Странник играет под сурдинку - Гамсун Кнут (читать хорошую книгу txt) 📗
– Думаешь?
– Не думаю, а знаю. Нашла в кого влюбиться. Он к ней прижался и обхватил ее руками, вот так, видишь?
– И она все молчала?
– Да, все молчала. Но потом встала, снова подо шла к окну и вернулась на прежнее место, облизала губы вот так, и поцеловала его. Была охота целовать такого! У него противный рот! Тогда он сказал: «Теперь мы совсем одни и сразу услышим, если кто придет». – «А где Братец со своей дамой?» – спросила она. «Гу ляют, гуляют и ушли за тридевять земель, – ответил он. – Мы одни, не заставляй меня дольше умолять те бя». Тут он ее схватил и как поднимет! Вот это силач! «Нет, пусти меня!» – закричала она.
– А дальше что? – спросил я, задохнувшись от волнения,
– А дальше ты принес письмо, поэтому дальше я пропустила. Потом я вернулась, но там в замке уже торчал ключ, шелка стала совсем крохотная. Я только слышала, как фру спрашивает: «Что ты делаешь со мной? Нет, нет, нельзя». Он наверняка обнимал ее в эту минуту. А уж потом она сказала: «Подожди не множко, отпусти меня на секунду». Он ее отпустил. «По гаси лампу!» – сказала она. И в комнате стало темно, понимаешь? И тут я уже совсем перестала соображать, что мне делать, – продолжала Рагнхильд. – Я стояла как потерянная, думала, не стукнуть ли мне как следует в дверь…
– Вот и стукнула бы. Непонятно, чего ты дожида лась.
– Тогда фру сра з у бы поняла, что я вес время стою под дверью, – отмечала Рагнхильд. – Я опрометью бросилась прочь от дверей и вниз по лестнице. Потом я снова поднялась и топала громко-прегромко, чтобы фру сразу услышала мои шаги. Дверь все еще была на за поре, но фру подошла и открыла мне. Инженер по пя там ее преследовал, хватал за подол и был как безум ный. «Не уходи, не уходи!» – твердил он, даже не по глядев в мою сторону. Но когда я вышла, фру пошла за мной. Господи Иисусе, а если б я не постучала! Пропала бы тогда наша фру.
Долгая, беспокойная ночь.
Когда мы, то есть батраки, вернулись к обеду с поля, горничные шепотом поведали нам, что сегодня между супругами состоялось объяснение. Рагнхильд знала все точнее других. Вчера вечером капитан взял на за метку и распущенные волосы, и погашенную лампу; рас пущенные волосы вызвали у него смех, он заверил жену, что это выглядело очаровательно! Фру отмалчивалась, пока не нашла удачный ответ. Она ему сказала: «Да, я порой распускаю волосы, ну так что же? Ведь они не твои!»
Бедняжка, ну где ей было сладить с капитаном, когда дело дошло до объяснений!
Тут и Элисабет тоже вмешалась. Ох, ох, эта куда острее на язык. Фру ей сказала: «Ну да, мы сидели в комнате, зато вы сидели в кустах». А Элисабет ехидно ответила: «Лампу-то мы, положим, не гасили!» – «Ну и что же, что мы погасили лампу, – сказала тогда фру, – это пустяки, мы сразу после этого ушли».
Я подумал: «Господи, ну что ей стоило сказать: мы потому и погасили лампу, что ушли из комнаты».
Тем бы все и кончилось, но капитан позволил себе намек, что его жена много старше, чем Элисабет. Он сказал: «Тебе следует всегда ходить с распущенными волосами. Поверь слову, это тебя неслыханно моло дит». Фру ответила: «Мне, может, и надо сейчас ка заться моложе». Но, увидев, что Элисабет отвернулась я хихикает, фру очень рассердилась и предложила Элиса бет покинуть их дом. Элисабет подбоченилась и говорит: «Капитан, велите подать мою коляску». А капитан ей: «Велю, велю и сам тебя отвезу».
Рагнхильд все это слышала своими ушами, потому что стояла поблизости.
Я подумал про себя: «Значит, они оба приревновали друг друга, она – потому, что он сидел в кустах, он – потому, что она распустила волосы и погасила лампу».
Когда мы вышли из кухни и собирались отдохнуть после обеда, капитан, суетившийся возле коляски Элисабет, окликнул меня:
– Я очень жалею, что помешал тебе отдыхать, но не мог бы ты починить дверь беседки?
– Хорошо, – ответил я.
Дверь была сломана несколько дней назад, ее выса дил плечом инженер, но почему капитану приспичило чинить дверь именно сейчас? Раз он уезжает вместе с Элисабет, значит, лично ему беседка без надобности. Уж не хочет ли он закрыть ее от остальных, покуда сам будет в отъезде? Если так, это весьма любопытный знак.
Я взял инструмент и пошел к сирени.
Первый раз я увидел беседку изнутри. Она совсем еще новая. Шесть лет назад никакой беседки тут не было. Она очень просторная, на стенах картины, есть да же будильник, – незаведенный, правда, – мягкие стулья, стол, широкий пружинный диван, обитый красным плю шем. Гардины опущены. Сперва я занялся крышей, на стелил новую черепицу взамен той, что разбил на днях бутылкой, потом вынул замок из личины и стал искать неисправность; когда я ковырялся в замке, вошел ка питан. Он, должно быть, успел сегодня изрядно заложить за галстук, а может, из него не выветрился вчерашний хмель.
– Это не взлом, – сказал он. – То ли дверь позабыли запереть, она хлопала, хлопала, да и сломалась, то ли кто-нибудь из прежних гостей налетел на нее в потемках. Высадить такую дверь – плевое дело.
Но досталось этой двери здорово, треснул замок и напрочь отлетели пла н ки, прибитые к дверному ко сяку.
– А ну, покажи. Вот здесь вставь новый шпенек и закрути пружину, только и всего, – сказал капитан, разглядывая замок. Потом он сел на стул.
Фру Фалькенберг спустилась по каменным ступеням в сирени и крикнула.
– Капитана Фалькенберга здесь нет?
– Есть, – ответил я.
Она вошла. У нее был взволнованный вид.
– Мне надо бы поговорить с тобой, – сказала она. – Я тебя не задержу.
Капитан ответил, не вставая.
– Я слушаю. Будешь стоять или сядешь? Нет, нет, не уходи, – резко сказал он мне. – Мне некогда ждать.
Я думаю, он сказал это только ради того, чтобы я при нем кончил дверь и он мог бы забрать ключ с со бой.
– Наверно, я была… наверно, я наговорила лиш него, – так начала фру.
Капитан промолчал.
Но вытерпеть это молчание, когда она, можно сказать, пришла с единственной мыслью все уладить, фру не могла и потому кончила свою речь так:
– А в общем, теперь уже все равно.
Она повернулась и хотела уйти.
– Но ты, кажется, желала поговорить со мной? – спросил капитан.
– Нет, пожалуй, не стоит. Я раздумала.
– Ну нет, так нет, – сказал капитан.
Он сказал это с улыбкой. Он был пьян и вдобавок чем-то раздосадован.
Но, пройдя мимо меня, фру уже в дверях остано вилась.
– Лучше бы тебе сегодня никуда не ездить, – сказала она. – Хватит и без того разговоров.
– А ты их не слушай, – ответил капитан.
– Дальше так нельзя, – продолжала фру. – Очень стыдно, что ты этого не понимаешь.
– Ну, стыдно нам обоим поровну, – вызывающе ска зал капитан и обвел взглядом стены.
Я взял замок и вышел из беседки.
– Не смей уходить, – крикнул капитан. – Мне не когда ждать!
– Ах да, тебе некогда, тебе пора ехать, – сказала фру. – Но я советую тебе хорошенько подумать. Я тоже за последнее время о многом подумала. Только ты ни чего не желаешь замечать.
– Ты о чем? – высокомерно спросил он. – Чего я не замечаю? Как ты развлекаешься по вечерам с распу щенными волосами и при погашенной лампе? Очень даже замечаю.
– Мне надо к кузнецу, замок склепать, – сказал я и выскочил из беседки.
Не возвращался я дольше, чем следовало, но когда вернулся, фру все еще была там. Разговор шел на вы соких нотах. Фру говорила:
– Ты хоть понимаешь, что я сделала? Да будет тебе известно, что я не постеснялась доказать тебе свою ревность. Вот что я сделала. Пусть далее к горничной… а не к…
– А дальше что? – полюбопытствовал капитан.
– Нет, ты просто не желаешь меня понять. Дело твое. Но тогда уж пеняй на себя.
Так она кончила. Слова ее отскакивали от него, как стрелы от щита. И она ушла.
– Ну, склепал? – спросил он меня. Но я сразу понял, что мыслями он блуждает где-то далеко и только делает вид, будто ему все нипочем. Потом он нарочито зевнул и сказал:
