Мюнхгаузен, История в арабесках - Иммерман Карл Лебрехт (бесплатные полные книги .TXT) 📗

Вся эта болтовня, исходившая из односторонней деятельности его церебральной системы, мне наскучила, и я настойчиво попросил его рассказать подробнее про девицу Шноттербаум, ее отца и ее тайны, на которые она намекала в прежних наших беседах.

- Отец ее был магистр, который носил еще рыжий парик. Не скрою от вас, что она внебрачное дитя: старик спутался со служанкой, когда был прецептором у канонисс. Это был грешный, легкомысленный человек, который издевался над всем и не уважал даже слова божьего, за что люди считали его атеистом и избегали. Его уволили из-за скандала со служанкой, а также за безбожные речи. После этого он много странствовал, совал нос повсюду и здесь, и в других местах и скудно кормился своими писаниями. Но с Анной Катариной он поступил честно, взял ее на старости к себе, чтобы она стирала ему и готовила. Так как та с детства была очень благочестива, то кощунственные речи старика, от которых он не исправился до конца своей жизни, причиняли ей много горя. К тому же он перед кончиной впал в большое беспокойство, как это всегда бывает с дурными христианами, когда смерть начинает точить косу. Он скончался без причастия. Все это дочка его, Анна Катарина, приняла близко к сердцу и тотчас же после его кончины решила, что он не обретет блаженства. Кроме того, он обременил ее той самой тайной, на которую она намекает. Никто не может выведать у нее, в чем заключается этот секрет, но она говорит, что ни одна душа об этом не ведает и что вся Швабская земля изумится, когда он обнаружится. Часть своего открытия ее отец сделал во время странствований, а другую здесь, в Вейнсберге, в заведении Кернбейсера. Он изложил тайну на бумаге и назвал это своим завещанием. Оно хранится в запечатанном виде, но где? Этого она не хочет или не может сказать. В последнее время она сделалась по отношению к нам очень молчалива, вероятно, потому, что ее пугали частые расспросы.

Тут в наш разговор вмешался третий человек, который пришел со стороны городских ворот и оживленно закричал нам:

- Слышали новость? Слышали новость? Не будь эгингенцев, вы бы в жизнь свою не узнали ничего нового! Дюр сидит наверху в Чертовой Кузнице и стучит так, точно еще сегодня должен изготовить двенадцать пар подков. При этом он на чем свет стоит поносит духа, которого держит на наковальне.

- Что все это значит и что такое Чертова Кузница? - спросил я.

- Это старая разрушенная мастерская, в которой уже несколько столетий никто не работает, - ответил сосед. - Говорят, что она принадлежит кузнецу, который умер, отягченный злодеяниями. Последний кузнец, пренебрегший разговорами и поселившийся в этой развалине, так перепугался, что даже бросил там свой инструмент и убежал.

- Ну, слава тебе господи! - воскликнул я. - Теперь магический, наверное, нашел выход из положения! Не хотите ли, друзья, проводить меня в Чертову Кузницу?

Эгингенец отказался, сославшись на свои кружевные дела, но сосед выразил согласие сопровождать меня, и мы пустились в путь. По дороге, узнав, в чем дело, к нам присоединилось еще шесть-семь уличных мальчишек.

Мы поднялись на гору и, оставив за собой откос с виноградниками, очутились в дикой, пустынной местности, где после трудного карабкания по камням и обвалам увидели группу жалких хижин, именовавшуюся селом. Мой спутник указал несколько в сторону на пихтовую рощу и сказал, что там лежит Чертова Кузница.

Между деревьями было очень темно. Мрачная трясина, застоявшаяся посреди площадки между высокими кучами желтых пихтовых игл, не отражала ничего. За ней я увидел стены здания, из которых, точно указательный палец, торчала над провалившейся крышей дымовая труба. Из этих развалин доносились сильные удары молота. Мы вошли и застали магического в разгар работы. Он скинул кафтан, засучил рукава и беспрерывно ударял ржавым молотом по наковальне. Лицо его было измазано сажей, еще частично сохранившейся на стенах. Он дико вращал широко раскрытыми глазами, которые горели в темноте красным огнем, а его худощавые члены прыгали, как у картонного плясуна. Увидев портного, мальчишки расхохотались, сосед назвал это зрелище отвратительным, мне же оно показалось возвышенным.

Ударяя по наковальне, он то и дело восклицал:

- Ага, поддаешься, разбойник!

Сначала, погруженный в работу, он не обратил на зрителей никакого внимания, но затем, увидав их, опустил молот и сказал:

- Ну, довольно с тебя, присмирел наконец! Видите, г-н фон Мюнхгаузен, как вы были неправы, советуя мне бросить мои привычки. С этой вашей паршивой трезвостью мне бы нипочем не выследить духа, но когда я вчера как следует зарядился, так сейчас мои таланты расцвели пышным цветом. Не знаю, как я очутился в этой пустынной местности и среди этих развалин, но несомненно, что меня направили сюда сверхъестественные силы. Когда я сегодня раскрыл глаза, он стоял передо мной возле горна, закопченный, в кожаном переднике, пытался нагрубить, спросил, что я здесь делаю, и сказал, чтобы я проваливал ко всем чертям...

- Кто он? - спросили мы в один голос.

- Кому же быть, как не кузнецу, который здесь бродит. Но я взялся за него вплотную и спросил его, знает ли он, что я - Дюр. Затем я бросил его на наковальню и принялся обрабатывать ему воздушные кости, пока он не смирился, не захныкал и не признался мне в своем злодеянии. Он уже чувствовал некоторое желание искупить грех, только место это, по его мнению, неподходящее для спасения: здесь, наверху, слишком пустынно, а ему нужно, чтобы было полюдней.

- Где он? - спросили уличные мальчишки.

- Я вам его покажу! - воскликнул магический, схватил самого взрослого из них за волосы и ткнул носом в наковальню. - Видишь его? - крикнул он.

- Вижу, вижу! - завопил мальчик, у которого кровь хлынула носом. Остальные, дрожа, тоже подтвердили, что его видят. Я видел его с самого начала, как только магический его назвал. Видел ли его сосед, я не знаю.

- Носом надо тыкать людей в наши ахитофельские [93], антихристианские времена, а то они зрячими глазами ничего не видят! - заорал магический.

Он приблизил ухо к наковальне, прислушался и крикнул:

- Хочешь пойти поискать себе квартиру? Итак, вперед! Ступай вперед! Живей вперед! В этом вам, духам, не надо перечить.

Магический вышел из кузницы, в экстазе размахивая руками и следя неподвижным взглядом за кузнецом, который летел вперед по воздуху. Стало так темно, что ни зги не было видно. Тем не менее я узрел кузнеца, когда ткнулся лбом о дерево, так как тут у меня из глаз посыпались искры, точно из-под молота.

Мы спускались все вниз по направлению к Вейнсбергу, мальчишки в качестве первых адептов убежали вперед. К счастью, благодаря темноте на улицах было мало народу, иначе вокруг нас несомненно собралась бы толпа. Недалеко от дома швеи магический крикнул изо всех сил:

- Ага, вот куда ты юркнул! - Подскочил к дому, вышиб дверь ударом ноги и уже стоял среди знамений и чудес, когда я несколько минут спустя вошел в комнату. Сосед, дрожа от страха, удалился.

Анна Катарина валялась на полу, крючилась, ахала и стонала. Магический стоял возле нее на коленях, потрясая перед ее носом сжатым кулаком, и орал:

- Разве я вам не предсказывал? Разве он только что не вселился в вас?

- Да, да, - хныкала швея. - Так и должно было случиться! Когда вы выставили дверь, он влетел мне в рот холодным ветром. Сжальтесь надо мной и освободите меня, а то он совсем сдавил мне сердце!

- И не подумаю, - ответил магический. - Я достаточно намучился, пока изловил эту собаку для господ докторов. Пусть сначала он у вас в нутре обратится к истинной вере.

- Этому не бывать! - завопил демон из швеи. - Я безбожный магистр, и таким я хочу жить и умереть!

Этот ответ поверг меня в величайшее изумление.

- Учитель, - сказал я портному. - Не упустили ли мы кузнеца по дороге? Выходит так, будто девица Шноттербаум приютила у себя не его, а своего покойного батюшку.