Online-knigi.org
online-knigi.org » Книги » Проза » Классическая проза » Год Шекспира - Мантел Хилари (книги серии онлайн .TXT) 📗

Год Шекспира - Мантел Хилари (книги серии онлайн .TXT) 📗

Тут можно читать бесплатно Год Шекспира - Мантел Хилари (книги серии онлайн .TXT) 📗. Жанр: Классическая проза / Критика / Поэзия. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте online-knigi.org (Online knigi) или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Назад 1 ... 4 5 6 7 8 Вперед
Перейти на страницу:

К. М. Вы все еще благоговеете перед звездами?

К. Б. Еще как! Но стоит начать работать — и все проходит. Ты делаешь дело, а не думаешь: «Это же Джон Гилгуд!»

Работать с такими актерами всегда одно удовольствие. Мне нравится, что они невероятно разные. Очень интересно видеть, как они ведут себя в общих сценах, как по-разному подходят к роли. Никогда не надоедает наблюдать. Как я уже говорил, ощущение, будто я возвращаюсь, завершаю круг. Теперь я лучше понимаю, что Элиот имел в виду, когда писал: «Мы не оставим исканий, и поиски кончатся там, где начали их; оглянемся, как будто здесь мы впервые» [16]. По сути дела, все еще продолжается. У меня нет определенного способа работы с Шекспиром, или определенного способа снимать фильм, или играть. Каждый раз пробуешь что-то новое.

К. М. Когда вы основали «Театр Ренессанса», выпустили радиоверсию шекспировской пьесы и сняли «Генриха V», ходили разговоры о том, что вы собираетесь ставить все пьесы Шекспира. Это и сейчас ваша цель?

К. Б. Когда у меня появился опыт, я понял, что нельзя ставить пьесу просто ради того, чтобы поставить. Нужно, чтобы страстно хотелось рассказать определенную историю. Не каждая из них — моя. Мне кажется, что нужно ставить и играть только в тех пьесах, которые вызывают в тебе самые сильные чувства.

К. М. Что бы вам еще хотелось поставить и экранизировать?

К. Б. В недалеком будущем, если будет возможность, — «Тщетные усилия любви» и «Макбета». Из «Тщетных усилий любви» я хотел бы сделать мюзикл. Эта пьеса мне всегда нравилась. Она и очень веселая, и печальная, и необычная, в ней есть эта особенная шекспировская магия, у тебя просто сердце в конце разрывается, и притом она очень, очень дурашливая.

Мне кажется, я понимаю мир пьесы, точнее период, когда в ней происходят события (хотя обычно стараюсь время точно не обозначать). Затем нужно просто представить каждую сцену и героя как бы на фоне этого мира и посмотреть, раскроет ли это характер героя или нет. В «Макбете» — главное, конечно, колдовство. Нужно найти место, где можно поверить, что колдовство существует, что оно витает в воздухе. Я хочу поместить героев в пространство, где от колдовства волосы встают дыбом, и ты знаешь, как и сам Макбет, что договор с посланцами дьявола — дело нешуточное, поэтому религия должна играть важную роль. Обстоятельства брака Макбета и Леди Макбет тоже нужно тщательно продумать. Она говорит: «Я кормила грудью», но детей у них нет; старше она его или младше? И потом, это Шотландия. Начинаешь понимать, что происходит, в воображении возникают картины. Я их называю ключевыми.

Для каждой из этих пьес (если говорить о том, как мог бы развиваться поставленный по ним фильм) у меня уже есть несколько таких картин (больше для «Тщетных усилий любви», меньше — для «Макбета»), где картину я уже вижу и слышу. Я уже вижу танец в «Тщетных усилиях любви»: там есть фантастическая библиотека, где стеллажи стоят по кругу, и танцевать будут на скейтбордах, но не современных, а как бы средневековых, и все катаются на них по полу и по потолку. Вижу женщин на плотах на реке.

Так что сейчас я вовсю тружусь над этими пьесами. У меня всегда в сумке текст, и я сажусь и изучаю какую-нибудь сцену, делаю записи, выстраиваю образный ряд.

К. М. А какие образы вас навели на Гамлета?

К. Б. В Гамлете ключевыми картинками были Гамлет и Фортинбрас на равнине, а сзади — армия; прибытие Розенкранца и Гильденстерна; проход короля и королевы по коридору в зал с фехтовальщиками; монолог «Быть или не быть» с зеркалом — ранней версией двустороннего зеркала; и затем, когда Гамлет слышит Клавдия — очень личный момент, момент откровения, — эту сцену мы подали как исповедь; затем схватка и захват дворца в конце. Такие точки потом нужно соединять линиями.

К. М. Двадцать или даже тридцать лет спустя, когда люди будут вспоминать вас, какие слова вам бы хотелось услышать? Он приблизил Шекспира к зрителям, он был великим кинорежиссером, великим актером, великим исполнителем классики?

К. Б. Мне бы хотелось, чтобы они сказали: «Он нас смешил».

Хаим Плуцик

Горацио

Поэма. Глава V. Карл. Отрывок. Перевод с английского и вступление Антона Нестерова

Парадоксальным образом русскоязычный читатель имеет некое представление о поэме Хаима Плуцика «Горацио» — но абсолютно не представляет себе ее автора. Объяснение заключается в том, что одну из «главок» этой большой поэмы, длиной около 2000 строк, перевел в свое время Иосиф Бродский и текст этот время от времени перепечатывается среди его переводных вещей. Текст длинный, около 300 строк — и читатели воспринимают его скорее как отдельное развернутое стихотворение — если не поэму. Сам же автор остается в тени…

Хаим Плуцик родился в 1911 году в Бруклине в семье евреев, эмигрировавших из России. В детстве говорил на идише, русском и иврите — и, только когда пошел в начальную школу (семья к тому времени переехала в Коннектикут), стал учить английский. В 1932 году Плуцик окончил колледж Святой Троицы в Хартфорде и получил стипендию для продолжения образования в Йеле. Во время учебы там, в 1933 году, завоевал Йельскую премию Кука за лучшее неопубликованное стихотворение. Через два года Плуцик оставляет университет, так и не получив степень (магистерскую работу он все же, задним числом, защитил, но в 1940-м), а первая книга стихов, «Аспекты Протея», выходит после Второй мировой войны, в 1949 году. Причем на войне Плуцик успел повоевать, записавшись добровольцем в 1942-м. После войны, демобилизовавшись, преподавал английский язык и литературу в Рочестерском университете. В 1959 году у него выходит книга стихов «Яблоки из Шинара», а в 1961-м — книга «Горацио», получившая подзаголовок «Большая поэма, в которой предпринята попытка в серии драматических повествований прояснить смысл истории Гамлета».

У Шекспира Гамлет берет с Горацио обещание рассказать правду о происшедшем в Эльсиноре и очистить имя принца от неизбежных наветов и клеветы:

Каким
Бесславием покроюсь я в потомстве,
Пока не знает истины никто!
Нет, если ты мне друг, то ты на время
Поступишься блаженством. Подыши
Еще трудами мира и поведай
Про жизнь мою.
Гамлет. Акт V, сцена 2. Перевод Б. Пастернака

Для обычного читателя/зрителя текст шекспировской трагедии самодостаточен: читатель/зритель погружен в происходящее и не очень склонен видеть, насколько все мотивации, которые движут принцем, неочевидны всем участникам событий; в глазах датского двора и народа Дании Гамлет — всего лишь убийца законного властителя, а история, рассказанная Призраком, никому, кроме принца и Горацио, не известна. Свидетельство Горацио — последнее и единственное оправдание принца.

И на этом Плуцик строит свою поэму. Весь остаток жизни Горацио пытается рассказать правду о том, что ж произошло в Эльсиноре. Но правда эта никому не нужна. Оказывается, что подлинное свидетельство участника событий не имеет никакого веса в глазах окружающих — им важней и милей удобные для них версии. Как при жизни Гамлет всем мешал, так и после смерти подлинная память о нем никому не нужна…

Плуцик задумал «Горацио» еще в свою бытность на фронте. Но понадобилось полтора десятилетия, чтобы идея претворилась в книгу. За это время война тоже оказалась несколько вытесненной из памяти. И отчасти именно это составляет внутренний нерв плуциковского «Горацио» — это книга о наших отношениях с историей, о нашем стремлении убежать от непреложности фактов — вернее, стремлении отвернуться от них и их не видеть.

На Духов день, когда труба пропела:
Прием окончен, можно расходиться, —
И только трон, покинутый, смотрел
На всех, кто жаждал милости монаршей,
Покуда я, замешкавшись, кивая
И кланяясь, стремился к выходу, —
Премьером ставший Карл меня улыбкой,
                     подходящей дню, остановил:
— Горацио, пойдем в мой кабинет,
Немного поболтаем, как друзья,
Немного выпьем… Только вот вина
Он издавна не пьет, и мы цедили сахарную воду.
Он у окна застыл, и взгляд его рассеянно скользил
По разодетым в шелк придворным, что внизу
Текли к донжону — иногда мелькали дамы: милы и
                                                                изящны.
— Скажи, Горацио, уж сколько раз мы видели все это? —
Он обернулся и с усмешкой меня похлопал по плечу.
— Но ведь душа поет, едва увидишь
Весь блеск, дарованный Царем Небесным,
Короне для защиты нашей жизни, земель и благ?
Ты, столько лет служивший королю
Без страха и упрека, с этим согласишься…
Он отхлебнул воды.
Я чуть приподнял бровь: куда он клонит?
Он обернулся с мимолетною улыбкой:
— Вот почему, мой друг, мне больно слышать,
Когда твои поступки… тень бросают…
Я резко выпрямился: — Что? Ты полагаешь, я…
— Послушай, не в обиду… Сядь, послушай.
Я тридцать лет живу среди интриг,
Но выбирать слова не научился,
Когда я с теми говорю, кто впрямь мне дорог.
Ты — дорог мне, и потому… нет, только потому —
                                                            скажу,
Что у меня на сердце: с дурака спрос невелик,
(Кто, кроме дурака, в политику полезет,
Право слово?) Я много видел дураков, и знаешь —
Больно… больно, когда друзья по глупости готовы
Подставляться…
— Катись ты к черту! Может, уже хватит
Намеков?! Я думал, ты в измене меня собрался
                                                    обвинить
И с головой уже простился. А теперь все дело в том,
Что я веду себя не слишком умно…
Ну, если это — потрясение основ
И грех тягчайший против государства,
То скоро всех у нас поубивают,
За исключением коров да лошадей. Что ж признаю,
                                                      виновен
Двойной виной: я — человек и смертен. А теперь
                                                    признайся,
Чем моя дурость превзошла твою?
Он улыбнулся вновь.
Отпил глоток невкусной влаги и поднял палец вверх.
— Я рад, что не задел тебя. Позволь же напрямую:
Я про твою дурную одержимость — опасную, сказал
                                     бы, одержимость —
Историей о смерти Гамлета-безумца. Поверь,
Она идет во вред тебе…
— Какая одержимость? Историей про Гамлета?..
                                              Вредит мне?
Ну что за чушь?! Кому какое дело до того и нашей
                                                  дружбы,
Которую ты подымаешь на смех. Да и при чем тут
Королевство?!
— Как при чем?!
Пустячное — порой важней всего.
— Я помню, нашей с тобой бабке
Загадки нравились… И ты пошел в нее?
— Ну, знаешь ли, сейчас мне не до шуток!
Кончай дурачиться! Ведь над тобой в рукав
Смеются при дворе, а смех придворных…
Ты знаешь сам… тогда уж дело плохо…
Но много хуже — шепоток в народе. Да, про тебя!
Пройдись по улицам, переодевшись, как калиф
Багдадский, загляни на постоялый двор,
На лавку сядь с отребьем да послушай там пересуды
О Горацио, преславном нашем лорде.
Что о его посольствах в Италию, к французам,
                                                          англичанам
Услышишь ты? Или о службе королю здесь, в Дании?
Да нет! — о том, что впал Горацио в маразм и всё
                                                          твердит
Об этом, как его… о Гамлете — кривляке, который
                                                                      мертв
Невесть уж сколько лет. Или склонись к
                               придворному любому
И на ушко шепни: «Послушай, здесь Горацио,
Бьюсь об заклад — и часа не пройдет,
Как заведет про Гамлета!», «Три к одному — и
                                                     принято.
Но только — без намеков: ему бы только повод,
И оседлает тему излюбленную: Гамлет то, да Гамлет
                                                             это…»
Не буду говорить тебе, кузен, как это действует на
                                                                   нервы
Королю, и, прямо скажем, мне: своей карьерой
При дворе обязан нам ты, как и тем, кто был до нас…
Что станут говорить о мудрости властителя, когда
Его министр слывет за идиота? И это — твоя
                                                          верность?
Послушай, за твоей «неважною» навязчивой идеей
Ты позабыл о том, что вправду важно:
О сути. Верность Принцу, амбициям его,
Его «правам на трон» — тебе не кажется, все это
                                                       умаляет
Твою любовь к монарху, что на троне — сейчас?
— Скажи мне, — с горечью спросил я, —
Что король — он думает, как ты?
— Коль ты о том, что наш монарх своею королевскою
                                                     печатью
Скрепил велеречивый документ, где это сказано
Такими вот словами… Ясно, нет, мой друг!
Но я как правая его рука… я знаю его мысли — и
                                                             поверь,
Его любовь к тебе — как и моя — все та же. Как друг
Я должен был тебя предупредить…
Он пригубил воды и улыбнулся.
— Что же, спасибо, Карл, —
Я поклонился. — От души благодарю —
Ты только что мне вновь напомнил суть
Твоей политики придворной: все, что сложно,
Свести до примитивной ясности — тут у тебя талант…
— Ну ладно, ладно, ты ведь не в обиде! —
Он выдохнул, почти давясь от смеха.
Я был не слишком вежлив:
— Говорить, что я — посмешище для всей страны,
Давай не будем. Точно так же, как не стану
Кричать на всех углах о том, что сделал
Для Дании я и для короля. И если кто смеется
Втайне за спиной — пускай его, мне это не мешает
Чтить дорогую тень и правду говорить.
Да пусть хоть сто раз зовут шутом
И бьются об заклад — мне что с того?!
Глупцов везде хватает. И если я могу
Поведать правду про того, кого любил…
— Горацио, не надо!
Не своди меня с ума! Что за одержимость:
Уже лет семьдесят он мертв, и пылью стал давно…
— Вообще-то, сорок три прошло лишь года.
— Прекрасно, сорок три…
И что, скорбеть поныне?! Да это против Бога и
                                                           природы.
Он смертными нас создал. Все там будем: друзья,
                                                       враги…
История — лишь хроника смертей тех, с кем
Дружили мы. Клянусь Гераклом, ты городишь чушь
И хаешь Бога…
Я вздрогнул — он по-своему мои слова
Истолковал и фразу оборвал на середине.
Потом, поднявшись, принялся ходить. За окном
Темнело: ночь вползала в комнату.
Вдруг резко обернулся он и начал:
— Ладно, — сквозь усмешку, — все же поясню,
Что заставляет меня лезть в твои дела.
Из нас двоих ты — старше, не пристало
Мне, вроде бы, тебя учить — я пред тобой щенок.
И все же… все же… кое-что меня смущает…
Я озадачен. Это — как перчатка, что брошена
В лицо мне, будто вызов всей мудрости моей.
А я, поверь, горжусь — я знаю все пружины,
Что управляют ближним: ненависть, любовь, ум,
                                                          глупость —
Для меня как на ладони. Без этого — ну, как мне
                                                       устоять
Против завистников — ты знаешь, положение
                                                  министра
Куда как шатко… Я обязан знать, чем каждый
Дышит при дворе: причуды, страсти, моды…
Поверь мне, двор — что сумасшедший дом…
Но, глядя на тебя, я не могу понять — как,
Как умнейший человек способен верить в то,
Что за пределы смысла выходит начисто?!
— Ну, знаешь, если так…
— Стой! Ты кричишь о «правде»!
Ты правды жаждешь. Истины! Но — что есть истина?
Какую правду надеешься извлечь ты из могилы?
Я — практик, знаешь ли. И правда для меня —
То, что я видел, то есть правда факта!
(Религию — давай не будем трогать, я верую,
И этого довольно.) Позволь тебе напомнить,
Что я был при тех событиях — да, не участник,
Но свидетель. И я прекрасно помню Гамлета:
Как он, пуская слюни, на полу сидел и все пытался
Пальцы сосчитать… И что, по-твоему,
Был должен думать двор?! Я передергиваю?!
Влез, куда не должно?! Давай смотреть на факты!
Клавдий был убит. Рукою Гамлета.
Убийство короля есть преступленье.
Представь, что дело слушают в суде. Любой судья
Найдет две дюжины свидетелей — и под присягой
Они покажут, что меч в Клавдия всадил
Не кто иной, как Гамлет. Что еще? Все прочее —
Лишь домыслы. Виденья. Сны… Ты утверждаешь,
Клавдий — убийца Гамлета-отца? И это кто-то видел?
Призрак? Ах, Призрак был тому свидетель? Ну и ну…
Назад 1 ... 4 5 6 7 8 Вперед
Перейти на страницу:

Мантел Хилари читать все книги автора по порядку

Мантел Хилари - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.


Год Шекспира отзывы

Отзывы читателей о книге Год Шекспира, автор: Мантел Хилари. Читайте комментарии и мнения людей о произведении.


Уважаемые читатели и просто посетители нашей библиотеки! Просим Вас придерживаться определенных правил при комментировании литературных произведений.

  • 1. Просьба отказаться от дискриминационных высказываний. Мы защищаем право наших читателей свободно выражать свою точку зрения. Вместе с тем мы не терпим агрессии. На сайте запрещено оставлять комментарий, который содержит унизительные высказывания или призывы к насилию по отношению к отдельным лицам или группам людей на основании их расы, этнического происхождения, вероисповедания, недееспособности, пола, возраста, статуса ветерана, касты или сексуальной ориентации.
  • 2. Просьба отказаться от оскорблений, угроз и запугиваний.
  • 3. Просьба отказаться от нецензурной лексики.
  • 4. Просьба вести себя максимально корректно как по отношению к авторам, так и по отношению к другим читателям и их комментариям.

Надеемся на Ваше понимание и благоразумие. С уважением, администратор online-knigi.org


Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*