Мэнсфилд-парк - Остин Джейн (книги бесплатно без регистрации .txt) 📗
Фанни слишком хорошо это понимала, и потому ей нечего было сказать, и затем шагов с полсотни они прошли молча, каждый был погружен в свои мысли. Первым нарушил молчание Эдмунд:
– Я вчера был очень доволен тем, как она об этом говорила, особенно доволен, ибо не ждал, что она все видит в таком правильном свете. Я знал, что ты ей очень по душе, но все равно боялся, что она не сочтет тебя достойной своего брата, будет жалеть, что он не остановил выбор на какой-нибудь знатной или богатой особе. Боялся ее пристрастия к тем светским понятиям, которые ей внушали с детства. Но оказалось совсем по-другому. Она говорила о тебе именно так, как следовало. Она желает этого родства так же горячо, как твой дядя и я. Мы долго беседовали с нею об этом. Мне не пришлось начинать разговор самому, хотя мне не терпелось узнать ее чувства, – но я не пробыл там и пяти минут, как она заговорила столь откровенно, в той милой своей манере, решительно и бесхитростно, которая так ей присуща. Миссис Грант посмеялась над нею за то, что она так поспешила.
– Значит, при этом была миссис Грант?
– Да, когда я пришел, я застал сестер вместе, и мы все время так и проговорили о тебе, Фанни, пока не появились Крофорд и доктор Грант.
– Я не видела мисс Крофорд уже больше недели.
– Да, она сокрушается из-за этого, однако ей кажется, так оно к лучшему. Но до ее отъезда вы еще увидитесь. Она очень гневается на тебя, Фанни, будь к этому готова. Она говорит, что очень разгневана, но ты можешь представить ее гнев. Это сожаление и разочарование сестры, которая думает, что ее брат вправе тотчас же получить все, чего ни пожелает. Она обижена, как и ты обиделась бы за Уильяма, но любит и ценит тебя всем сердцем.
– Я знала, что она разгневается на меня.
– Фанни, милая! – воскликнул Эдмунд, крепче прижимая к себе ее руку. – Только, пожалуйста, не расстраивайся из-за этого. Такой гнев может скорее служить предметом разговора, чем ощущаться. Сердце ее создано для любви и доброты, а вовсе не для злых чувств. Слышала бы ты, как она тебя расхваливала, видела бы, какое у ней было лицо, когда она говорила, что ты непременно должна стать женою Генри. И я заметил, что она все время называла тебя «Фанни», чего прежде никогда не делала, и произносила твое имя с истинно сестринской нежностью.
– А миссис Грант, она что-нибудь сказала… она говорила… она была там все время?
– Да, она полностью соглашалась с сестрою. Твой отказ, Фанни, их безмерно удивил. Чтоб ты могла отказать такому человеку, как Генри Крофорд, это, кажется, выше их понимания. Я говорил все что мог в твою защиту, но, сказать по правде, при том, как они это расценивают, ты должна возможно скорее повести себя иначе, чтоб доказать, что ты в здравом уме. Ничто другое их не удовлетворит. Но я докучаю тебе. Я кончил, Фанни. Не отворачивайся от меня.
Несколько минут Фанни предавалась раздумьям и воспоминаниям.
– Казалось бы, – проговорила она затем, – каждая женщина способна предполагать, что какой-то мужчина не придется ей по душе или, по крайней мере, не понравится какой-нибудь другой женщине, как бы он ни был вообще мил и приятен. Будь он само совершенство, по-моему, это вовсе не значит, что его наверняка полюбит каждая женщина, которой случится прийтись ему по вкусу. Но даже если предположить, что это так, и согласиться, что мистер Крофорд обладает всеми правами и достоинствами, которыми его наделяют его сестры, откуда у меня взяться ответному чувству, такому же, какое испытывает он? Он застиг меня врасплох. Я и не представляла, что его отношение ко мне хоть что-то значило. И конечно же, я не могла настроить себя, чтоб он мне понравился только потому, что, как мне казалось, он от нечего делать обратил на меня внимание. В моем положении было бы чрезмерным тщеславием питать какие-то надежды на мистера Крофорда. Если предположить, что он не имел серьезных намерений, его сестры, при том, как высоко они его ценят, без сомненья, только так и подумали бы обо мне. Тогда как же… как же я могла быть влюблена в него в ту минуту, когда он признался мне в любви? Откуда было взяться нежным чувствам к нему, едва они ему понадобились? Его сестрам следовало бы почитать меня такой же разумной, как и его. Чем выше его достоинства, тем неприличней было бы мне иметь на него виды. И… и потом, мы очень по-разному судим о женской природе, если они воображают, будто женщина может так быстро, как им кажется, испытать ответное чувство.
– Милая, милая моя Фанни, наконец-то я узнаю правду. Я уверен, это и есть правда. И такие понятия делают тебе честь. Я так и думал о тебе. Я полагал, что понимаю тебя. Ты сейчас дала мне то самое объяснение, которое я осмелился представить твоему другу мисс Крофорд и миссис Грант, и обеих оно хоть сколько-то удовлетворило, хотя твоему добросердечному другу этого все еще не достаточно из-за ее приверженности и любви к Генри. Я им говорил, что ты из тех, над кем привычка властвует значительно сильней, чем новизна, и что сама неожиданность ухаживания Крофорда действует против него. Слишком это ново, слишком недавно – а потому не в его пользу. Ты же плохо переносишь все, к чему не привыкла. И я говорил им еще много в том же роде, старался дать представленье о твоем характере. Мисс Крофорд насмешила нас, сказавши, как она собирается приободрить брата. Она намерена уговорить его не терять надежду, что со временем его полюбят и что к концу десяти лет счастливого брака его ухаживанья будут приняты весьма благосклонно.
Фанни с трудом улыбнулась, ведь он этого от нее ждал. Она была в полнейшем смятении. Ей казалось, она поступает дурно, слишком много говорит, слишком далеко заходит в своих опасениях, которые почитает необходимыми, чтоб защитить себя от одной беды, и тем самым остается беззащитной перед другой бедою, и в такую минуту и по такому поводу услышать от Эдмунда шутку мисс Крофорд было особенно горько.
По ее лицу Эдмунд увидел, что она утомлена и огорчена, и тотчас же решил не продолжать обсужденье и даже не поминать более имя Крофорда, разве что в какой-нибудь безусловно приятной для нее связи. А потому он вскорости заметил:
– Они уезжают в понедельник. Так что ты, без сомненья, увидишься со своей подругою либо завтра, либо в воскресенье. Они вправду уезжают в понедельник! А ведь меня чуть не уговорили остаться в Лессингби как раз до этого самого дня! Я уже почти пообещал. Как бы это все изменило. Пробудь я еще пять-шесть дней в Лессингби, и это отразилось бы на всей моей жизни.
– Тебе хотелось остаться там?
– Очень. Меня премило уговаривали, и я почти согласился. Если б я получил хоть от кого-нибудь из Мэнсфилда письмо, из которого узнал бы, что вы все живы-здоровы, я бы непременно остался, но я уже две недели ничего про вас не знал и чувствовал, что нахожусь в отъезде уже достаточно долго.
– Ты там приятно проводил время?
– Да, то есть, если и нет, тому виною мое внутреннее состояние. Они все очень милые. Вряд ли они сочли таким же и меня. Когда я туда ехал, у меня душа была не на месте, и я ничего не мог с собой поделать, пока снова не оказался в Мансфилде.
– А сестры мистера Оуэна… ведь они тебе понравились?
– Да, очень. Милые, веселые девушки, без затей. Но я избалован, Фанни, общество обыкновенных женщин мне не подходит. Веселые девушки без затей неинтересны мужчине, который привык к умным женщинам. Это два различных слоя общества. Благодаря тебе и мисс Крофорд я стал чересчур взыскателен.
Но все равно Фанни была подавлена и утомлена; Эдмунд увидел это по ее лицу, понял, что разговорами тут не поможешь, и, ни о чем более не заговаривая, с властной добротою пользующегося доверием наставника повел ее домой.
