В поисках Беловодья (Приключенческий роман, повесть и рассказы) - Белослюдов Алексей Николаевич (книги регистрация онлайн txt) 📗
11 числа в 6 ч. утра „Херсон" снялся с пристани. В 3 часу вечера капитан парохода заметил, что быстро подвигался к нам смерч (водяной вихрь) и приказал машинисту, чтобы дал ход на все пары. Пароход бежал так быстро, что всем пассажирам быстрота хода была заметна, и таким ходом могли избавиться от грозящей гибели.
13 августа, в 8 ч. утра, достигли мы Владивостокской гавани. Не, дойдя до берега на 300 саж., брошен был якорь. С берега к пароходу приехали на лодках, в числе прочих, двое обер-офицеров для встречи своих жен. В это время народ на пароходе без исключения выступил на палубу, и один из офицеров (штабс-капитан), подъехавши плотно к пароходу, спросил стоящую массу народа: „Нет-ли в числе вас такой-то госпожи?" Что ему ответили на вопрос, я не слыхал, только увидал, что офицер заплакал, присел на колени, лицом приклонился в лодку, на разостланный ковер. Мы поняли так, что господин этот получил известие о смерти жены; наконец оказалось, что он увидал свою супругу и заплакал от радости. Другой господин разговаривал, сидя в лодке к одному краю и смотрел на палубу. Закружилась у него голова или пошатнулась лодка, и офицер упал в море одетый и сапоги на ногах. С трудом выкарабкался он из глубины, и к счастию скоро подоспела к нему лодка, и его ухватили за капюшон. Его семейство, стоящее на палубе, увидали, когда он упал в море вниз головой. Жена схватилась руками за голову и упала без памяти, дети ревели во весь голос. Когда же утопавшего вытащили в лодку и уверили их, что он жив, — плач затих, отерши слезы, быстро смотрели в лодку. Доктор приказал ему ехать на берег.
Оренбургского казачьего войска офицер, препровождавший казаков на переселение в Уссурийский край, сказал нам: „Я вас видал, кажется, в Порт-Саиде, когда вы приходили на пароход и просились у капитана. Наверно вы истинную веру ищете? Да, Россия приняла христианскую веру от греков, а видали вы, как греки истинную веру растрепали?" — „Видали", ответили мы. — „Истинная, правая вера осталась только там" — указал рукой к небу. — „По всему так, ваше благородие", ответили мы.
В 10 ч. утра сошли с парохода на берег, на вокзале железной дороги оставили багаж, затем пошли дознать о добровольцах (уральских казаках), которые служат на охранных постах железной дороги. Недалеко от г. Владивостока, на возвышенном месте, виднелись густо расставленные палатки.
— „Кто в этом лагере находится?" — спросили мы идущего солдата.
— „Это казаки переселенцы", — ответил солдат. Пришли мы к переселенцам, которые, из донских и оренбургских казаков, раньше, года 2–3 тому назад, вызвались охотниками на переселение в Уссурийский край, получили от правительства по 600 рублей ссудных денег на обзаведение хозяйством на новых местах. По дороговизне в тех местах скотины и всех продуктов, казаки в скором времени истратили полученные деньги, не могли обзавестись добрым хозяйством, решились покинуть места своих поселений и с семьями приплыли во Владивосток, а теперь ходатайствуют, чтобы возвратиться им в войсковые свои области. Правительство с нового поселения их не отпускает, требуют с них, чтобы уплатили обратно по 600 рублей, взятые ими на ссуду. Казаки, не имея средств к пропитанию, обносились до наготы; в летних худых палатках проживают на возвышенном месте. Подкатила зима, затрещал мороз, захрустел снег, одежды на них нет — хоть ложись да умирай. Правительство распорядилось дать им теплое помещение, отвели им казармы, в которых они жили только два месяца зимы. Генерал Духовской распорядился выгнать их из казарм на поля. Жителям г. Владивостока воспретили пускать их на квартиры, даже с угрозами: кто впустит на квартиру переселенцев (казаков), хотя бы на одну ночь переночевать, того подвергнуть штрафу до 50 рублей. Теперь бедные (когда приходили мы к ним) находятся без всяких промысловых занятий, в ветхих палатках, иные не имеют никакой кровли, под открытым небом с грудными детьми и восьмидесяти лет стариками. Нудятся подать на Высочайшее имя просьбу, но посланные от них прошения и телеграммы приказано приостанавливать и не пускать в ход до Петербурга. Что поделают с ними?..
Того же числа, в 4 ч. вечера, на поезде железной дороги, уехали мы в Хабаровск. На пути видали своих казаков (добровольцев), находящихся на постах по 4–5 человек. Из Владивостока до Хабаровска дорога проложена сначала по склонам гор, дальше трясинами, с густым, разной породы лесом, наполненным зверями.
15 августа, в 8 ч. утра, приехали на вокзал г. Хабаровска. В это время посланы были из казачьих войск донские, кубанские, оренбургские и уральские казаки для рассмотрения Уссурийского края, касательно переселения. Вероятно, (к этому) побудили взбунтовавшиеся прежде заселенные казаки, которые не захотели жить на местах своего поселения. Спросили мы: „где находятся разведчики земель?" — „В пересыльных казармах". Мы подрядили ломового извозчика до казарм и приехали к своим станичникам; ходили на базар, купили хлеба и говядины (хлеб 10–12 к. фунт, говядина 18–20 к.).
В 12 ч. дня купили пароходные билеты до Благовещенска. В 1 часу снялись с пристани и поехали вверх по реке Амуру. Выше Хабаровска на расстоянии двух верст, с правой стороны в Амур впадает река Уссури, которой делится граница русская от китайской.
Река Амур широкая, от устья вверх на 1200 верст, поподробнее Волге; на ней имеется много небольших островов. Выше же Амур прошел между скалистых высоких гор, покрытых густым лесом: дуб, сосна, осина, пихта, кедровник, ильма, липа черная и белая береза, пробковое (дерево) и проч., которые тянутся по высоким берегам Амура. Горы эти на расстоянии 150 верст, между которых Амур в ширину совсем уничтожился, не шире двухсот сажень.
Выше Хабаровска 250 в. впадает в Амур с правой стороны река Сунгари, по которой ходят пароходы. По ней разбросаны добровольческие посты для охраны. Пройдя эти горы, Амур снова виднеется обширный. Правая сторона реки Амура тут принадлежит Манчжурии.
Недалеко от реки по местам открыты манджурами золотые прииски, к которым манзы русский народ не допускают к разработкам; китайцы же допущены к приискам в русских пределах. Китайцу доверяют более, чем русскому человеку, вследствие чего с приисков большая часть золота переходит в Китай, нежели к нам в Россию.
22 августа доехали до китайского города Айгуна (из которого впоследствии, в 1900 г. китайцы бомбардировали г. Благовещенск, в 35 верст, ниже Благовещенска). В Айгуне всегда находится китайское войско. Народонаселения 20 тысяч с небольшим.
На левом берегу Амура раскиданы амурских казаков небольшие поселки. Бедные постройки, большая дороговизна на хлеб и говядину.
Того же числа, в 2 часа пополудни приехали в г. Благовещенск, наняли извощика и поехали в гостиницу, в которой не оказалось свободного номера. Извощики повезли нас в другую гостиницу, в ней также свободной комнаты не оказалось. Наконец привезли нас уже не в гостиницу, но в дом, для этого приготовленный. Я вошел в дом узнать, есть ли свободная комната. Мне указали комнату, в которой одна половина была занята и перегорожена японской ширмой. Свободного места (оставалась) квадратная сажень, на которой стоял маленький стол и один стул.
— „Что стоит за сутки с каждого человека?” — спросил я. — „Два рубля 50 коп“—ответила содержательница. Вышел я и объяснил товарищам о тесноте комнаты и дороговизне, словно за границей. — „Не на площади ночевать!" — ответили мне товарищи. Поместились в этой комнате, в ожидании попутного парохода.
Г. Благовещенск построен на мысе между двух рек: Амура и Зеи. Постройка за последние 10 лет чисто и роскошно оправилась. По рассказам временно проживающих лиц, а также одного полицейского, жители многие обогатились случайно: люди, работающие на золотых приисках, нередко находят куски самородки, которые скрывают при себе и уходят с приисков в г. Благовещенск погулять. Тут за ними следят: пришли несвоевременно с приисков и роскошно гуляют, вероятно много золота принесли, думает злодей. Напоит странника допьяна, оберет, что есть при нем, а не то укладет навсегда, — на это у тамошнего народа рука не дрогнет и совесть не зазрит. В дальней Сибири есть поговорка: десять белок поймать всего три рубля, а человека самого бедного успокоить (убить) — при нем и на нем окажется более трех рублей.
