Консьянс блаженный - Дюма Александр (читаем книги онлайн txt) 📗
— Как, ты думаешь, он не сможет?..
— Нет, не сможет.
— Но, в таком случае, знаешь ли ты, мой мальчик, что я его предупредил?
— О чем?
— А о том, что, если он не заплатит в установленный срок, я заставлю его уважать мои права!
— Пожалуйста, заставьте их уважать, — все так же невозмутимо согласился Консьянс.
И прищелкиванием языка он стал понукать Пьерро и Тардифа, остановившихся, чтобы дать хозяину возможность поговорить с кузеном Манике. Осел и бык сразу же двинулись дальше, привычно повинуясь понуканию.
Консьянс шагал позади них.
— И это не мешает тебе боронить землю? — поинтересовался огородник.
— Что? — переспросил молодой человек.
— А то, что я тебе сейчас сказал.
— Нисколько не мешает, кузен; земля всегда должна кому-то принадлежать: перейдет ли она к вам или добрый наш Господь позволит ей остаться собственностью папаши Каде; значит, долг того, кто ныне ею владеет, пусть даже на короткое время, содержать землю в хорошем состоянии.
— Что ж, мой мальчик, — насмешливо согласился Манике, — действуй, ты на хорошем пути.
— А вы бы, кузен, остановились; боюсь, как бы вы не попали в скверную историю.
— Хо-хо, — хмыкнул насмешник, — будь спокоен, то уж моя забота.
И он продолжил свой путь в Виллер-Котре, а юноша — свой в сторону поля.
Правда, вели они себя различно: Манике время от времени молча оборачивался в сторону Консьянса, останавливался и стирал со лба проступивший пот, а юноша шел спокойно, ровным шагом, не оборачиваясь, с высоко поднятой головой.
В тот же день около двух часов пополудни к папаше Каде явился метр Шекс, судебный исполнитель из Виллер-Котре, истинный потомок Мольерова славного г-на Лояля. Метр Шекс, поздоровавшись с преувеличенной любезностью и рассыпавшись в тысячах извинений, вручил старику листок гербовой бумаги.
— Положите это на стол, метр Шекс, — попросил папаша Каде, скрывая в душе гнев, но не умея скрыть стыда, ведь перед ним был первый судебный исполнитель, переступавший порог его дома.
— Ну что ж, если вы знаете, что это такое, тем лучше, — заявил метр Шекс, — мне не понадобится вам объяснять… До свидания, господин Каде!
И после множества прощальных приветствий он вышел.
— Да, до свидания, метр Шекс и компания, — прошептал бедолага, — к несчастью, до свидания, так как, наверное, это не последняя гербовая бумага, которую вы нам вручите.
Мадлен сидела в углу. Метр Шекс то ли не видел ее, то ли притворился, что не видит.
Она плакала, утирая слезы передником.
Папаша Каде встал, подошел к столу и, взяв бумагу, принялся ее разглядывать.
В эту минуту вошел Консьянс; он уже отвел в конюшню Пьерро и Тардифа. Земля была взборонована.
— Возьми-ка, — обратился к внуку папаша Каде, передавая ему гербовую бумагу. — Вот любовная записка от кузена Манике. Можешь нам сказать, о чем там поется?
Консьянс взял лист из рук деда и прочел.
— Да, дедушка, — сказал он, — это предписание о выплате процентов и основной суммы.
— Так что же будем делать?
— Ждать второго предписания, дедушка.
— Значит, придет и второе?
— Да, придет и второе.
— И когда же?
— Вероятно, послезавтра.
— А от кого ты все это знаешь?
— Меня, дедушка, осведомили.
— И кто же тебя осведомил?
— Один хороший человек, судебный исполнитель, с которым кузен Манике обсуждал свое намерение преследовать вас по суду еще до того, как истечет срок. Он кузену отказал.
— Кто же этот достойный человек? — спросил папаша Каде, которого весьма удивило то, что существует судебный исполнитель, отказавшийся преследовать должника.
— Господин Деме.
— А, понятно, — вздохнул старик, — он дружил с бедным Гийомом. Так ты, мой мальчик, говоришь, нужно ждать?
— Да, дедушка.
Стали ждать.
Нет ничего пунктуальнее гербовой бумаги.
Ожидаемая бумага пришла точно через день.
То было повторное распоряжение, предписывающее г-ну Каде выплатить долг в двадцать четыре часа и в случае неуплаты грозящее судебным преследованием, приговором, отчуждением и т. д., и т. п.
— Ты слышишь, мой мальчик?! — воскликнул устрашенный старик.
— Да, дедушка, — ответил Консьянс со своим обычным спокойствием.
— Предупреждение о выплате долга в течение двадцати четырех часов!
— Это просто юридическая формула, и не надо ее пугаться, дедушка: тебе на тридцать дней предоставляется отсрочка.
— Да ты просто ученый, Консьянс! — воскликнул в изумлении папаша Каде.
— Если и ученый, то благодаря все тому же господину Деме, — улыбнулся юноша.
— А что мы будем делать после этих тридцати дней?
— Господин Деме скажет нам это, дедушка.
— Оставьте ребенка в покое, — вмешалась Мадлен. — Вы не понимаете, его ведет сам Господь.
Мадлен по-прежнему называла сына ребенком, хотя ему было уже около двадцати, и все же она была права, ведь не возрастом определяется детскость, а простотой сердца.
Снова стали ждать.
Пятнадцатого декабря прибыл метр Шекс с двумя помощниками, чтобы составить протокол ареста имущества, и отправился к земельному участку, чтобы описать его.
Папаша Каде отказался сопровождать незваного гостя, а Консьянс предложил было ему свою помощь.
— Не ст?ит, — заметил старик, — уж одного-то человека он там найдет, будь уверен.
— Кого это, дедушка?
— Кузена Манике, вот кого!
Так что метру Шексу пришлось разыскивать поле папаши Каде без посторонней помощи, но искал он его недолго. Убедившись, что ни Консьянс, ни его дед не сопровождают судебных исполнителей, явился кузен Манике и указал метру Шексу границы искомого участка земли.
Вслед за судебными исполнителями в хижину зашел Бастьен.
— Эй, Консьянс, — предложил он, — давай-ка потолкуем немного о делах.
Юноша протянул гусару руку и улыбнулся в знак согласия.
— У меня есть мысль, — продолжал Бастьен.
— Какая же?
— Давай возьмем наши сабли… Надеюсь, твоя сабля на месте?
— Да.
— И устроим засаду в лесу по дороге в Виллер-Котре.
— Зачем?
— Чтобы подождать их там, разумеется.
— Кого подождать?
— Да судебных исполнителей, черт их побери! И тогда зададим им такую тррепку, черртям будет тошно, вот будет потеха, как говарривали у нас в полку!
— Тихо, дорогой мой Бастьен, — остановил друга Консьянс, — если, не дай Бог, кто-нибудь услышит хоть что-нибудь подобное, мы погибнем окончательно, а нам и так несчастий хватает!
— Проклятье! — воскликнул Бастьен. — Подумать только, эти мерзавцы упразднили мой крест и отняли у меня пенсию!
И он сделал угрожающий жест, подобно Аяксу, проклинающему богов.
— Эх, если когда-нибудь представится случай отправить их в ад, откуда они пришли, это будет для меня большой радостью, — продолжал гусар. — Во всяком случае, до встречи, Консьянс, и если я тебе понадоблюсь, вспомни, что мы друзья по гроб жизни!
И Бастьен ушел, бормоча себе под нос:
— Ну, проклятые штафирки! Ну, проклятые Бурбоны! Можно подумать, все в мире устроено только для того, чтобы портить кровь порядочным людям!
Два часа спустя метр Шекс вновь проехал через Арамон и оставил папаше Каде копию постановления, согласно которому продажа его земли назначалась через шесть недель, то есть на конец января 1815 года.
Старик попросил прочесть ему бумагу от первой до последней буквы.
— Так там и сказано? — недоверчиво спросил он, когда внук дочитал документ до конца.
— Да, дедушка, это правда: продажа назначена через шесть недель.
— Таким образом, через шесть недель землю продадут?
— Нет, дедушка.
— Но, дурачок, именно об этом говорится в бумаге! Ты же сам только что ее прочел!
— Ба… если, дедушка, верить всему, что говорят гербовые бумаги, пришлось бы всегда дрожать, читая, что тебя повесят или колесуют.
— Шутишь? Что же, шути.
— Я не шучу, а надеюсь, — серьезно объяснил Консьянс.
— Ты надеешься, что через шесть недель землю не продадут?
