Бунт Афродиты. Tunc - Даррелл Лоренс (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений txt) 📗
— Я знал, что ты вернулся.
Он кивает с видом мудрой совы и прикладывается к синей кружке.
— Хочешь услышать обо мне, мою историю.
Я действительно хочу. Мне любопытно, смутное возбуждение охватывает меня, потому что, несмотря на массу материала, касающегося Кёпгена, Авель почти ничего не может выдать мне, кроме пресловутых псевдоафоризмов.
— Об иконе там и прочем… всю эту небывальщину. Глаза у него заплясали, он опёрся спиной о белёную стену таверны.
— Господи, Чарлок, — сказал он. — Я в самом деле свободен. Вечность потратил, но добился своего и уволился по всем правилам. Свобода, приятель!
Я поднял кружку и чуть было не дал ему, чтобы он поставил её себе на голову, — так тошно было слышать этот бессмысленный набор из семи букв.
— Меня приняли очень хорошо, — продолжал он. — Но самое невероятное не это. Да, я нашёл наконец свою икону — и то, что я считал, так сказать, мистическим откровением, ждущим меня, оказалось самой прозаичной вещью, которую только можно вообразить. — Он от души рассмеялся. — К обратной стороне иконы было прикреплено завещание моего отца вместе с документами на нашу земельную собственность, национализированную Россией, — на тот случай, если когданибудь решат возвратить её нам.
— И тем не менее где она находится?
— Ещё одна фантастическая вещь — это Спиналонга.
— Остров прокажённых? Тот, что неподалёку от Крита?
— Тот самый. Когда Иокас сказал, где находится икона, я обратился к церковному начальству с просьбой перевести меня в тамошний монастырь, и, конечно, я нашёл её там. Это было совершенно невероятно. Но и это не все. Был там один старичок, из прокажённых, находившийся при смерти, и меня попросили проводить его в мир иной, как это полагается. Но он долго не умирал и по ночам бредил. Знаешь, он был англичанин, он рассказал мне — ты не поверишь! Что он был самим Мерлином.
— Как бы не так!
— Звали его Мерлином, это точно; но как было узнать, настоящий ли это Мерлин или просто тёзка нашего? А? Но он много чего знал обо всех нас, о Бенедикте, о тебе; больше того, он дважды просил меня передать тебе коечто. Я не вру, Чарлок. Секундочку, дай вспомнить. — Он отхлебнул из кружки горчащего вина. Вытер губы кусочком хлеба. — Он сказал: «Фирма для того только и существует, чтобы освобождаться от неё. Так и передай Чарлоку». Что ты на это скажешь? В другой раз он сказал: «Есть два вида смерти, которые открыты для жизни. Передай это Чарлоку». — Я смотрел на него со смешанным чувством недоверия и облегчения. Мы хлопнули в ладоши и потребовали ещё кувшин бодрящего. — А ещё он сказал, что фирма — это нечто разное для каждого из нас; для тебя она все равно что память — её банковские запасы слишком велики, и никакие долговые расписки не разорят её.
— К черту все это.
— Знаю, что у тебя на уме, — серьёзно сказал Кёпген. — Но прежде чем решишься, тебе следует навестить старый дом. А ещё ты должен понять, что подобное дело…
— Заткнись, Кёпген, — зарычал я, оскалив клыки.
— Ладноладно, извини. Свободному не следует поучать того, кто связан по рукам и ногам. Поговорим о чемнибудь другом. Давай я расскажу тебе, как мне повезло; помнишь переводы, которые ты помогал мне делать? Переводы моих стихов? Я послал их в литагентство, не указав, кто автор. Так они их приняли, даже не пискнув. С ходу. Вот так! Сегодня я получил договор. Смотри!
Я взял у него документы и глянул на них. Потом посмотрел на него с возрастающим ужасом. Это была фирма Вайбарта. Договор был подписан его компаньоном. Возможно ли, чтобы дурень этого не знал? Я пристально, почтительно, нежно смотрел в глаза этому бедному глупому коротышке, и кадык у меня дёргался. Должен ли я сказать ему? «Нет! — закричал мой альтёр феликс. — Ни слова!»
— Надо это отметить. — И Кёпген чокнулся со мной своей кружкой, в глазах у него блестели слезы радости: мечта наконецто сбылась.
Мы сидели ещё долго, пока фиолетовое небо не стало сиреневым, а потом начало розоветь, пока официанты не захрапели, положив головы на подоконники. Потом мы спустились с холма, пройдя мимо Акрополя.
Что ж, я готов. Навещу домик Ио, а уж тогда решу, как и когда.
Нэш никогда не мог объяснить себе причины того подавленного настроения, которое охватывало его, когда машина медленно огибала холм и катила дальше по аллее вязов. Но человек в чёрном костюме, сидевший с ним рядом, нарочито сохранял ледяное спокойствие; всю первую часть пути Джулиан был довольно молчалив. Но когда осталось несколько миль, задумчиво заговорил в обычной своей манере.
— Да, красивым его не назовёшь, — сказал он, словно читая мысли Нэша. — Согласен. Повизантийски пышен. Думаю, никто здесь никогда не сможет жить.
Нэш, согласно кивая, переключил скорость. По его птичьему лицу размазалось хмурое выражение.
— Это не её вина, — сказал он. — Вы должны согласиться, что её здоровье поразительно окрепло; и это несмотря на трагические вести, смерть и все такое.
Джулиан раскурил сигару и сказал:
— Предположительная смерть — это не то же, что явная. Пока нет тела, чтобы это подтвердить. Для смерти тело так же необходимо, как для жизни. В случае Чарлока — придётся подождать, пока не появятся доказательства. Как бы там ни было, Средиземное море всегда отдаёт тела. Думаю, мы найдём его, если это вообще возможно. Надо лишь немного подождать. — Он кашлянул и сел поглубже на сиденье. Они ехали, чтобы взглянуть на странную игрушку, обнаруженную на хорах. («Мозаику интуиции — можешь ты сделать такое?») В ней, как и в других оставшихся вещицах, надо было разобраться. Джулиан мягко продолжал: — Это как в легендах об исихастах — умереть и оставить пустую могилу. С Чарлоком надо быть осторожным.
— Ох и не знаю, — сказал Нэш.
— От вас не требуется, чтобы вы знали, — холодно ответил Джулиан. — От вас требуется, чтобы вы существовали, были.
— В томто вся и загвоздка.
Озеро — тёмное и грязное желе. Лебеди плавали по нему, как белые фонари. Краска на садовых скамьях облупилась. Низкое небо; слой прелой листвы, облепивший шины, затруднял движение. Когда касалось его машины, Нэш был брезглив, как кот: он не терпел, когда чтото налипает на лапы. Он нашёл палку и счищал их, пока Джулиан, стоя перед домом, напряжённо раздумывал.
— Сначала поговорим с ребёнком, — тихо проговорил он. — Аппарат наверняка с подвохом, а он может знать, как с ним обращаться. По крайней мере, можно спросить.
Нэш чтото пробубнил. Он нашёл на гравии у подъезда браслет и сунул его в карман пальто. Слуга молчаливым кивком пригласил их в дом, они прошли длинный коридор и поднялись по винтовой лестнице в комнату, где Джулиан намеревался учинить допрос Марку. Нэш с лёгкой усмешкой на лице тяжело топал сзади, останавливаясь на площадках, чтобы немного отдышаться.
— Я пока зайду навестить Бенедикту, — сказал он и, повернув налево на пересечении площадок, направился к спальням.
Джулиан, этот мастер производить впечатление, выбрал для допроса место, достойное практикующего инквизитора. Это была затянутая плесенью кладовая с единственным не занавешенным окошком, выходившим в парк. Тут, против окна, было поставлено старинное кресло с высокой спинкой, настолько высокой, что, когда Марк нерешительно вошёл в помещение, он увидел лишь белые руки Джулиана, лежавшие на подлокотниках. Сам Джулиан был не виден за спинкой. Даже его голова. Нянька провела Марка по коридорам восточного крыла и втолкнула в дверь по сигналу. Сейчас он стоял, встревоженный и бледный, бледней, чем всегда, от дневного света, падавшего из окошка.
— Что, дядя Джулиан? — сказал он, когда тот произнес его имя. — Что?
Джулиан выбрал из своего арсенала медленный, гипнотизирующий голос рептилии.
— Марк, — задумчиво шелестели слова, — ты ведь помогал нашему дорогому Феликсу строить Авеля?
— Да.
— Есть ли в нем какаянибудь ловушка: чтото такое, что могло бы взорваться и ранить когонибудь?
