Сын Америки - Райт Ричард (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации .txt) 📗
После сделанного заявления представитель защиты предупредил нас о своем намерении предложить суду версию о том, что умственное и душевное состояние подсудимого не позволяет ему нести полную ответственность за совершенные им подлые акты насилия и убийства. Представитель защиты требует, чтобы суд вообразил себе некую легендарную изолированную область человеческих мыслей и чувств. Он заявляет нам, что человек может быть достаточно вменяем, чтобы совершить преступление, но недостаточно вменяем, чтобы отвечать за него! Мне впервые в жизни приходится встречать подобный неприкрытый цинизм, подобное хладнокровие и обдуманное стремление исказить
и обойти закон! И я заявляю, что этому не бывать!
Если защита будет настаивать на невменяемости подсудимого, обвинение войдет с ходатайством о передаче дела в суд присяжных. Если же защита ограничится признанием виновности, обвинение потребует смертной казни для виновника столь тяжких преступлений.
В любое время по желанию суда я могу представить свидетелей и вещественные доказательства, подтверждающие, что подсудимый вполне вменяем и должен нести ответственность за свои кровавые дела…
– Ваша честь! – крикнул Макс.
– Придет время, будете защищать своего клиента! – огрызнулся Бэкли. – А сейчас дайте мне договорить!
– У вас имеются какие-либо возражения? – спросил судья, повернувшись к Максу.
– Да, имеются! – сказал Макс. – Мне не хотелось перебивать прокурора штата, но он в своей речи пытается создать впечатление, будто я настаиваю на невменяемости этого мальчика. Это совершенно неверно. Разрешите мне повторить, ваша честь, что этот несчастный мальчик, Биггер, признает свою виновность…
– Я протестую! – вскричал Бэкли. – Я требую, чтобы представитель защиты, выступая перед судом, называл подсудимого тем именем, которое записано в обвинительном заключении. Все эти «Биггеры» и «несчастные мальчики» рассчитаны на то, чтобы возбудить сочувствие публики.
– Поддерживаю, – сказал судья. – Прошу стороны в дальнейшем употреблять только то имя подсудимого, под которым он упоминается в обвинительном заключении. Мистер Макс, надеюсь, что вы разрешите прокурору штата продолжать?
– Мне больше нечего сказать, ваша честь, – сказал Бэкли. – Если суду угодно, я готов представить своих свидетелей.
– Сколько у вас свидетелей? – спросил Макс.
– Шестьдесят, – сказал Бэкли.
– Ваша честь, – сказал Макс. – Биггер Томас признал свою виновность. Мне кажется, что в шестидесяти свидетелях нет необходимости.
– Я желаю доказать, что этот подсудимый является вполне вменяемым и должен нести полную ответственность за свои чудовищные преступления, – сказал Бэкли.
– Суд выслушает свидетелей обвинения, – сказал судья.
– Ваша честь, – сказал Макс. – Разрешите мне внести ясность в это дело. Как вам известно, срок, предоставленный мне для подготовки к защите Биггера Томаса, был чрезвычайно коротким, неслыханно коротким. Следствие по делу велось ускоренным темпом для того, чтобы можно было поставить этого мальчика перед судом, пока еще не остыли страсти толпы.
Перенос разбора дела в другой судебный округ теперь ничего не дал бы. Весь штат охвачен тем же истерическим возбуждением. В силу этих обстоятельств я вынужден делать не то, что нахожу разумным, а то, что представляется необходимым. Если бы обвиняемый не был негром, прокурор штата не торопился бы передавать дело в суд и требовать смертного приговора.
Представитель обвинения пытался здесь представить дело так, будто я намерен объявить этого мальчика невменяемым. Это не соответствует истине. Я не собираюсь выставлять свидетелей. Я сам буду свидетелем защиты. Я постараюсь убедить суд в том, что крайняя молодость Биггера Томаса, его умственная и душевная жизнь, наконец, причины, побудившие его признать себя виновным, могут и должны послужить смягчающими обстоятельствами при определении приговора.
Прокурор штата пытался создать впечатление, будто, заявив суду о том, что мой клиент признает себя виновным, я рассчитывал произвести определенный эффект; он пытался внушить всем присутствующим мысль о том, что в моем предложении рассмотреть обстоятельства, смягчающие вину этого мальчика, кроется некий юридический трюк. Между тем в судебной практике штата Иллинойс можно встретить целый ряд аналогичных случаев. Возьмем хотя бы дело Леба и Леопольда. Это процедура, предусмотренная просвещенными и прогрессивными законами нашего штата. Неужели же только потому, что этот мальчик – негр и что он беден, мы откажем ему в той защите, в той возможности быть услышанным и понятым, которую мы так охотно предоставляем другим?
Ваша честь, я не трус, но я не стал бы просить вас об освобождении этого мальчика, когда там под окнами воет разъяренная толпа. Я прошу о том, о чем я должен просить. Я прошу, стараясь перекричать дикое улюлюканье улицы, прошу сохранить ему жизнь!
Закон штата Иллинойс, применительно к случаю признания убийцей перед судом своей виновности, гласит следующее: суд может приговорить преступника к смертной казни, к пожизненному тюремному заключению или же к тюремному заключению на срок не менее четырнадцати лет. По этому же закону суд вправе принять во внимание обстоятельства, усугубляющие или смягчающие вину. Смысл этого закона в том, что суд должен установить причину, руководившую убийцей, и из этой причины следует исходить при определении меры наказания.
Прокурор штата обошел молчанием причину, побудившую Биггера Томаса совершить двойное убийство. Там, под окнами, говорит он, ждет толпа, которая требует казни Биггера Томаса. Его единственный довод заключается в том, что, если мы его не казним, казнит сама толпа.
Он не говорил о мотивах преступления Биггера Томаса, потому что не хотел. В его интересах было действовать быстро, прежде чем люди успеют опомниться, прежде чем станут известны все факты. Потому что он знал, что, если бы факты стали известны, если бы у людей было время подумать, он не стоял бы сейчас здесь и не требовал смертной казни!
Какие же мотивы руководили Биггером Томасом? Мотивов в том смысле, как их понимает современное законодательство, у него не было вовсе, ваша честь. Я скажу об этом более подробно в своей защитительной речи. Именно потому, что преступления были совершены почти инстинктивно, я настаиваю на том, что при вынесении приговора чрезвычайно важно учесть умственное и душевное состояние этого мальчика. Но так как представителю обвинения угодно раздувать ярость толпы ненужным парадом бесчисленных свидетелей, так как представитель обвинения сознательно подливает масло в огонь нагромождением кошмарных подробностей преступления, я послушаю, что скажет суду представитель обвинения о том, почему Биггер Томас совершил убийство.
Биггер Томас еще совсем мальчик, не только по годам, но и по своему разумению жизни. Он еще не пользуется избирательным правом. В сущности, он даже моложе своего возраста, потому что, живя постоянно в Черном поясе, он еще не сталкивался с жизнью во всем ее разнообразии и глубине. Для всех его чувств и желаний до сих пор находилось только два выхода: работа и половая жизнь, причем и то и другое в самых примитивных и унизительных формах.
Я намерен просить суд о сохранении этому мальчику жизни, и я твердо верю, что суд удовлетворит мою просьбу.
Макс сел на место. В зале зашептались.
– Объявляется перерыв на один час. Судебное заседание возобновится с двух часов пополудни, – сказал судья.
Полисмены окружили Биггера и повели обратно по переполненному людьми коридору. Снова он прошел мимо окна и увидел беснующуюся толпу, которую сдерживала цепь солдат. Его привели в комнату, где на столе стоял поднос с едой. Макс уже ожидал его там.
– Идите сюда, Биггер, садитесь. Съешьте что-нибудь.
– Я ничего не хочу.
– Ну, ну, садитесь. Вам нужно подкрепить свои силы.
– Я не голоден.
– Вот сигареты, курите.
– Не хочу.
– Может быть, стакан воды?
– Нет.
Биггер сел, наклонился вперед, положил руки на стол и уронил голову на руки. Он устал. Теперь только, выйдя из зала суда, он почувствовал то страшное напряжение, которое владело им все время, пока эти люди спорили о его жизни. Все смутные мысли, все тревоги о том, как лучше жить и умереть, отодвинулись далеко. Там, в зале суда, ему было доступно только одно чувство: страх. Когда час истек, его снова повели в зал. Он встал вместе со всеми при входе судьи, потом сел опять.
