Бог располагает! - Дюма Александр (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений TXT) 📗
— Не застав вас, он попросил у меня, чем написать…
— Давай же скорей сюда!
И он вырвал письмо из рук лакея.
— Возвращайся на свой пост, — велел он, — и продолжай действовать в том же духе. Пятьдесят франков ты уже заработал.
— Ох, сударь!..
Марсель убежал. Самуил снова запер дверь и развернул записку.
Он прочел следующее:
«Милостивый государь и дорогой друг!
Я приходил, чтобы просить у Вас совета и покровительства. Со мной случилось величайшее несчастье; Вы один можете спасти нас всех. Между моим дядей и мной произошло какое-то чудовищное недоразумение. Не знаю, чего ему наговорили обо мне, но знаю одно: я ничего не делал против него. И при всем том — если б Вы только знали! — граф фон Эбербах публично, да, в присутствии самого прусского посла так оскорбил меня, что, если моя честь не будет восстановлена, мне не останется ничего иного, кроме как драться с ним или покончить с собой…»
В этом месте Самуил не смог удержаться от улыбки.
Затем он продолжил чтение:
Оставить без внимания подобное оскорбление для меня невозможно. Что ж, Вам я могу сказать все: граф фон Эбербах бросил перчатку мне в лицо! И повторяю: прусский посол был при этом! Теперь Вы сами видите… К несчастью, граф фон Эбербах мой дядя: здесь необходимо вмешательство общего друга. Прежде всего я подумал о Вас. Посол Пруссии, свидетель происшедшего, в силу своего служебного положения не может вмешиваться в это семейное дело. И к тому же Вы имеете гораздо большее влияние на графа фон Эбербаха, нежели он. Вы уже дали мне столько доказательств своего доброго расположения, что я прошу Вас и об этом. Я теряю голову.
К кому мне обратиться, если Вы не возвратитесь вовремя? Мчаться в Анген, чтобы сообщить Фредерике? Но дела подобного рода не улаживают с женской помощью. Как видите, вся моя надежда только на Вас. Вы поговорите с дядей, узнаете, что на него нашло, и Вам не составит труда пролить свет на все эти темные обстоятельства, в которых мы запутались. Я же ничего не могу сделать, так как ничего не знаю. Взамен всех объяснений граф фон Эбербах послал мне вызов и назначил встречу: в двухстах шагах от моста Сен-Дени. Я ничего не понимаю. С ума можно сойти от горя и стыда.
Если Вы вернетесь домой, умоляю Вас поспешить; в противном случае мне останется лишь выбирать между дуэлью и самоубийством.
Самуил потирал руки.
— Самоубийство! — пробормотал он. — А что? Мне такое решение в голову не приходило, однако же оно было бы отнюдь не худшим.
И он снова принялся читать свою книгу.
Прошло минут сорок пять с тех пор как приходил и ушел Лотарио, когда колокольчик зазвонил вновь.
Самуил приник к слуховому окошку.
На сей раз это был слуга. Самуил Гельб узнал ливрею графа фон Эбербаха. Марсель побежал открывать. Самуил снова попытался расслышать, о чем они говорят, но по-прежнему безуспешно.
Но на сей раз такого долгого ожидания не потребовалось. Почти сразу же он увидел, как слуга Юлиуса передал Марселю письмо и удалился.
Марсель затворил калитку и через несколько мгновений уже был в мансарде.
Он назвался, и Самуил ему открыл.
— Это был лакей графа фон Эбербаха, — сказал Марсель. — Ему было приказано передать вам это письмо в собственные руки, но коль скоро я ему сказал, что вы только что ушли, он оставил его мне и уехал.
— Давай сюда, — сказал Самуил.
Марсель опять ушел, а Самуил, запершись, осторожно ввел лезвие перочинного ножа под печать письма Юлиуса, стараясь оставить сургуч нетронутым; потом он вынул письмо из конверта.
В этом письме происшедшее было изображено со всем пылом порывистого, хоть и сдерживаемого негодования.
Как и предполагал Самуил, накануне Юлиус ждал Фредерику, встревоженный тем, что она все не едет. У нее было для этого весьма солидное основание: ее похитили!
Кто похитил? Совершенно очевидно, что сделать это мог только Лотарио. Так они избавились от запрета, наложенного на их страсти. Юлиус был уверен, что это Лотарио; он перехватил записку без адреса, где Фредерика просила друга, который не мог быть никем иным, кроме Лотарио, присоединиться к ней как можно скорее в условленном заранее месте.
Ко всему прочему это бегство Фредерики совпало с отъездом Лотарио, который тогда же исчез под предлогом якобы надзора за посадкой в Гавре немецких эмигрантов на корабли. Он возвратился лишь рано утром, по всей видимости устроив Фредерику в какой-то потаенной деревушке, но вернулся лишь затем, чтобы в тот же день снова уехать, и Юлиус застал его в ту самую минуту, когда он испрашивал у посла разрешения на этот отъезд.
Но живым Лотарио отсюда не уйти; этот негодяй, похитивший его счастье, не останется безнаказанным. Во-первых, Юлиус уже лишил наследства их обоих, и племянника, и его сообщницу; во-вторых, он назначил ему встречу для поединка сегодня на закате.
Через несколько часов в живых останется лишь один из двоих.
Самуил — единственный друг, который остался у Юлиуса в этом мире. И он подумал было просить его быть секундантом на этой смертельной дуэли. Но если секундант будет у него, тогда надо, чтобы он был и у Лотарио. А ведь никто не согласится быть секундантом на поединке, причины которого ему неизвестны. Стало быть, пришлось бы посвятить постороннего в эту мучительную тайну. Это немыслимо — следовательно, ни он, ни Лотарио не приведут с собой никого.
Один заряженный пистолет и один свидетель — Бог.
Прежде чем испытать судьбу таким страшным способом, Юлиус желает передать своему единственному оставшемуся другу несколько чрезвычайно важных сообщений. Поэтому он умоляет Самуила по получении этого письма поспешить к нему как можно скорее; он будет ждать его у себя в особняке до пяти часов вечера.
Самуил разразился мрачным хохотом.
— Все идет как нельзя лучше, — сказал он. — Но как же мало характера у этих людишек и как бедна фантазия господина Случая! Все происходит в точности, как я рассчитал: мои актеры не упускают ни единой подробности в сочиненных мною ролях. Среди этих марионеток не нашлось ни одной, что догадалась бы нарушить мой план, внести в сюжет хотя бы крупицу непредвиденности! Что бы я ни захотел, то они и делают, где я их привяжу, там они и пасутся. И мне еще жалеть такую скотинку? Осторожничать, дергая веревочки, за которые я их веду, из опасения, как бы куклы не поломали себе носы? Еще чего! Да я могу колотить их друг об дружку, расшибить на куски без опасения поранить собственную душу, ведь в них-то самих только и есть живого, что мой ум, он ими движет, они лишены собственного разума… Что-то ждет меня сегодня вечером?
Он осторожно запечатал письмо Юлиуса, сделав это таким образом, чтобы нельзя было догадаться, что его вскрывали; потом, приблизив губы к слуховому окошку, стал насвистывать арию из «Немой».
Должно быть, то был условный сигнал, так как Марсель тотчас примчался.
— Возьми это письмо, — сказал Самуил, — и если опять придут от графа фон Эбербаха, скажи им, что я не возвращался и, следовательно, ты не мог мне его передать.
Марсель взял письмо.
— А теперь, — добавил Самуил, — принеси-ка мне обед, ведь наступает время, когда мне пора уже и проголодаться.
Десять минут спустя Марсель принес отбивную, хлеба и вина.
Самуил пил и ел с жадностью. Его аппетит, утраченный было из-за волнений и неуверенности, вернувшись к своему хозяину с опозданием, спешил наверстать упущенное теперь, когда Самуил успокоился, убедившись, что расставленная им ловушка захлопнулась и все идет, как задумано.
Пообедав, он снова стал читать — и ждать.
Около половины шестого еще один экипаж подъехал к калитке.
Самуил видел, как из него вышел граф фон Эбербах.
Марсель побежал открывать. При первых же словах маленького прислужника у Юлиуса вырвался жест, выражавший мрачную озабоченность. Потом он вошел в сад и направился к дому.
