Холодный дом - Диккенс Чарльз (книги бесплатно без регистрации полные .txt) 📗

– Понятия не имею, – ответила я.

– Не смотрите на меня такими серьезными глазами, – сказал Ричард, – ведь то, о чем я думаю теперь, для меня лучше всего, дорогая Эстер, – я в этом уверен. Профессия на всю жизнь мне не нужна. Тяжба кончится, и я буду обеспеченным человеком. Но тут совсем другое дело. Эта будущая моя профессия по самой своей природе довольно изменчива и потому прекрасно подходит к моему теперешнему переходному периоду, могу даже сказать – подходит как нельзя лучше. Так вот, о чем же я теперь, естественно, подумываю?

Я посмотрела на него и покачала головой.

– О чем же, как не об армии? – проговорил Ричард тоном глубочайшего убеждения.

– Вы хотите служить в армии? – переспросила я.

– Конечно, в армии. Все, что нужно сделать – это получить патент [121], и вот я уже военный – пожалуйста! – сказал Ричард.

И тут он принялся доказывать мне при помощи сложных подсчетов, занесенных в его записную книжку, что если он, не будучи в армии, за полгода задолжал, скажем, двести фунтов, а служа в армии, полгода не будет делать долгов, – что он решил твердо и бесповоротно, – то это даст ему четыреста фунтов в год экономии, а за пять лет две тысячи фунтов – сумму не малую. Затем он так чистосердечно, так искренне начал говорить о том, какую жертву приносит, временно расставаясь с Адой, как жаждет он любовью вознаградить ее за любовь и дать ей счастье (а он действительно этого жаждал всегда, что мне было хорошо известно), как стремится побороть свои недостатки и развить в себе настоящую решимость; а я слушала, и сердце мое горестно сжималось. И я думала: чем все это кончится, чем все это может кончиться, если и мужество его и стойкость были так рано и так неисцелимо подорваны роковым недугом, который губит всех, кто им заражен?

Я стала говорить с Ричардом со всей страстностью, на какую была способна, со всей надеждой, которой у меня почти не было; стала умолять его хоть ради Ады не возлагать упований на Канцлерский суд. А Ричард, охотно соглашаясь со мной, продолжал витать со свойственной ему легкостью вокруг Канцлерского суда и всего прочего, расписывая мне самыми радужными красками, каким он станет решительным человеком… увы, лишь тогда, когда губительная тяжба выпустит его на волю! Говорили мы долго, но, в сущности, все об одном и том же.

Наконец мы подошли к площади Сохо [122], где Кедди Джеллиби обещала ждать меня, считая, что это наиболее подходящее место, так как здесь было не людно, да и от Ньюмен-стрит близко. Кедди сидела в садике, разбитом посреди площади, и, завидев меня, поспешила выйти. Весело поболтав с нею, Ричард ушел, оставив нас вдвоем.

– У Принца тут, через дорогу, живет ученица, Эстер, – сказала Кедди, – и он добыл для нас ключ от садика. Хотите погуляем здесь вместе – мы запремся, и я без помехи расскажу вам, почему мне хотелось увидеть ваше милое, доброе личико.

– Отлично, дорогая, лучше не придумать, – сказала я.

И вот, Кедди, ласково поцеловав мое «милое, доброе личико», как она сказала, заперла калитку, взяла меня под руку, и мы стали с удовольствием прогуливаться по саду.

– Видите ли, Эстер, – начала Кедди, глубоко наслаждаясь возможностью поговорить по душам, – вы находите, что мне не следует выходить замуж без ведома мамы и даже скрывать от нее нашу помолвку, и хоть я не верю, что мама интересуется моей жизнью, но, раз вы так находите, я решила передать Принцу ваши слова. Во-первых, потому, что мне всегда хочется поступать, как вы советуете, и, во-вторых, потому, что у меня нет тайн от Принца.

– Надеюсь, он согласился со мной, Кедди?

– Милая моя! Да он согласится со всем, что вы скажете. Вы и представить себе не можете, какого он о вас мнения!

– Ну, что вы!

– Эстер, другая на моем месте воспылала бы ревностью, – проговорила Кедди, смеясь и качая головой, – а я только радуюсь – ведь вы моя первая подруга, и лучшей подруги у меня не будет, так что чем больше вас любят, тем приятнее мне.

– Слушайте, Кедди, – сказала я, – все вокруг как будто сговорились баловать меня, и вы, должно быть, участвуете в этом заговоре. Ну, что же дальше, милая?

– Сейчас расскажу, – ответила Кедди, доверчиво взяв меня за руку. – Мы много говорили обо всем этом, и я сказала Принцу: «Принц, если мисс Саммерсон…»

– Надеюсь, вы не назвали меня «мисс Саммерсон»?

– Нет… Конечно, нет! – воскликнула Кедди, очень довольная и сияющая. – Я назвала вас «Эстер». Я сказала Принцу: «Если Эстер решительно настаивает, Принц, и постоянно напоминает об этом в своих милых письмах, – а ты ведь с большим удовольствием слушаешь, когда я читаю их тебе, – то я готова открыть маме всю правду, как только ты найдешь нужным. И мне кажется, Принц, – добавила я, – Эстер полагает, что мое положение будет лучше, определеннее и достойнее, если ты тоже скажешь обо всем своему папе».

– Да, милая, – проговорила я, – Эстер действительно так полагает.

– Значит, я была права! – воскликнула Кедди. – Однако это сильно встревожило Принца, – конечно, не потому, что он хоть капельку усомнился в том, что о нашей помолвке нужно сказать его папе, но потому, что он очень считается с мистером Тарвидропом-старшим и боится, как бы мистер Тарвидроп-старший не пришел в отчаяние, не лишился чувств или вообще как-нибудь не пострадал, услышав такую новость. Принц опасается, как бы мистер Тарвидроп-старший не подумал, что он нарушил сыновний долг, а это было бы для него жестоким ударом. Ведь вы знаете, Эстер, у мистера Тарвидропа-старшего исключительно хороший тон, – добавила Кедди, – и он необычайно чувствительный человек.

– Разве так, милая моя?

– Необычайно чувствительный. Так говорит Принц. Поэтому мой милый мальчуган… у меня это нечаянно вырвалось, Эстер, – извинилась Кедди и густо покраснела, – но я привыкла называть Принца своим милым мальчуганом.

Я рассмеялась, а Кедди, тоже смеясь и краснея, продолжала:

– Поэтому он…

– Кто он, милая?

– Насмешница какая! – сказала Кедди, и ее хорошенькое личико запылало. – Мой милый мальчуган, раз уж вам так хочется! Он мучился из-за этого несколько недель и так волновался, что со дня на день откладывал разговор. В конце концов он сказал мне: «Кедди, папенька очень ценит мисс Саммерсон, и если ты упросишь ее присутствовать при моей беседе с ним, тогда я, пожалуй, решусь». И вот я обещала попросить вас. А если вы согласитесь, – Кедди посмотрела на меня с робкой надеждой, – то, может быть, после пойдете со мной и к маме? Это я и хотела сказать, когда написала, что хочу попросить вас о большом одолжении и большой услуге. И если вы так сделаете, Эстер, мы оба будем вам очень благодарны.

– Дайте мне подумать, Кедди, – сказала я, притворяясь, что обдумываю ее слова. – Право же, я могла бы сделать и больше, если бы потребовалось. Я когда угодно готова помочь вам и вашему милому мальчугану, дорогая.

Мой ответ привел Кедди в полный восторг, да и немудрено, – ведь у нее было такое нежное сердце, каких мало найдется на свете, и оно так чутко отзывалось на малейшее проявление доброты и одобрения, – и вот мы еще два-три раза обошли садик, пока Кедди надевала свои новенькие перчатки и прихорашивалась, как умела, чтобы не ударить лицом в грязь перед «Образцом хорошего тона», а потом отправились прямо на Ньюмен-стрит.

Как и следовало ожидать, Принц давал урок. На этот раз он обучал не очень успевающую ученицу – упрямую и хмурую девочку с низким голосом, при которой застыла в неподвижности недовольная мамаша – а смущение, в которое мы повергли учителя, отнюдь не способствовало успехам ученицы. Урок все время как-то не ладился, а когда он пришел к концу, девочка переменила туфли и закуталась в шаль, закрыв ею свое белое муслиновое платье; затем ее увели. Немного поговорив, мы отправились искать мистера Тарвидропа-старшего и нашли этот «Образец хорошего тона» вместе с его цилиндром и перчатками расположившимися на диване в своей опочивальне – единственной хорошо обставленной комнате во всей квартире. Судя по всему, он только что завершил свой туалет – его шкатулка с туалетными принадлежностями, щетки и прочие вещи, все очень изящные и дорогие, были разбросаны повсюду, – причем одевался он не спеша и порой отрываясь от этого занятия, чтобы слегка закусить.