Кавалер Красного замка - Дюма Александр (книги бесплатно читать без .txt) 📗
— Как! Говорить, как все? Мне кажется, что я говорю лучше всех! Я говорю, как гражданин Дюмурье, — и прозой и стихами. Что касается моей поэзии, любезный, я знаю одну Эмилию, которая находит, что она не совсем дурна. Но вернемся к твоей.
— К моей поэзии?
— Нет, к твоей Эмилии.
— Разве у меня есть Эмилия?
— Ну, полно, полно! Видно, твоя серна обратилась в тигрицу и показала тебе зубы, а ты хоть не рад, да влюблен.
— Я влюблен! — сказал Морис, покачав головой.
— Да, ты влюблен.
— Лорен, — сказал Морис и схватил ключ, который лежал на ночном столике, — объявляю тебе, что ты больше ни одного стиха не скажешь, потому что я заглушу его свистом.
— Ну, так давай поговорим о политике. Начну с того, что я затем и пришел. Знаешь ли ты новость?
— Слышал, что вдова Капета хотела улизнуть.
— Это что… пустяки.
— Что же еще?
— Знаменитый кавалер Мезон Руж в Париже.
— В самом деле? — вскричал Морис, вскочив с постели.
— Он, собственной персоной.
— Когда же он заявился?
— Вчера вечером.
— Как?
— Переодетый егерем национальной гвардии. Женщина, в которой подозревают аристократку, переодетую в простонародное платье, вынесла ему мундир за заставу. Какое-то время спустя они возвращались под руку, как ни в чем не бывало. Подозрение пробудилось в часовом только тогда, когда они уже миновали его; он вспомнил, что эта женщина прошла в первый раз с узлом и одна, а во второй — под руку с каким-то военным и без узла; это было нечисто. Он сразу подал сигнал, их пустились догонять. Но они исчезли в каком-то доме на улице Сент-Онорэ, дверь которого растворилась как бы по волшебству. Этот дом имел другой выход на Елисейские поля. Ну и прощай! Кавалера Мезон Ружа и его сообщницы как не бывало; дом сотрут с лица земли, владелец его погибнет на эшафоте, но это не помешает кавалеру начать свою попытку, которая не удалась в первый раз, месяца четыре тому назад, а во второй раз вчера.
— И его не арестовали? — спросил Морис.
— Как же!.. Лови-ка Протея, лови его, любезный. Ты знаешь, сколько бед перенес Аристей, гоняясь за ним.
Pastor Aristaeus fugiens Peneia tempe.
— Смотри, — сказал Морис, поднеся ключ к губам, — берегись!
— Сам ты берегись, черт возьми! На этот раз ты освищешь не меня, а Вергилия.
— Ты прав, и пока ты не будешь переводить его, я — ни слова. Но вернемся к кавалеру Мезон Ружу.
— Да, согласимся, что он рисковый человек.
— Как ни говори, чтоб предпринимать подобные штуки, надо много смелости.
— Или пылать сильной любовью.
— Неужели ты веришь, что кавалер влюблен в королеву?
— Верить не верю, а скажу, что и все. К тому же нет ничего мудреного, что она вскружила ему голову. Ведь носился же этот слух про Барнава!
— А ведь у кавалера должны быть соучастники в самом Тампле.
— Может быть:
— Лорен!
— Ах, виноват!
— Стало быть, ты веришь, как и все?
— Почему бы и нет?
— По-твоему, у королевы было двести обожателей?
— Двести, триста, четыреста. На это она была хоть куда. Я не говорю, чтоб она всех их любила; но они к ней были неравнодушны. Все видят солнце, но солнце не всех видит.
— Так ты говоришь, что кавалер Мезон Руж?..
— Я говорю, что его теперь ловят, и если он уйдет от республиканских ищеек, то он хитрая лиса.
— Что же предпринимает Коммуна?
— Она скоро издаст постановление, по которому вменено будет в обязанность прибить снаружи каждого дома список всех жильцов и жилиц. Это осуществление сновидений древних. Жаль, что в сердце человека нет отверстия, в которое всякий мог бы заглянуть и узнать, что в нем делается.
— О, превосходная мысль! — вскричал Морис.
— Что?.. Пробить отверстие в сердце?
— Нет… вывесить списки у ворот каждого дома.
В самом деле Морис подумал, что это средство поможет ему отыскать незнакомку или, по крайней мере, даст возможность обнаружить ее следы.
— Я уже бился об заклад, — сказал Лорен, — что это мера доставит нам сотен пять аристократов. Кстати, сегодня утром явилась к нам в клуб депутация волонтеров, под предводительством наших супостатов прошедшей ночи, которых я оставил совершенно пьяными. Они явились с гирляндами и венками, сплетенными из васильков.
— В самом деле! — воскликнул Морис со смехом. — А сколько их было?
— Человек тридцать; они все были выбриты, у каждого букет цветов в петлице. «Граждане клуба Фермопилов, — сказал вития, — как истинные сыны отчизны мы желаем, чтоб дружба французов не была потревожена каким-нибудь недоразумением, и потому мы снова пришли побрататься».
— Тогда?..
— Тогда мы опять стали целоваться, и многократно. Сделали Жертвенник отчизны из секретарского стола, на который поставили два графина с воткнутыми в них букетами цветов. Так как ты был герой праздника, то тебя три раза вызывали. Ты не отозвался, а так как надо было что-нибудь украсить венком, то увенчали бюст Вашингтона. Вот так совершился обряд.
Пока Лорен оканчивал свой рассказ, в котором для того времени не было ничего странного, на улице послышался шум и приближающийся барабанный бой.
— Это что такое? — спросил Морис.
— Провозглашение постановления общины, — сказал Лорен.
— Бегу в секцию! — сказал Морис, соскочил с постели и призвал своего служащего, чтобы одеться.
— А я отправлюсь спать, — сказал Лорен. — Мне этой ночью двух часов не удалось поспать благодаря твоим бешеным волонтерам. Если драка будет незначительная, не буди меня, а случится что-нибудь серьезное, то приди за мною.
— Ради кого же ты так нарядился? — спросил Морис, окинув взглядом Лорена, который встал и собрался уйти.
— Потому что по пути к тебе я прохожу улицей Бетизи, а на улице Бетизи есть на третьем этаже окно, которое отворяется всякий раз, как я прохожу мимо.
— И ты не боишься, что тебя сочтут щеголем?
— Щеголем? Вот тебе на! Я известен, напротив, как самый истый санкюлот. Ведь надо чем-нибудь жертвовать ради прекрасного пола. Дань отчизне не лишает права отдавать дань любви, напротив — одно повелевает поддерживать другое.
Осмелься это освистать, я сейчас же выдам тебя, как аристократа, и тебе так причешут затылок, что ты никогда парика не наденешь. Прощай, друг.
Лорен дружески протянул руку Морису, которую молодой секретарь так же дружески пожал, и вышел, насвистывая какую-то песню.
V. Кто вы, гражданин Морис Лендэ
Пока Морис Лендэ, поспешно одевшись, отправился на улицу Лепелетье, где он, как мы уже сказали, был секретарем секции Коммуны, попытаемся изложить для всеобщего сведения биографию этого человека, заслужившего известность одним из порывов, свойственных мощным и возвышенным сердцам.
Молодой человек, накануне отвечая за незнакомку, честно сообщил свое имя, фамилию и место жительства. Он мог бы добавить, что он дитя той пол у аристократии, какой считались люди чиновного мира. Его предки более двухсот лет отличались вечной парламентской оппозицией, прославившей имена Моле и Мону. Его отец, добряк Лендэ, всю жизнь вопил против деспотизма; когда же 4 июля 1789 года Бастилия попала под власть народа, он умер от ужаса и страха, видя, что деспотизм сменило буйное своеволие, и оставил после себя единственного сына, независимого по состоянию и республиканца по взглядам.
