро ее чуть поднялось, она двинулась дальше. «Однако, — сказала она, перейдя в следующую комнату, — я не знала, что ты так богат, какие ковры…»
Буфет в столовой, хрусталь и серебро так на нее подействовали, что Кречмару удалось незаметно нащупать ее ребра и — повыше — горячую, нежную мышцу. «Дальше», — сказала она облизнувшись. Зеркало отразило бледного, серьезного господина, идущего рядом с девочкой в красном платье. Он осторожно погладил ее по голой руке, теплой и удивительно ровной, — зеркало затуманилось… «Дальше», — сказала Магда.
Он жаждал поскорее привести ее в кабинет, сесть с ней на диван; вернись жена, все было бы просто: посетительница, по делу…
«А там что?» — спросила Магда.
«Там детская. Ты все уже осмотрела, пойдем в кабинет».
«Пусти», — сказала она, заиграв ключицами.
Он всей грудью вздохнул, словно не дышал все то время, пока держал ее, идя с нею рядом.
«Детская, Магда, — я тебе говорю: детская».
Она и туда вошла. У него было странное желание вдруг крикнуть ей: пожалуйста, ничего не трогай. Но она уже держала в руках толстую морскую свинку из плюша. Он взял это из ее рук и бросил в угол. Магда засмеялась. «Хорошо живется твоей девочке», — сказала она и открыла следующую дверь.
«Магда, полно, — сказал с мольбой Кречмар. — Не юли так. Отсюда не слышно, кто-нибудь может прийти. Все это страшно рискованно».
Но она, как взбалмошный ребенок, увернулась, через коридор вошла в спальню. Там она села у зеркала, перекинула ногу на ногу, повертела в руках щетку с серебряной спиной, понюхала горлышко флакона.
«Пожалуйста, оставь», — сказал Кречмар. Тогда она вскочила, отбежала к двуспальной кровати и села на край, по-детски поправляя подвязку и показывая кончик языка.
«…А потом застрелюсь…» — быстро подумал Кречмар.
Но она опять отскочила и, увильнув от его рук, выбежала из комнаты. Он кинулся за ней. Магда захлопнула дверь и, громко дыша и смеясь, повернула снаружи ключ (ах, как колотила в дверь бедная Левандовская!..) «Магда, отопри», — тихо сказал Кречмар. Он услышал ее быстро удаляющиеся шаги. «Отопри», — повторил он громче. Тишина. Полная тишина. «Опасное существо, — подумал он. — Какое, однако, фарсовое положение». Он испытывал страх, досаду, мучительное чувство обманутой жажды… Неужели она ушла? Нет, кто-то ходил по квартире. Кречмар легонько стукнул кулаком и крикнул: «Отопри, слышишь!» Шаги приблизились. Это была не Магда.
