Армадэль. Том 2 - Коллинз Уильям Уилки (читать полные книги онлайн бесплатно TXT) 📗

Любезный Аугустус.

Твоё письмо я получил вчера. Ты, кажется, пользуешься своей молодостью, как ты это называешь, да ещё и горячо. Ну, наслаждайся своим свободным временем. И я радовался прелестям юности, когда был в твоих летах, и с удивлением замечаю, что ещё этого не забыл.

Ты просишь рассказать о всех наших новостях, а особенно об этом таинственном происшествии в лечебнице.

Любопытство, мой милый сын, есть качество, которое особенно в нашей профессии иногда приводит к великим открытиям. Однако я сомневаюсь, дождёшься ли ты, чтобы оно привело ко многому в этом случае. Всё, что я знаю о событиях в лечебнице, я узнал от мистера Армадэля, а ему, к сожалению, неизвестны многие важные факты. Я уже сообщал тебе, как их заманили в дом и как они провели там ночь. К этому могу теперь прибавить, что, наверно, с мистером Мидуинтером случилось что-нибудь, лишившее его сознания, и что доктор, который, вероятно, был замешан в этом деле, повёл дело умело и сумел настоять на том, чтобы ему разрешили поступить по-своему в его собственной лечебнице. Нет ни малейшего сомнения, что несчастная женщина (каким бы образом ни случилась с ней смерть) была найдена мёртвой. Коронёр провёл следствие. Из показаний свидетелей стало известно, что она поступила в дом как пациентка, а из медицинского заключения следовал вывод, что она умерла от апоплексического удара. Я думаю, что мистер Мидуинтер имеет свои причины не давать показания, которые он мог бы дать. Я имею также причины подозревать, что мистер Армадэль из уважения к нему последовал его примеру и что выводы следствия, не обвинившие никого, были сделаны подобно многим другим приговорам в том же роде из-за совершенно поверхностного расследования обстоятельств.

Я твёрдо убеждён, что ключ ко всей этой тайне можно найти в попытке этой несчастной женщины выдать себя за вдову мистера Армадэля, когда известие о его смерти появилось в газетах. Но что сначала побудило её к этому и каким непостижимым путём обманов могла она убедить мистера Мидуинтера жениться на ней (как доказывает брачное свидетельство) под именем мистера Армадэля — этого не знает даже сам мистер Армадэль. Факт этот не был затронут на следствии по той простой причине, что следствие касалось только обстоятельств, связанных с её смертью. Мистер Армадэль по просьбе своего друга увиделся с мисс Блэнчард и убедил её заставить старика Дарча молчать насчёт прав, которые она предъявила на вдовий доход. Так как это право не было ещё признано, то даже наш чопорный собрат согласился раз в жизни исполнить просьбу. Показание доктора, что его пациентка была вдова джентльмена по имени Армадэль, также было оставлено без внимания. Таким образом дело и замяли. Она похоронена на большом кладбище, недалеко от того места, где она умерла. Никто, кроме мистера Мидуинтера и мистера Армадэля, который настоял, чтобы ехать с ним, не провожал её до могилы, и ничего не было написано на её надгробном памятнике, кроме начальной буквы её имени и дня её смерти. Итак, после всего плохого, сделанного ею, она наконец успокоилась. Итак, два человека, которых она оскорбила, простили ей.

Есть ли что ещё у меня рассказать об этом случае, прежде чем мы его оставим? Перечитывая твоё письмо, я нахожу, что ты коснулся ещё другого факта, который, может быть, заслуживает минутного внимания.

Ты спрашиваешь, есть ли причины полагать, что доктор вышел из этого дела с руками действительно такими чистыми, как они кажутся? Любезный Аугустус, я полагаю, что доктор замешан в этом деле гораздо больше, чем мы узнаем когда-нибудь, и воспользовался добровольным молчанием мистера Мидуинтера и мистера Армадэля, как мошенники часто пользуются несчастиями и нежеланием огласки честных людей. Это доказанный факт, что он участвовал в лживом сообщении относительно мисс Мильрой, с помощью которого заманил двух джентльменов в свой дом, и этого одного обстоятельства (из моего опыта работы в уголовном суде) довольно для меня. Улик же против него нет никаких; а что касается до того, постигнет ли его возмездие, я могу только сказать, что искренно надеюсь, что возмездие наконец окажется хитрее его. Пока же на это ещё мало надежды. Я слышал, что друзья и поклонники доктора хотят поднести ему свидетельство, выражающее сочувствие к печальному обстоятельству, бросившему тень на открытие его лечебницы, и их прежнее доверие его честности и искусству врача. Мы живём, Аугустус, в век чрезвычайно благоприятный для процветания всякого мошенничества, которое позаботится поддерживать видимость благопристойности. В этом просвещённом девятнадцатом столетии я смотрю на доктора как на одного из наших будущих деятелей.

Обращаясь теперь к более приятному предмету, чем лечебница. Я могу сообщить тебе, что мисс Нили выздоровела и, по моему смиренному мнению, ещё похорошела. Она гостит в Лондоне у одной родственницы, и мистер Армадэль подтверждает ей, что он жив (на случай, если бы она забыла об этом) аккуратно каждый день. Они будут венчаться весной, если только смерть миссис Мильрой не заставит отложить свадьбу. Доктора думают, что бедная миссис Мильрой приближается к роковому концу, это может продолжаться несколько недель или месяцев — они сказать не могут. Она очень изменилась — спокойна, кротка и чрезвычайно ласкова с мужем и дочерью. Но в её болезни эта счастливая перемена (с медицинской точки зрения) признак приближающейся кончины. Бедному старому майору трудно это растолковать. Он только видит, что она снова стала так же добра, как была, когда он женился на ней, и теперь сидит по целым часам у её постели и рассказывает ей о своих удивительных часах. Мистер Мидуинтер, о котором, как ты теперь ожидаешь, я скажу что-нибудь, быстро выздоравливает. Причинив сначала уйму беспокойства своим докторам, которые объявили, что он страдает от какого-то серьёзного нервного потрясения, вызванного обстоятельствами, о которых из-за упорного молчания их пациента им ничего неизвестно, он поправился так, как только люди с его нервным темпераментом (опять ссылаясь на докторов) могут поправляться. Он живёт в одной квартире с мистером Армадэлем. Я видел мистера Мидуинтера на прошлой неделе, когда был в Лондоне. Лицо его обнаруживает признаки усталости и печали, что грустно видеть в таком молодом человеке. Но он говорил о себе и о своём будущем с мужеством и с надеждой, которым люди вдвое старше его (если он страдал так, как я подозреваю) могли бы позавидовать. Если я что-нибудь понимаю в людях, то это человек необыкновенный, и мы услышим ещё о нём в обозримом будущем.

Ты удивишься, как я попал в Лондон. Я поехал, взяв обратный билет (от субботы до понедельника) насчёт спорного дела наших агентов. Мы крепко поспорили. Довольно странно, но мне пришёл в голову один факт, когда я встал, чтобы уйти. Я вернулся к своему креслу и тотчас же решил вопрос. Разумеется, я останавливался в нашей гостинице в Ковент-Гардене. Уильям, слуга, спрашивал о твоём здоровье с отеческой любовью, а Матильда, служанка, сказала, что ты в последний раз почти уговорил её выдернуть гнилой зуб из нижней челюсти. Я пригласил второго сына нашего агента (юношу, которого ты прозвал Мустафой, когда он заварил эту страшную кашу с турецкими фондами) обедать у меня в воскресенье. Вечером случилось одно небольшое происшествие, о котором стоит упомянуть, так как оно относится к той старухе, которой не было дома, когда ты и мистер Армадэль ездили в тот дом в Пимлико в прошлые времена.

Мустафа походил на всех вас, молодых людей теперешнего времени. Он пришёл в приподнятое настроение после обеда.

«Пойдёмте в какое-нибудь публичное увеселение, мистер Педгифт», — сказал он.

«В публичное увеселение? Да ведь сегодня воскресенье», — говорил я.

«Это не мешает, сэр, — говорит Мустафа. — В театре не разрешают представлять по воскресеньям, а на кафедре не препятствуют. Пойдёмте посмотрим на новую актрису».

Так как он не хотел более пить вино, то не оставалось ничего более, как ехать. Мы отправились на одну из улиц в Уэст-Энде и нашли её заставленную экипажами. Если бы это было не воскресенье, я подумал бы, что мы едем в оперу.

«Что я вам говорю?» — сказал Мустафа, ведя меня в открытую дверь, на которой была прибита афиша. Я только что приметил, что попал на одну из «воскресных вечерних речей о суетах мира сего, говоренных грешницей, служившей им», когда Мустафа толкнул меня и шепнул: «Полкроны — самая фешенебельная плата».

Я очутился между двумя степенными и молчаливыми джентльменами, с блюдами в руках, уже значительно наполненными фешенебельной платой. Мустафа положил на одно блюдо, а я на другое. Мы прошли через двери в длинную комнату, наполненную людьми. Там, на платформе, в дальнем конце, держала речь женщина, и эта женщина была миссис Ольдершо! Ты никогда не слышал ничего красноречивее в своей жизни. Пока я слушал её, она ни разу не остановилась, не умолкла. После этого воскресного вечера я всю свою жизнь не буду считать красноречие большим дарованием. Сущность же проповеди заключалась в рассказе о житейском опыте миссис Ольдершо, приобретённом в общении с легкомысленными женщинами, с обильными примерами самого благочестивого раскаивания. Ты спросишь, какого рода были слушатели. Большей частью женщины, Аугустус, и, кажется, все старые светские ведьмы, которых миссис Ольдершо раскрашивала в своё время, важно сидевшие на передних местах, с нарумяненными щеками, с набожным выражением, поистине изумительным! Я оставил Мустафу слушать до конца, а сам думал, выходя, о том, что Шекспир сказал где-то: «Боже, какие мы дураки!»

Не осталось ли ещё чего рассказать тебе, прежде чем закончу своё письмо? Только одно и могу припомнить.

Несчастный старик Бэшуд подтвердил мои опасения, о которых я уже сообщал тебе, когда его привезли сюда из Лондона. Нечего сомневаться, что он лишился и того остатка рассудка, какой имел. Бэшуд совершенно безвреден и абсолютно счастлив. Он жил бы очень хорошо, если бы только можно было не допускать его выходов в новой паре платьев и приглашений с улыбкой каждого встречного на свою свадьбу с красивейшей женщиной Англии. Эти выходы кончаются тем, что мальчишки кидают в него грязью, и он, весь запачканный, возвращается ко мне со слезами. Только-только вычистят ему платье, он опять начинает свою любимую игру и чванно расхаживает перед церковью, как жених, ожидающий миссис Гуильт. Нам надо пристроить куда-нибудь бедного старика на то немногое время, которое остаётся ему прожить. Кто подумал бы, что вред, принесённый красотой этой женщины, мог даже коснуться и нашего престарелого клерка?

Прощай пока, мой милый. Если ты увидишь какую-нибудь особенно красивую табакерку в Париже, вспомни, что, хотя твой отец презирает презенты, он не прочь принять подарок от своего сына.