Момент истины (В августе сорок четвёртого) - Богомолов Владимир Осипович (книги хорошего качества .TXT) 📗

Я молился богу, молился матери, чтобы она помогла нам и эти трое оказались бы теми, кто нам нужен. Я не желал больше никого! Разные пособники, банды и дезертиры – ну их коту под хвост! Пусть ими занимаются местные органы. А мы – военная контрразведка, и наше дело – безопасность армии, её тылов и всех проводимых ею операций. Наше дело – обезвреживание действующей агентуры. Вообще-то ею, особенно паршами, я готов заниматься двадцать пять часов в сутки. Но сегодня нам нужны были не просто агенты, а именно причастные к делу «Неман».

Я не сомневался: сколько бы ни было оперативно-розыскных групп и засад, а Эн Фэ и генерал позаботятся сунуть нас в самое перспективное место. Потому что, если разыскиваемых поймают, это хорошо; если поймает контрразведка нашего фронта – ещё лучше; но чтобы был полный тики-так, для престижа Управления очень важно, чтобы взяла их группа, с самого начала непосредственно работающая по делу. Тогда все утрутся!..

Эн Фэ верил в этот лес, фактически ставил на него, и я с утра не сомневался, что здесь в засадах будут только наши, а всех прибывших пошлют в другие места или районы «вероятного появления разыскиваемых». Я также не сомневался, что лично у нашей группы в любом случае шансы будут самые преимущественные.

Более всего я верил в оперативное мышление Эн Фэ, в безошибочность его предположений. Чтобы без промаха оценить розыскные данные, кроме извилин и опыта, ещё требуется прицельная фантазия и чутьё, а такой точной фантазии и чутья, как у Эн Фэ, я ещё ни у кого не встречал.

Эн Фэ не спеша запрягает, но быстро ездит. Он культурненько, без шума, без суеты собирает данные, накопив, прокачивает их по своим извилинам и с точностью определяет места, где разыскиваемых можно взять. Конечно, не он один – очень многие так делают. Вроде проще простого… Только он-то не ошибается, а другие чаще всего попадают пальцем в небо – в самую серёдку!.. Это наше счастье, что есть такой Эн Фэ, что сидит он себе тихонько в Каунасе, или в Лиде, или ещё где и всё время шевелит извилинами.

Я стоял у смотровой щели в предельной боевой готовности, фиксировал бритоголового и амбала и не мог не возмущаться бездействием помощника коменданта.

Зачем он нам, этот очередной прикомандированный?.. Всего лишь для конспирации, для маскировки – чтобы Паша и он выглядели комендантским патрулём.

Я знаю: это даже не начальством придумано. Указания по розыску составляет какой-нибудь там майор, капитан или даже старший лейтенант. И власти и прав у него не больше, чем у меня, и должность примерно та же. Он просто подсунул на подпись бумажку, а там чёрным по белому пятым или, может, десятым пунктом: «с привлечением офицерского состава комендатур». И всё – что написано пером, не вырубишь и топором!.. Попробуй после этого не привлечь… Да тебе сразу отмерят… на полведра скипидара с патефонными иголками… В самое чувствительное место… А кому охота: она всё-таки своя, не у дяденьки…

Сидят там себе, в Москве, за тысячу километров, по кабинетам и мудрят, в конспирашки играют. А мы – отдувайся!

Какой от него толк?.. В Лиде, где многие военнослужащие знают, что он помощник коменданта, это, возможно, имеет смысл, но здесь-то зачем?.. От любого на его месте чистильщика было бы сейчас в десятки раз больше пользы, чем от этого тылового пижона.

Я знал, что по расписанию именно он должен был попросить у них и второстепенные документы, а потом предложить им открыть вещевые мешки. Но он молчал, стоял, как майская роза, заложив руки за спину, и смотрел с таким видом, будто всё это его ничуть не касалось.

За такие фокусы маленьким копчик массируют!.. Впрочем, я его сразу раскусил, ещё когда он меня в городе остановил и начал скрипеть. У меня в ту минуту извилины были заняты более важным, чем приветствие пижона из комендатуры. Однако я сразу извинился, покаялся как бобик, только что хвостом не вилял… А он понёс – не остановишь! И я тогда ещё понял: с таким каши не сваришь, даже из концентрата!

Между тем Паша как ни в чём не бывало делал своё дело.

Быть живцом в такой засаде – почти всё равно что вызвать огонь на себя или лечь на амбразуру, хотя шансов уцелеть здесь, пожалуй, и больше. Как-никак – всё основано на предельном риске, весь расчёт на подстраховку, но ведь от случайностей никто не гарантирован.

За войну я работал с шестью старшими оперативно-розыскных групп, четверых из них убили. С Пашей мы за этот год так друг к другу притёрлись, что если его… если с ним… – подумал я и тут же заткнул себе глотку: «Не каркай, скотина, не каркай!..»

Это надо быть настоящим чистильщиком, чтобы вот так присесть на корточки и, подставив затылок, колупаться с тесёмочкой, хорошо зная, что в следующую минуту должно произойти.

Паша опустился на корточки, и я видел только его пилотку, и можно было лишь мечтать, чтобы на голове у него сейчас была каска. Эти трое стояли молча и наблюдали за его действиями. Я не сомневался, что стрелять они не станут – им шум ни к чему. Я не сомневался, что они будут работать рукоятками пистолетов или ножами – оружием в рукопашной надёжным, а главное – беззвучным.

И помощник коменданта, стоя рядом с Пашей за его правым плечом, тоже смотрел туда же, вниз, хотя должен бы отступить минимум на метр и фиксировать и «держать» проверяемых. У него было такое лицо, будто где-нибудь у себя в комендатуре он наблюдал за игрой в шашки или в домино.

Тыловая гусятина, лопух злокачественный! Неприязнь к нему разбирала меня: этот идиот всё ещё не понимал, что и Пашу и его самого сейчас будут убивать…

92. Оперативные документы