Красный сфинкс - Дюма Александр (бесплатные онлайн книги читаем полные txt) 📗
Гонец вышел.
Король распечатал письмо и хотел читать его про себя.
— Вслух! Вслух, государь! — воскликнула королева Мария, чей голос в каком-то непостижимом равновесии соединил в себе две противоположности — приказ и просьбу.
Король взглянул на нее, будто спрашивая, не будет ли чтение вслух иметь нежелательных последствий.
— Да нет же, — сказала королева, — у всех нас одни и те же интересы.
Легкое движение бровей короля показало, что он, пожалуй, не полностью разделяет мнение матери по этому пункту; но то ли из уважения к ее желанию, то ли по привычке повиноваться он стал читать письмо вслух; оно уже знакомо нашим читателям, но мы еще раз его воспроизводим, чтобы показать, какое действие произвело оно на тех, кто собрался его слушать.
«Государь…»
При этом слове воцарилась такая тишина, что Людовик поднял глаза от письма и обвел взглядом слушателей, желая убедиться, что они не рассеялись подобно призракам.
— Мы слушаем, государь, — нетерпеливо сказала королева-мать.
Король, наименее нетерпеливый из всех, поскольку, может быть, он один понимал, насколько совершенное им серьезно с точки зрения монархии, продолжал читать Медленно и слегка изменившимся голосом:
«Государь,
я как нельзя более польщен новым знаком уважения и доверия, коим Вашему Величеству угодно было почтить меня…»
— О! воскликнула Мария Медичи, не в силах сдержать нетерпение, он соглашается!
— Подождите, мадам, — сказал король, здесь есть «но».
— Так читайте же, государь, читайте!
— Если вы хотите, чтобы я читал, мадам, не прерывайте меня.
И он продолжал с обычной медлительностью, какую вкладывал во все:
«… но, к несчастью, принять его я не могу».
— Ах, он отказывается! — не в силах сдержаться, в один голос воскликнули королева-мать и Месье.
У короля вырвался недовольный жест.
— Извините нас, государь, — сказала королева-мать, — и, пожалуйста, продолжайте!
Анна Австрийская, охваченная не меньшей ненавистью, чем Мария Медичи, но более владеющая собой вследствие привычки быть скрытной, прикоснулась белой, дрожащей от волнения рукой к платью свекрови, чтобы призвать ее к сдержанности и молчанию.
Король продолжал:
«Мое здоровье, и без того пошатнувшееся, еще более ухудшилось во время осады Ла-Рошели — осады, с Божьей помощью доведенной нами до благополучного конца; однако это напряжение исчерпало мои силы, и мой врач, моя семья, мои друзья требуют от меня обещания полного отдыха, а дать мне его могут лишь отсутствие дел и деревенское уединение».
— Ах, — произнесла Мария Медичи, вздохнув полной грудью, — пусть он отдыхает на благо королевства и мира в Европе.
— Матушка! Матушка! — сказал герцог Орлеанский, с беспокойством следя за раздраженным взглядом короля.
Анна сильнее сжала колено Марии.
— Ах! — воскликнула та вне себя, — вы никогда не узнаете, в чем я обвиняю этого человека, сын мой.
— Отнюдь, мадам, — сказал нахмурясь, Людовик XIII, — отнюдь, я это знаю.
И, сделав резкое ударение на этих последних словах, он продолжал читать с едва сдерживаемым нетерпением:
«Поэтому, государь, я удаляюсь в мой дом в Шайо, купленный в предвидении моей отставки. Прошу Вас, государь, принять ее, по-прежнему считая меня нижайшим — и главное, вернейшим — из Ваших подданных.
Арман, кардинал де Ришелье».
Все присутствующие одновременно встали, полагая, что чтение окончено. Королевы расцеловались, герцог Орлеанский направился к королю, чтобы поцеловать ему руку.
Но король взглядом остановил их.
— Это не все, — сказал он, — есть еще постскриптум.
Хотя г-жа де Севинье не сказала еще, что обычно именно в постскриптуме содержится самая важная часть письма, все остановились при словах «есть еще постскриптум» а королева Мария, не удержавшись, обратилась к своему сыну:
— Надеюсь, сын мой, что если кардинал изменил свое решение, то вы не измените своего.
— Я обещал, мадам, — ответил Людовик XIII.
Послушаем постскриптум, матушка, — сказал Месье.
Король прочел:
«Р.S. Вместе с этим письмом Ваше Величество получит сведения о войсках, составляющих армию, и о состоянии их материальной части. Что касается суммы, оставшейся от шести миллионов, одолженных под мое поручительство, она составляет три миллиона восемьсот восемьдесят две тысячи ливров; они находятся в несгораемом шкафу, ключ от коего мой секретарь будет иметь честь передать непосредственно Вашему Величеству».
— Почти четыре миллиона! — произнесла королева Мария Медичи с алчностью, которую не нашла нужным скрыть.
Король топнул ногой; воцарилось молчание.
«Не имея кабинета в Лувре и опасаясь, что при перевозке доверенных мне государственных документов некоторые важные бумаги могут затеряться, я оставляю Вашему Величеству не только мой кабинет, но и весь мой дом, ибо все, чем я располагаю, получено мною от короля и, следовательно, принадлежит ему. Мои служащие останутся, чтобы облегчить Вашему Величеству работу; поступающие ко мне ежедневные доклады будут приходить к королю.
Сегодня в два часа дня Ваше Величество может вступить во владение моим домом или поручить это кому-либо другому.
Я заканчиваю эти строки так же, как закончил предшествующие им, осмеливаясь назвать себя признательнейшим и вернейшим подданным Вашего Величества.
Арман, кардинал де Ришелье».
— Итак, — хрипло сказал король, мрачно глядя на них, — вы все довольны и каждый мнит себя властелином!
Королева Мария, больше всех предвидевшая эту вспышку королевского достоинства, ответила первой.
— Вы знаете лучше кого бы то ни было, государь, что здесь нет иного властелина, кроме вас, и я первая подам пример повиновения; но чтобы дела не страдали из-за отставки господина кардинала, позволю себе высказать один совет.
— Какой, мадам? — спросил король. — Любой совет, исходящий от вас, будет встречен с радостью.
— Речь о том, чтобы немедленно образовать совет, который будет руководить внутренними делами в ваше отсутствие.
— Значит, теперь, когда я должен буду воевать вместе с моим братом, вы больше не видите в моем отъезде опасностей для моей жизни и здоровья, существовавших, когда я должен был воевать вместе с господином кардиналом?
— Вы показались мне таким решительным, сын мой, когда воспротивились нашим мольбам — моим и вашей супруги-королевы, — что я не решилась возвращаться к этому вопросу.
— И кого же вы мне предлагаете, мадам, в состав этого совета?
— Место господина де Ришелье, — ответила королева-мать, — на мой взгляд, вы не можете поручить никому, кроме господина кардинала де Берюля.
— Кто еще войдет в совет?
— У вас есть господин де Ла Вьёвиль, ведающий финансами, и хранитель печатей господин де Марийяк; можно их оставить.
Король кивнул.
— А у кого будут военные дела? — спросил он, — У вас есть маршал, брат господина хранителя печатей. Подобный совет, состоящий из людей преданных и возглавляемый вами, сын мой, способен будет позаботиться о безопасности государства.
— Кроме того, — вмешался Месье, — есть два адмиральства, Восточное и Западное, от которых господин кардинал, несомненно, откажется так же, как от своего министерского поста.
— Вы забываете, Месье, что он купил одно из них у господина де Гиза, а другое у господина де Монморанси, заплатив по миллиону за каждое.
— Что ж, их у него выкупят, — ответил Месье.
— Его же деньгами? — спросил король; инстинктивное чувство справедливости делало для него достаточно постыдной подобную комбинацию, на которую — он это знал — Месье был вполне способен.
Месье, ощутив нанесенный удар, взвился, как пришпоренный конь.
— Нет, государь, — сказал он. — С позволения вашего величества я выкуплю одно; думаю, что господин де Конде охотно выкупит другое, если только вы не предпочтете, чтобы я выкупил оба. Обычно братья короля являются главными адмиралами королевства.
