Героинщики (ЛП) - Уэлш Ирвин (прочитать книгу txt) 📗
- Да это чушь.
- Но что бы ты тогда делал? Просто скажи.
Кайфолом отвечает сразу, даже не задумываясь:
- Купил бы сезонную карточку на посещение всех игр «Тайнкасл».
- Шутишь!
- Нет, просто тогда я умер бы удовлетворенный осознанием того, что среди их болельщиков было бы на одного мудака меньше.
Кочерыжка выжимает из себя кривую улыбку. Кизбо смотрит на Кайфолома, будто желая добавить что-то, но потом просто молча отворачивается к рельсам: коричневые от ржавчины, они когда-то сверкали серебром. Его совсем подкосила эта ломка, он теперь постоянно вялый и усталый от бессонницы.
- По праву этот героин принадлежит нам. Его производят в нашем городе ... - в конце концов говорит он.
- Правильно ты говоришь, Кизбо, - поддакивает Кайфолом, мгновенно воспламеняясь от гнева. - Ебаные акционеры из Глазго ширяются, пока мы страдаем! Нам плохо, нам он нужен!
- Тогда по праву этот героин принадлежит жителям Горги, - отмечает Кочерыжка, - ведь это городок джамбо. Как и шотландская нефть. Эх, если бы мы смогли построить настоящий социализм, типа ...
- С вами «Вечерние новости», - Кайфолом изображает мелодию передачи. – Динь! Оставайтесь с нами, не переключайте канал!
Рентон замечает расстроенное лицо Кочерыжки и пытается хоть немного подбодрить его.
- Кизбо - тоже джамбо, а мы просто помогаем ему получить должное. Попробуй воспринимать это в таком ракурсе.
- Даже не знаю, как кто-либо из Лейта может болеть за «Хартс», - говорит Мэтти.
- М-м-м, легко, я их поддерживаю, и его брат, кстати, тоже, - Кизбо встает и смотрит на Рентона.
- Мудак, они построили эту ебаную героиновой фабрику рядом с Тайнкаслом, хорошо зная, что у них здесь будет целая толпа подонков, которым нужно средство, чтобы унять боль от всей этой ебаной жизни, - мрачно усмехается Мэтти Кизбо. Хотя он все еще задыхается, но стоит высокомерно, уперев руки в стороны.
- А мне когда-то Дрю Эббот сказал, что Лейт - это извечная территория джамбо, - объясняет Кочерыжка, - и только последние несколько поколений переключились на «Хиббс», типа, они были им ближе.
- Что? - недоверчиво спрашивает Кайфолом.
- Да, рабочие доков всегда относились к джамбо, потому что туда, в доки и верфи, только каменщиков и каменотесов брали.
- А мы не можем отложить эту ебаную дискуссию на другое время?! - раздраженно кричит Рентон. - Если бы я хотел послушать ебаную лекцию по истории, остался бы в универе! Пошли уже!
- Я просто говорю ... - начинает Кочерыжка.
- Я все понимаю, Дэнни, - перебивает его Рентон, обнимая его за плечи.
Почти полная луна, которая проглядывает сквозь облака, освещает их серебристым сиянием. Где-то снизу до них доносятся звуки автомобилей, которые проезжают по дороге.
- У нас сейчас очень серьезное дело. Мы должны сосредоточиться на нем, или нас заметут. Ты - мой лучший друг, ты сам это знаешь, извини, что я накричал на тебя, - оправдывается он и хлопает Кочерыжку по спине. Он такой худой и слабый, что его даже к человеческим созданиям можно отнести очень и очень условно.
- Извини, Марк, я просто никогда не умел вовремя остановиться, все болтаю и болтаю, понимаешь? Просто хотел немного отвлечься, потому что мне все хуже с каждой секундой, друг.
- С нами все будет в порядке, - повторяет Рентон, подхватывая один конец доски, и смотрит на Кайфолома, который сразу понимает намек и недовольно хватается за другой.
Кочерыжка с Кизбо кладут на плечи вторую доску. И они все медленно бредут вдоль путей. На этот раз Мэтти приходится нести сумки. Он идет на пару шагов позади Рентона, вдруг резко кричит ему:
- Блядь, я сейчас вспомнил, ты когда-то носил форму «Рейнджеров», Рентс. Еще в младших классах.
- Слушай, я уже сто раз всем объяснял: старик купил мне и Билли одинаковые «рейнджерские» футболки и заставил носить их везде, мы тогда были совсем еще малые, - огрызается Рентон, даже не поворачиваясь к остальным, а потом продолжает: - Билли хотел болеть за Эдинбургскую команду, поэтому отец повез нас в Тайнкасл и купил нам всю эту «хартсовскую» хуйню.
Затем он оглядывается на Мэтти и Кочерыжку, который поравнялся с ними, неся свою доску вместе с Кизбо.
- Как мне тогда не понравилось здесь, все эти ямайские негры, этот запах спирта, который разносится по всему городу ... Я попросил тогда дядю Кенни отвести нас на Истер-роуд. Потом, когда я подрос, то начал тусить с этими чуваками, - с этими словами он кивает в сторону Кочерыжки и Кайфолома. - Я тогда вообще тусил со всеми, кроме тебя, Мэтти, ты, блядь, вообще никуда не хотел идти!
Последнюю реплику Марк почти прокричал Мэтти прямо в лицо, агрессивно и язвительно.
- Я тогда сам выбрал сторону, за которую хочу болеть, сделал все по собственному выбору, поэтому я - истинный болельщик «Хиббс», получше тебя! Поэтому закрой рот, мудила ебаный! Посмотри, блядь, на себя, ты же совсем опустился ...
- ПРЕКРАТИТЕ ЭТО! - кричит Кочерыжка, и они с Кизбо опускают свою доску, останавливаясь на месте. - Ну прекратите эту хуйню! Ненавижу, когда друзья ссорятся!
- Да, действительно, хватит уже, мудила, бля, - качает головой Кайфолом и показывает в сторону высоченного здания, в котором кто-то включил свет. - Тише, иначе кто-нибудь сейчас полицию вызовет. Поторопимся!
- Все пошло не так, - ворчит Кочерыжка, но Мэтти, хоть и бормоча что-то про себя, поднимает Кочерыжкой деревянную доску, и они продолжают свой путь.
- Все у нас получится, мистер Денни, - шепчет Кизбо Кочерыжке, который в жалкой благодарности хватает сумки. – Когда мы достанем героин, то часть придержим, а с другой частью станем отучать себя от героина.
- Ага! Именно так, - одобрительно отзывается Рентон. - Определим, сколько нам нужно будет на каждый день, просто осуществим математические подсчеты, будем работать на сокращение употребления. Научным путем.
- Научным ... - тупо повторяет Кочерыжка.
Мэтти шагает молча, не принимая участия в общей беседе. По его шеи катится вонючий пот, доска все время натирает ему кожу и обдирает его больную руку. Синее темное небо впереди теперь освещено зловещим светом завода. Он думает о Ширли, Лизе и их квартирке в Уэстер-Хейлсе. Она всегда напоминала ему тюрьму, птичью клетку; но сейчас он с радостью отдал бы все, что угодно, только бы вернуться к ним. Он вдруг вздрагивает и роняет на пол доску, и Кизбо инстинктивно роняет свой конец.
Рентон и Здихля сразу спрашивают:
- Что случилось?
- Блядь, я не могу ... Не могу так больше, - Мэтти приседает, потирая свой живот. - Я пиздец как сильно устал!
- Мы должны это сделать, это - единственное, что нам остается, - просит Кочерыжка и подхватывает конец доски вместо Мэтти.
Только сейчас он понимает, что Мэтти досталось больше, чем им, - он дольше всех нес эту тяжелую хуйню. Кайфолом поправляет доску, которая давит ему на плечо, и умоляюще смотрит на Мэтти:
- Не бросай сейчас!
Мэтти разворачивается и шагает позади них, держась за живот. Затем вспоминает, что оставил сумки, и возвращается за ними. У него чешется вся кожа, он раздирает ее ногтями, и она чешется еще сильнее, потому что теперь в нее попадает грязь и всякая другая зараза. Его глаза покраснели от ломки.
Они семенят, как страдающие запором пингвины, к тому месту, где пристройка стоит совсем близко к ограде. И вот они видят ее. Сооружение кажется Кайфолому теперь значительно больше, чем тогда, когда он увидел его впервые. У Рентона болят глаза, ему трудно сосредоточиться из-за яркого света прожекторов по всей территории фабрики. Никаких признаков жизни. Это напоминает концлагерь, думает Рентон, а они - как те, кто выжил в Белсене, и им надо прорваться.
Огромное серебристое здание, похожее на картонную коробку, появляется в поле их зрения. Его обвивают трубы, совсем как спагетти, а сверху его украшает огромный дымоход. Затем они слышат резкий звук, и несколько колец дыма вырываются из труб и летят прямо к темному небу. Несмотря на несколько отдельных темных облаков, сияющее небо пустое и чистое. В нем сияют чужие галактики, которые смотрят благосклонно на грязные, разваливающиеся сооружения.
