Битва жизни - Диккенс Чарльз (читать бесплатно полные книги .TXT) 📗
– Разве? – возразил клиент.
– Мистер Крегс, она в нем души не чает, сэр, – настаивал Сничи.
– Нет; я ведь недаром прожил у доктора полтора месяца, и я скоро усомнился в этом, – заметил клиент. – Она любила бы его, если бы сестре удалось вызвать в ней это чувство. Но я наблюдал за ними: Мэрьон избегала упоминать его имя, избегала говорить о нем, малейший намек на него явно приводил ее в смятение.
– Но почему бы ей так вести себя, мистер Крегс, как вы думаете? Почему, сэр? – спросил мистер Сничи.
– Я не знаю почему, хотя причин может быть много, – ответил клиент, улыбаясь при виде того внимания и замешательства, которые отражались в загоревшихся глазах мистера Сничи, и той осторожности, с какой он вел беседу и выпытывал нужные ему сведения, – но я знаю, что она именно так ведет себя. Она была помолвлена в ранней юности – если была помолвлена, а я даже в этом не уверен, – и, возможно, жалела об этом впоследствии. Быть может то, что я скажу сейчас, покажется фатовством, но, клянусь, я вовсе не хочу хвалиться, быть может, она полюбила меня, как я полюбил ее.
– Ай-ай! А ведь мистер Элфред был товарищем ее детских игр, вы помните, мистер Крегс, – сказал Сничи, посмеиваясь в смущении, – он знал ее чуть не с пеленок!
– Тем более вероятно, что он ей наскучил, – спокойно продолжал клиент, – и она не прочь заменить его новым женихом, который представился ей (или был представлен своей лошадью) при романтических обстоятельствах; женихом, который пользуется довольно интересной – в глазах деревенской барышни – репутацией, ибо жил беспечно и весело, не делая никому большого зла, а но своей молодости, наружности и так далее (это опять может показаться фатовством, но, клянусь, я не хочу хвастаться) способен выдержать сравнение с самим мистером Элфредом.
На последние слова возражать, конечно, не приходилось, и мистер Сничи мысленно признал это, взглянув на собеседника. В самой беспечности Майкла Уордна было что-то изящное и обаятельное. При виде его красивого лица и стройной фигуры казалось, что он может стать еще более привлекательным, если захочет, а если преодолеет свою лень и сделается серьезным (ведь он еще никогда в жизни не был серьезным), то сможет проявить большую энергию. «Опасный поклонник, – подумал проницательный юрист, – пожалуй, он способен вызвать желанную искру в глазах юной девушки».
– Теперь заметьте, Сничи. – продолжал клиент, поднявшись и взяв юриста за пуговицу, – и вы, Крегс! – Он взял за пуговицу и Крегса и стал между компаньонами так, чтобы ни один из них не смог увильнуть от него. – Я не прошу у вас совета. Вы правы, отмежевываясь от подобного дела, – такие серьезные люди, как вы, конечно не могут им заниматься. Я коротко обрисую свое положение и намерения, а потом предоставлю вам устраивать мои денежные дела как можно лучше: не забывайте, что, если я уеду вместе с прекрасной докторской дочкой (а так и будет, надеюсь, и под ее благотворным влиянием я стану другим человеком), это в первое время будет обходиться дороже, чем если бы я уехал один. Но я скоро заживу по-новому и все устрою.
– Мне кажется, лучше не слушать этого, мистер Крегс? – сказал Сничи, глядя на компаньона из-за спины клиента.
– Мне тоже так кажется, – сказал Крегс. Но оба слушали, и очень внимательно.
– Хорошо, не слушайте, – сказал клиент. – А я все-таки продолжаю. Я не хочу просить у доктора согласия, потому что он не согласится. Но я не причиню ему никакого вреда, не нанесу никакой обиды (к тому же он сам говорит, что в таких пустяках, как жизнь, нет ничего серьезного), если спасу его дочь, мою Мэрьон, от того, что, как мне известно, пугает ее и приводит в отчаяние, – спасу от встречи с ее прежним женихом. Она боится его возвращения, и это истинная правда. Пока что я еще никого не обидел. А меня так травят и терзают, что я мечусь словно летучая рыба. Я скрываюсь, я не могу жить в своем собственном доме и показаться в своей усадьбе; но и этот дом, и эта усадьба, и вдобавок много акров земли когда-нибудь снова вернутся ко мне, как вы сами уверены и заверяете меня, и через десять лет Мэрьон в браке со мной наверное будет богаче (по вашим же словам, а вы не оптимисты), чем была бы в браке с Элфредом Хитфилдом, возвращения которого она боится (не забывайте этого) и который, как и всякий другой, любит ее уж конечно не сильнее, чем я. Пока что ведь никто не обижен? Дело это безупречно чистое. У Хитфилда прав на нее не больше, чем у меня, и если она решит выбрать меня, она будет моей; а решать я предоставлю ей одной. Ну, больше вы, очевидно, не захотите слушать, и больше я вам ничего не скажу. Теперь вы знаете мои намерения и желания. Когда я должен уехать?
– Через неделю, мистер Крегс? – спросил Сничи.
– Немного раньше, мне кажется, – ответил Крегс.
– Через месяц, – сказал клиент, внимательно всмотревшись в лица компаньонов. – Так вот, в четверг через месяц. Сегодня четверг. Успех ли мне предстоит, или неудача, ровно через месяц я уеду.
– Слишком долгая отсрочка, – сказал Сничи, – слишком долгая. Но пусть будет так… («Я думал, он запросит три месяца», – пробормотал он.) Вы уходите? Спокойной ночи, сэр.
– Спокойной ночи! – ответил клиент, пожимая руки владельцам конторы. – Вы еще увидите, как я обращу на благо свое богатство. Отныне моей путеводной звездой будет Мэрьон!
– Осторожней на лестнице, сэр, – сказал Сничи, – там эта звезда не светит. Спокойной ночи!
– Спокойной ночи!
Поверенные стояли на верхней площадке с конторскими свечами в руках и смотрели, как их клиент спускается по ступенькам. Когда он ушел, они переглянулись.
– Что вы обо всем этом думаете, мистер Крегс? – спросил Сничи.
Мистер Крегс покачал головой.
– Помнится, в тот день, когда была снята опека, вы говорили, что в их прощании было что-то странное, – сказал Сничи.
– Было, – подтвердил мистер Крегс.
– Может быть, он жестоко обманывается, – продолжал мистер Сничи, запирая на замок несгораемый ящик и убирая его, – а если нет, что ж, ведь легкомыслие и коварство довольно обычные человеческие свойства, мистер Крегс. А мне то казалось, что ее хорошенькое личико дышит правдой. Мне казалось, – продолжал мистер Сничи, надевая теплое пальто (погода была очень холодная), натягивая перчатки и задувая одну из свечей, – что в последнее время она стала более сильной и решительной, более похожей на сестру.
– Миссис Крегс того же мнения, – сказал Крегс.
– Нынче вечером я охотно пожертвовал бы кое-чем, – заметил мистер Сничи, человек добросердечный, – лишь бы поверить, что мистер Уордн просчитался; но хоть он и беспечен, и капризен, и неустойчив, он кое-что понимает в жизни и людях (еще бы! ведь он недешево купил свои знания), поэтому особенно надеяться не на что. Лучше нам не вмешиваться; мы должны сидеть смирно, только это нам и остается, мистер Крегс.
– Только это, – согласился Крегс.
– Наш друг доктор смеется над такими вещами, – сказал мистер Сничи, качая головой, – хочу верить, что ему не придется искать утешения в своей философии. Наш друг Элфред разглагольствует о битве жизни, – он снова покачал головой, – хочу верить, что ему не придется потерпеть поражение в ближайшее же время. Вы уже взяли свою шляпу, мистер Крегс? Я сейчас погашу вторую свечу.
Мистер Крегс ответил утвердительно, а мистер Сничи погасил свечу, и они ощупью выбрались из комнаты для совещаний, столь же темной теперь, как занимавшее их дело да и все судебные дела вообще.
Место действия моего рассказа переносится в маленький кабинет, где в этот самый вечер обе сестры сидели вместе с постаревшим, но еще крепким доктором у весело пылавшего камина. Грейс шила. Мэрьон читала вслух книгу, лежавшую перед нею. Доктор, в халате и туфлях, сидел, – откинувшись на спинку кресла и протянув ноги на теплый коврик, слушал чтение и смотрел на своих дочерей.
На них было очень приятно смотреть. Самый огонь домашнего очага казался еще более ярким и священным оттого, что он озарял такие чудесные лица. 3а три года различие между обеими сестрами несколько сгладилось, и серьезность, давно уже свойственная старшей сестре, которая провела юность без матери, отражалась теперь на светлом личике младшей, светилась в ее глазах и звучала в ее голосе. Но по-прежнему младшая казалась и прелестнее и слабее старшей; по-прежнему она как бы склоняла голову на грудь сестры, ища совета и поддержки, по-прежнему доверялась ей во всем и смотрела ей в глаза. В эти любящие глаза, по-прежнему такие радостные, спокойные и ясные.
