Проклятие Гавайев - Томпсон Хантер С. (читать бесплатно полные книги TXT) 📗
Поколение обреченных
Мы появились в эпицентре около четырех утра – за два часа до начала, но там уже стоял дурдом. Половина бегунов бодрствовала всю ночь, не в силах заснуть и слишком заведенная для беседы. Воздух переполняли вонь испражнений и вазелина. К пяти часам образовались огромные очереди к ряду биотуалетов, установленных доктором Скаффом и его людьми. Предгоночная диарея – стандартный кошмар всех марафонов, и Гонолульский не был исключением. Существует множество причин выбыть из гонки, но слабый кишечник – не из их числа. Задача в том, чтобы пробежать дистанцию с брюхом, полным пива и другого дешевого топлива, которое очень быстро переваривается…
Углеводная ценность. Никакого мяса. У таких людей протеины сгорают слишком медленно. Им нужна энергия. Их желудки болтаются, как крысиные яйца, а мозги забиты страхом.
Придут ли они к финишу? Хороший вопрос. Они очень хотят футболки чемпионов. Победить никто не рассчитывает, но все опасаются: Фрэнк Шортер, Дин Мэтьюс, Дункан МакДональд, Джон Синклер… У них самые скромные номера на футболках: 4, 11, 16, и они, по-видимому, придут первыми.
Бегуны в футболках с четырехзначными номерами выстраивались в шеренгу сзади, у них уходит время на то, чтобы взяться за дело. Карл Хетфилд был на полпути к Бриллиантовой Голове, когда большинство только выбросило баночки с вазелином и задвигалось, при том, что каждый из них сознавал, что не увидит даже пяток победителя до окончания гонки. Разве что взять у него автограф на банкете…
Здесь идет речь о двух определенных группах людей, двух совершенно разных марафонах. Первые напьются и окукляться к половине десятого утра, когда вторые будут, пошатывясь, шкандыбать мимо дома Уилбура у подножия "Холма Разбитых Сердец".
В 5.55 мы запрыгнули в заднюю дверь фургона для радио-прессы, на лучшие места во всем мероприятии, и покатили перед потоком со скоростью 17 километров в час. Согласованный план заключался в том, чтобы сбросить нас у дома Уилбура и подобрать по пути обратно.
Какой-то урод с четырехзначным номером на груди сошел с дистанции, как гиена, набравшая темп, и стал приближаться к нашему фургону. Две дюжины полицейских мотоциклов хотели вмешаться… но он резво слинял.
Мы выскочили из фургона у дома Уилбура и сразу же выгрузили содержимое его укомплектованного бара рядом с обочиной, где устроили опорный пункт, и несколько минут просто стояли под дождем, осыпая всеми мыслимыми ругательствами возникающих бегунов.
– Ты обречен, чувак, тебе не светит.
– Эй, жирдяй, как насчет пивка?
– Трахните его кто-нибудь!
– Отсоси и сдохни! – любимое скиннеровское.
Один передовой грузный бегун, обернувшись, прорычал ему:
– Поговорим на обратном пути.
– Это вряд ли. На то, чтоб вернуться, тебя уже не хватит. Ты и до финиша не дотянешь. Окочуришься.
Мы ощущали ту редкую свободу, когда без стеснения изрыгаешь любое, самое жестокое оскорбление, приходящее на ум, потому что остановиться никто из них не мог. Как шайка лишенцев, мы сидели на корточках близ беговой дорожки с телевизором, пляжными зонтами, ящиками пива и виски, громкой музыкой и дикими курящими женщинами.
Лил дождь – легкий теплый дождь, но достаточно плотный, чтобы улицы не высыхали, так что мы могли слышать каждый шаг на тротуаре, когда бегуны лишь появлялись на горизонте.
Передовики находились в тридцати секундах от нас, когда мы спрыгнули с едущего фургона, и удары их башмаков по мокрому асфальту были ненамного громче дождя. Звук тяжелых резиновых подошв, молотящих и шлепающих по улице, до нас не доносился. Этот шум послышался позже, когда передовики скрылись из виду, и пришел черед доходяг.
Передовики бежали мягко, ощущался отрегулированный, как роторный двигатель Ванкеля, шаг. Никакой растраты энергии, никакой борьбы за улицу или взбрыкиваний, как у бегунов трусцой. Они плыли, и плыли очень прытко.
У доходяг все иначе. Плыли из них лишь несколько человек, и немногие быстро. Чем медлительнее они были, тем больше производили шума. К моменту, когда появились четырехзначные, звуки стали тревожно оглушительными и беспорядочными. Мягкий свист передовиков деградировал в адский топот доходяг.
Мы следили за гонкой по радио в течение следующего часа или около того. Было слишком дождливо, чтобы торчать у обочины, поэтому мы переместились в гостиную – посмотреть футбол по ТВ и съесть большой завтрак, который Кэрол Уилбур сварганила "для синяков", прежде чем отправиться на Марафон в четыре утра (она финишировала впечатляюще, около 15.50). Было без чего-то восемь, когда нам позвонили, чтобы мы вышли на обочину, и нас подхватил фургон.
Дункан МакДональд, простой парень и двукратный победитель, возглавил гонку примерно на 24-километровой отметке и настолько обошел остальных, что единственный расклад, при котором он мог проиграть, было падение, что было маловероятно, несмотря на его реноме бомжа и здоровое презрение к традиционным тренировочным привычкам. Даже пьяный он был первоклассным бегуном и трудной мишенью для обгона.
С ним и рядом никого не было, когда он миновал 38-километровую отметку напротив уилбуровского дома, и мы проехали последние 3 километра до финишной прямой, держась за заднюю дверь радиофургона, метрах в 10 от него… и когда он спустился с холма с Бриллиантовой Головы, окруженный полицейскими мотоциклами и двигаясь как генсек во времена Черчилля, за ним тянулся длинный шлейф.
– Боже, – проворчал Скиннер, – ты посмотри, как бежит эта скотина.
Даже Ральф не остался равнодушен:
– Изумительно, – прошептал он, – перед нами атлет.
Что нельзя было оспорить. Бегун, работающий в полную силу – изящное зрелище. И впервые за всю неделю Беговой Бизнес произвел на меня впечатление. Трудно было представить нечто, что смогло бы остановить Дункана МакДональда в этот момент, а он, вдобавок, дышал далеко не тяжело.
Мы послонялись около финишной ленты, чтобы посмотреть на победителей, потом вернулись к Уилбуру, чтобы понаблюдать доходяг. Они брели – скорее мертвые, чем живые, пациенты – весь остаток утра с переходом в полдень. Последние приковыляли в седьмом часу вечера, как раз поспели к закату и взрыву аплодисментов среди нескольких рикш, все еще патрулировавших парк около финиша.
В марафоне, как в гольфе: главное – участие. Вот почему Уилсон распродает гольф-клубы, а «Найк» – кроссовки. Восьмидесятые будут не лучшим периодом для игр, где ценятся только победители – за исключением самой верхушки профессионального спорта, например, Суперкубка или мирового первенства по боксу в супертяжелом весе. Остальным дисциплинам придется адаптироваться к новой тенденции или свыкнуться с упадком. Кто-то начнет спорить, но таких раз, два и обчелся. Концепция победы через поражение уже пустила корни, и многие согласны, что она не лишена смысла. Марафон в Гонолулу – наглядный пример Новой Традиции. Гран-при за участие в гонке – серая футболка для каждого из четырех тысяч «финишировавших». Это тест, не проходят который лишь выбывшие из борьбы.
Никто не подготовил специальную футболку для победителя, который настолько всех обогнал, что лишь горстка участников видела его после гонки… и никто из них достаточно не приблизился к МакДональду в те последние 3 километра перед финишем, когда он шел как бескомпромиссный лидер.
Оставшиеся пять или шесть или семь или восемь тысяч участников бежали по своим личным причинам… только это нам и нужно – разумный повод, так сказать… Зачем этим долбоебам бежать? За что они так люто себя наказывают, заведомо не рассчитывая на приз? Что за больной инстинкт может подвигнуть восемь тысяч предположительно вменяемых людей встать в четыре утра и переть по улицам Вайкики в темпе вальса 42 яйцедробильных километра, тогда как самый хлипкий шанс на победу есть меньше, чем у дюжины из них?
Эти вопросы – из тех, что могут разнообразить пребывание в формате "все включено" в номере лучшего отеля Гонолулу. Но выходные на исходе, и все мы перекочевали в Кону, на 240 километров по ветру – на "золотое побережье" Гавайев, где любой, даже скукожившийся торчок, докажет вам, что жизнь лучше, шире и ленивей и… да… даже богаче во всех смыслах, чем на любом другом острове в этом маленьком шершавом лабиринте вулканических прыщей посреди Тихого океана, в 8000 километров от ближайшей суши.
