Отрицание отрицания - Васильев Борис Львович (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации TXT) 📗
Отрицание четвертое
«Надежда обманывает».
«Боязнь силу отнимает».
«Просьба унижает».
1.
Фронтовые дороги и случайности мотали Александра Вересковского от Днепра до Амура под именем Ивана Колосова. Он с кем-то воевал, кого-то выселял, где-то читал лекции, пил с друзьями или скорее с сослуживцами, получил еще один орден Боевого Красного Знамени, спал со случайными женщинами, и в конце концов женился.
Тут закончились войны и стычки, он осел в каком-то барачном военном городке и погрузился в тусклую семейную жизнь. Тусклую потому, что жена оказалась капризной и привязчивой, как пластырь. Ежедневные мелкие склоки, в которых не было ни малейшей логики, доводили его до исступления, которое приходилось сдерживать, потому что реакцией всегда была громкая истерика с падением на пол и визгом на полгородка.
Терпение истощилось, но он, не показывая и тени этого истощения, начал писать бесконечные рапорты с просьбой перевести его «в Россию», как говорили в тех отдаленных местах. И когда наконец получил согласие, тут же развелся с женой и уехал с одним походным чемоданом.
В поезде он впервые за последние дни уснул спокойным крепким сном, а проснувшись свежим и отдохнувшим, вдруг понял, куда он едет. Нет, не от жены, не принимать под командование очередной гарнизон, нет. Он едет к Анечке Голубковой. В семью, когда-то спасшую его и прапорщика Богославского от неминуемой пули чекистов.
А ведь до крепкого сна в поезде он об Анечке и не вспоминал, как вообще не вспоминал о Смоленске. Такие воспоминания были опасными, их следовало изгонять из памяти, а он — вспомнил. И понял, что более преданной женщины у него никогда не было.
Приехал в Москву, получил новое назначение и, не задерживаясь, тут же на подвернувшемся самолете вылетел принимать вверенное ему соединение. Приняв и познакомившись с командным составом, испросил двухнедельный отпуск по семейным обстоятельствам.
И однажды вечером — специально ждал вечера, спрятавшись подальше! — постучал, как когда-то, в опасных ныне воспоминаниях, в освещенное керосиновой лампой окно патологоанатома с огромными ручищами Платона Несторовича Голубкова.
Окно открылось — тут привыкли к внезапным ночным визитам — в проеме выросла фигура Голубкова.
— Кому понадобился?
— Мне. Только не вы, а Анечка.
Это что-то напомнило Платону Несторовичу, почему он и крикнул не без радостного оттенка:
— Аничка, к нам — жданно-нежданный гость!..
И тут же не только закрыл окно, но и задернул его шторой. Как тогда. И Александр — тоже как тогда — пошел к входным дверям.
Дверь открыла Анечка. Повисла на шее, шепнула:
— Если бы ты опоздал на один час, я бы решила, что между нами все кончено.
— Значит, я успел, — Александр улыбнулся. — Успел, потому что знал предел твоего терпения.
Вечером был торжественный ужин в честь желанного гостя, ради которого Платон Несторович тряхнул запасами спирта.
— Для начала извините за прямой вопрос, — сказал хозяин после первого тоста. — Вы — член партии?
— Я — един в двух лицах, Платон Несторович. — Вы мне дали документы на унтер-офицера Ивана Колосова. Так этот унтер Колосов — член партии большевиков и командир полка Красной Армии. А вот штабс — капитан Александр Вересковский, которому вы спасли жизнь, не принадлежит ни к какой партии и по прежнему остался офицером.
— Еще раз прошу извинить меня, капитан. Это — перестраховка, не более того. В Смоленске свирепствует Чека.
— Чека свирепствует на всей территории, захваченной большевиками, Платон Несторович. Это не выплеск бандитизма и безнаказанности, это — их программа. Стиль жизни. Настоящей и будущей.
— Мы ничего не знаем, — вздохнул Голубков. — В Смоленске выходит три газеты, но две из них слово в слово повторяют первую, которая называется «Правдой». Такого еще не бывало в России, начиная с девятнадцатого века. У меня ощущение, что мы постепенно погружаемся в Средневековье.
— На Дальнем пограничье, где мне довелось закончить войну, из-за кордона приходили газеты. Их перехватывали чекисты, где только могли, широко оповестив население, что человек, тотчас же не отнесший в Чека попавшую ему в руки газету, подлежит немедленному аресту. Комиссарам соединений разрешалось читать эти газеты с последующей их сдачей, но мой комиссар давал читать их и мне. Я расхрабрился и привез кое-какие выписки из этих газет.
— Это имеет отношение к погружению в Средневековье?
— Да, поскольку именно Средневековье и породило орден Иезуитов. Их русские последователи и захватили власть в России. Вот, что об этом пишет русская газета в Харбине. Цитата будет длинной, наберитесь терпения.
«Состав первого правительства большевиков, написанный Лениным на коленке в блокноте:
Председатель Совнаркома — Ульянов (ЛЕНИН).
Нарком Внутренних дел Рыков.
Земледелия — Милютин.
Труда — Шляпников.
Комитет По Военным и Морским делам —
Овсеенко (Антонов), Крыленко, Дыбенко.
Торговля и промышленность — Ногин.
Народное просвещение — Луначарский.
Финансов — Скворцов (Степанов).
По Иностранным делам — Бронштейн (Троцкий).
Юстиции — Оппоков (Ломов).
Почты и телеграфа — Авилов (Глебов).
По делам национальностей — Джугашвили (Сталин).
Нарком юстиции Оппоков (Ломов) так характеризует этот состав:
«… Много преданнейших революционеров, исколесивших всю Россию…в кандалах прошедших от Петербурга, Варшавы, Москвы весь крестный путь до Якутии… Каждый из нас мог перечислить чуть ли не все тюрьмы России с подробным описанием режима. Мы знали, где бьют, как бьют, где и как сажают в карцер, но мы не умели управлять государством…».
Милютин восемь раз арестовывался, три раза бежал.
Антонов-Овсеенко приговаривался к смертной казни.
Крыленко — арестовывался пять раз.
Ногин — семь раз ссылался В Сибирь и на Север, шесть раз бежал.
Скворцов-Степанов пробыл в тюрьме и ссылке более восьми лет.
Бронштейн-Троцкий был сослан в Сибирь.
Авилов-Глебов сидел в крепости, тюрьме, трижды бежал из ссылки.
