Друзья и враги Анатолия Русакова - Тушкан Георгий Павлович (книги без сокращений .txt) 📗
— У меня все хорошо… Очень занят новым докладом…
Анатолий спросил, не виделся ли Боб с «дружками», не требуется ли помощь? Может быть, Бобу неудобно говорить по телефону, так пусть зайдет.
— Нет, спасибо. Ваша помощь теперь не требуется, — ответил Боб и сразу повесил трубку.
Окончив разговор, Боб задумался. Он до сих пор ничего не рассказал ни отцу, ни матери.
В столовой мать перебирала серебряные ложки, няня стояла рядом. «Вот досчитаю до пятидесяти и позову маму в свою комнату», — решил он. Он уже досчитал до сорока, когда мать направилась в кухню. Боб бурно вздохнул. Если он признается, то мать, конечно, передаст отцу. Отец, как он говорит в таких случаях, «с профилактической целью» позвонит директору школы узнает родительский комитет, чего доброго — пионервожатая, и тогда… И тогда на гениального, интеллигентного, выдающегося Б. Троицкого все будут показывать пальцами. Этого невозможно вытерпеть!
Нет, обещание он все-таки выполнит, но не сейчас, а вечером. Сейчас нет сил, просто нет сил. Потом, кто такие Пашка и Рудя? Подумаешь, враги… Вот, если бы он, Боб, столкнулся с такими врагами, против которых боролись краснодонцы, он сумел бы показать себя! Его имя было бы теперь вырезано на мраморной плите рядом с их именами!
— Ты, кажется, хотел мне что-то сказать? — спросила мать, возвращаясь в столовую. — Я нарочно увела с собой няню.
Она пытливо глядела на Боба. Он только покачал головой и, успокоенный собственными доводами, улизнул в свою комнату.
Глава XXI
НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА
Совсем немного времени минуло со дня приезда Анатолия. Памятуя наставления Ивана Игнатьевича «почаще подводить итоги», правдиво оценивая свои поступки (не врать же себе!), Анатолий мысленно отчитывался перед собой.
Он учится в десятом классе вечерней школы. Хотел— и смог! Это приятно сознавать.
Сейчас он нигде не работает. Хотел, но не смог. И это чертовски неприятно. Не надо было так скоропалительно лезть в артель, лишь бы где-то работать! Добро еще, что так дешево отделался… Завтра будет опять разговор с майором об этой «шарашкиной конторе». Он, Анатолий, как комсомолец, обязан был сообщить в отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности— в ОБХСС — о своих подозрениях, пусть разберутся, проверят. Майор очень серьезно отнесся к рассказу Анатолия, поблагодарил его. К «фирме» Семсемыча тянутся следы мошенников-расхитителей, в ОБХСС уже имеются сигналы об этом жульническом гнезде. Сообщение Анатолия, сказал майор, поможет разоблачить и поймать с поличным этих жуликов. Но как быть с работой? Надо ли сразу искать новое место или ждать? Юра никогда слов на ветер не бросает, да, видно, не от него сие зависит. Приходится ждать. Хуже нет, чем такое ожидание! Но почему же так весело у него в руках поет баян? Ответить можно одним лишь словом — Лика! Чуть было не потерял такого друга! Нет, тут не только дружба, но и любовь… Он осознал это, когда она была в опасности. И так счастливо получилось! Он подоспел вовремя. Как в кино!
Баян в руках поет… Хорошо вот так сидеть и играть, играть…
Бригадмильство! И на уме такого не было! А как втянулся, как нужно и интересно это. Впрочем, мама и дядя опасаются, как бы бригадмильство не повернуло его только к темным, плохим сторонам жизни, как бы такое однобокое знакомство с жизнью не создало у него впечатления, будто на свете только плохие, трудные, свихнувшиеся с пути люди…
Можно подумать, что в его жизни не существовало Ивана Игнатьевича, дядьки Грицька, будто нет в Москве Лики, Юры, Коли, Дмитрия Алексеевича Кленова и комсомольца Сергея Порфирьева; а учащиеся вечерней школы — Онегин, Зубавины? А студенты, товарищи по бригадмильству? А Полянчуки? А ребята-автозаводцы?
Может быть, мама и дядя боятся, что он сам «заразится»? Вряд ли. Скорее, они страшатся другого… А он не может иначе. Пусть хоть на своей улице и в ближайших переулках он убережет нескольких трудных ребятишек от влияния хулиганов и воров.
Вспомнилось, как в колонии Глеб здорово читал стихи Маяковского про хулиганов:
Вот и надо действовать по Маяковскому, «чтобы, если возьмешь за воротник, хулиган раскис и сник»…
Нет, надо еще больше времени уделять своим подопечным ребяткам.
Анатолий зашел к Полянчукам. Ни Полины, ни Витяки дома не оказалось. На кухне он застал ту же полную блондинку, Анну Ивановну.
— А вы молодец, — сказала она, улыбаясь. — Просто сгораю от любопытства. Как вам удалось вернуть Полине права?
— Депутат помог. Что с Витякой?
— Разве вы не знаете? Ходит в школу. Надо бы вечером готовить уроки, а тут является какой-то Лопух…
— Лопухов? Пашка?
— Рыжеватый такой, лет пятнадцати.
— Гоните этого Пашку в три шеи! От него все зло! Дома у Лопухова Анатолий застал только мать Пашки.
— Меня уже тысячу раз спрашивали, — неприязненно поглядывая на собеседника, начала маленькая, толстая, раздраженная женщина, нервно теребя бантик на груди, — почему мой сын не учится, почему у него приводы. Так разве ж я виновата? Школа не воспитывает. А меня он ни во что не ставит. Говори не говори, а толку, как об стенку горохом.
— Такой трудный парень?
— Да он весь в отца, паразит! А отец его горький пьянчуга, ирод. С детства рюмку сынку подносил, калечил душу паскудными словами. С отца и спрашивайте.
— А где отец?
— Откуда я знаю, под каким забором он сейчас валяется? И сына приучил дома не ночевать.
— Что же вы посоветуете?
— Сто раз уже советовала. Отправьте его в колонию! Чего вы ждете? Из-за него и меня, того и гляди, заметут. Да и времени у меня нет цацкаться с этим хулиганом. Я женщина занятая, материально ответственная, за цельный буфет отвечаю…
Она тараторила с пулеметной скоростью, то и дело всплескивая руками. Пальцы с облезлым маникюром на ногтях были унизаны толстыми золотыми кольцами.
— Значит, напишете заявление об отправке Пашки в колонию?
— Да хоть сто заявлений подпишу. Вы только составьте…
— Хорошо, согласую!
— Уж я вас отблагодарю, товарищ начальничек…
Анатолий задумчиво шагал к дому Ушкова. Интересно, какая мать у Леонида Ушкова? Тогда, в детской комнате милиции, Леонид наобещал много, лишь бы не вызывали его мать, лишь бы не сообщали ей ничего, так как у нее больное сердце.
Дверь открыла девочка. На вопрос об Ушкове она показала на дальнюю дверь в коридоре. Анатолий постучал и вошел.
У окна сидела опрятная женщина и шила на машинке. В комнате было прибрано, уютно. На диване лежал Леонид Ушков в той же курточке на «молнии» и, подперев голову рукой, читал. Он так увлекся, что не заметил прихода гостя.
— Леня, — позвал Анатолий.
Подросток вскинул голову, затем поспешно вскочил. Книга упала на пол. Не подняв ее, он метнул быстрый, встревоженный взгляд на мать.
— Пошли на занятия автокружка, — сказал Анатолий первое, что пришло ему в голову. — Собирай вас поодиночке…
— Идем! — Ушков торопился поскорее уйти.
— Ты надолго? — обеспокоено спросила мать. Она посмотрела на Русакова. — А вас я что-то не помню. Вы бывали у нас?
