Время таяния снегов - Рытхэу Юрий Сергеевич (читать книги бесплатно полностью без регистрации .TXT) 📗
Свежего снега давно уже не было, старый заноздрел и по утрам покрывался звонкой коркой, по которой хорошо скользили полозья зимних нарт. Караваны гусей тянулись к северу. Предприимчивые охотники промышляли больших длиннокрылых птиц и продавали их, сторонясь милиционера: по закону охота на этих гусей была запрещена.
Оттаял и больше не замерзал умывальник в общежитии. Рано утром веселое солнце будило ребят. Саша Гольцев по-прежнему делал по утрам зарядку. Повиснув на железном ломике, укрепленном на двух врытых в землю столбиках, он жмурился на солнце и говорил:
– Как на даче.
Приближались выпускные экзамены. Ринтын не выходил из библиотеки и заново штудировал учебники, решал задачи, запоминал хронологические таблицы, писал под диктовку Кайона. Занятия шли своим чередом, но теперь каждый еще и готовился к экзаменам.
Из Ленинграда пришло официальное известие, что в 1948 учебном году при Ленинградском ордена Ленина университете имени Жданова – так было написано в бумаге – открывается северный факультет. При факультете предполагались отделения лингвистическое, литературоведческое, историческое и экономико-географическое.
Ринтын, порывшись в библиотеке, быстро уяснил, что же именно значит лингвистическое отделение, и уже в мыслях видел себя студентом университета, роющимся в пыльных залежах толстых книг, написанных на самых различных языках.
Кайон мечтал попасть на историческое отделение.
– Ты знаешь, какое это великое дело – быть историком! Всю жизнь человеческого общества будешь знать от самого начала. Обязательно займусь историей родной Чукотки от самых древнейших времен.
Саша Гольцев не принимал участия в этих разговорах, пока однажды Ринтын, озадаченный молчанием товарища, не спросил его, кем он все-таки хочет стать.
– Кем решил, тем и буду – учителем,– спокойно ответил Саша,– и буду учительствовать на Чукотке.
При этих словах Кайон развел руками.
– Выходит, Ринтын, мы с тобой уедем дальше учиться в Ленинград, а Саша будет учительствовать здесь…
Кайон где-то разузнал, что для того чтобы поехать из педучилища в высшее учебное заведение, надо попасть в какое-то пятипроцентное число отличников. Это известие еще больше подхлестнуло ребят и заставляло заниматься даже по ночам.
На высоком берегу в протаявшей ложбине Ринтын и Кайон лежали с развернутыми книгами и тетрадями. Был отлив. По лиману в открытое море неслись одинокие льдины, и взор Ринтына больше следил за ними, чем обращался к книге. Легкие облака висели высоко в небе, и, если подолгу смотреть на них, казалось, что сам плывешь между небом и землей и ветер несет тебя далеко, в неведомые края.
Ринтыну уже надоело повторять одно и то же, и он придумывал тысячу поводов, чтобы отдалить время, когда нужно было повторять давно знакомый материал. Он ложился на спину и гадал: вот когда это облачко уплывет из поля зрения, тогда он примется за книгу. Уходило облачко, на его место незаметно приплывало другое, и все начиналось сначала. Ринтын злился на себя, с решительным видом раскрывал книгу, но пока глаза рассеянно бродили по строчкам, мысли его блуждали далеко. Он завидовал Кайону, который с невозмутимым усердием листал страницу за страницей, и с лица его не сходило выражение мудрой сосредоточенности.
А какое веселое и хорошее время сейчас в Улаке! Ночи уже нет. Далеко в море гудят моторные вельботы, и на берегу собаки обгладывают моржовые кости. Горизонт далеко-далеко, даже глаза устают смотреть в бесконечную синь.
– Ринтын, ты помнишь точно дидактические принципы Ушинского?
Ринтын нехотя оторвался от грез и скучным голосом ответил на вопрос Кайона.
…В Нуукэне тает ледник, и полноводный ручей с крутого обрыва падает в море. Старый Симиквак печет хлеб. А в Улаке готовятся к празднику. Со всего побережья съедутся певцы и танцоры. Будут танцевать Кукы, Тэнмав… Ринтын вполголоса начал мурлыкать песню Йока.
– Назови-ка основные произведения Песталоцци…
Ринтын машинально ответил.
– Какомэй! – Кайон хлопнул его книгой по голове.– Мне бы такую память! Боюсь, что историка из меня не выйдет: сколько дат там надо помнить! До нашей эры, после нашей эры… Смотри, Саша идет.
С холма в ложбину спускался Саша Гольцев. На его носу красовались большестеклые светозащитные очки. Подойдя к ребятам, он закричал:
– Собирайте свои книжки! Опоздаете на комсомольское собрание.
– Какой умник еще придумал собрание,– проворчал Кайон, поднимаясь на ноги.
По дороге Саша рассказал, из-за чего созывается экстренное комсомольское собрание. В одном из маленьких стойбищ северного побережья тяжело заболела учительница. Ее пришлось срочно вывезти оттуда, и начальная школа осталась без учителя. Окружной отдел народного образования обратился к дирекции педучилища с просьбой направить туда кого-нибудь из выпускников, устроив ему в виде исключения досрочные государственные экзамены.
– Директор сказал, что будет направлен только отличник, который сможет сдать экзамен,– закончил свой рассказ Саша.
После бурного комсомольского собрания педагогический совет решил направить в школу Сашу Гольцева. Неделю он сдавал экзамены и получил по всем предметам, кроме чукотского языка, отличные отметки.
– Это вы виноваты,– сказал он Ринтыну и Кайону, показывая тройку в дипломе,– сколько раз просил говорить со мной только по-чукотски. Испортили диплом.
– Уж больно занятно у тебя получается,– ответил ему Ринтын,– сил нет сдерживать смех.
– Лингвист,– сердито сказал Саша, как будто это было ругательство.
Полученное назначение придало ему столько важности, что он стал покрикивать на своих товарищей. Кайон подшучивал над ним:
– Строгий будет учитель.
Накануне отъезда все трое не сомкнули глаз всю ночь. Они сидели в пустом классе, где вместе провели три года. Рассеянный свет весенней ночи лился в окна.
– Поедете в Ленинград,– наставлял своих друзей Саша,– обязательно сходите на Обводный канал, посмотрите дом, где я жил. А потом напишите мне.
– Поработаешь, приезжай,– говорил Кайон.– Мы должны встретиться в твоем родном городе.
