Срединный пилотаж - Ширянов Баян (книги TXT) 📗
Так и осталась эта песня непдоработанной. Да и хуй с ней!
Битлы в дизеле.
Навотно Стоечко нажал на play своей старой «Юности».
– It's been a hard day's night, and I been working like a dog… – Тихо-тихо понеслось из динамика.
– It's been a hard day's night, I should be sleeping like a log… – Стал так же тихо подпевать Битлам Седайко Стюмчик.
– Бля… Батарейки совсем сели. – Навотно Стоечко осторожно поставил магнитофон в угол тамбура.
– Ничего… Зато слышно пока… – На мгновение оторвался от пения Седайко Стюмчик, и поймав ритм, закончил фразу:
– …I'll find the things that you do…
– Да, тише, ты! – Зашипел Навотно Стоечко. – Контра попалит!
Седайко Стюмчик не обратил на это никакого внимания, продолжая шепотом распевать:
– You know I work all day to get you money to buy you things…
Навотно Стоечко тоже вдруг успокоился и, распахнув дверь тамбура, свесил наружу ноги.
Поезд, уже удалившись от Финляндского вокзала, постепенно набирал скорость. За распахнутой дверью проплывали штабеля шпал, россыпи иван-чая и, так похожая издали на коноплю, полынь.
Ехать еще предстояло часа четыре. Дизель «Питер-Таллин», куда зайцами вписались Седайко Стюмчик и Навотно Стоечко, показался им оптимальным способом путешествия. Автостоп уже достал, а аск в Питере дал им три десятка юксов, которые, на крайняк, можно было выкинуть на штраф или билеты.
А еще… А еще у них оставался сопливый джеф! Затарившись в Москве доброй полусотней фуфырьков Навотно Стоечко и Седайко Стюмчик к моменту вписки в дизель еще не успели проширять их все. И, ублаготоворившись в сортире Финляндского, они невидимками прошли мимо проводника и угнездились в пустом тамбуре общего вагона.
– And it's worth it just to hear you say you're going to give me everything. – Принялся подпевать в унисон магнитофону и Седайко Стюмчеку Навотно Стоечко.
– You know I feel alright. – Пропели они конец песни. И тут же началась следующая.
– I should have known better with a girl like you, that I… – Навотно Стоечко и Седайко Стюмчек, уже уверенные в том, что их не ссадят, горланили почти во весь голос.
Когда «Hard Day's Night» кончился, началась «Abbey Road». Торчки спели и знаменитую Come Together, и I Want You, благо, что текст состоял из трех фраз, и Her Majesty…
– …someday I'm going to make her mine. – Допел Седайко Стюмчек и понял, что пора втрескаться. Навотно Стоечко тоже был не против.
Под Taxman из «Revolver» они замутили. Под Eleanor Rigby – трясли и грели свои фурики. Под I'm Only Sleeping – мотали петухов. Выбирать они закончили под Here, There And Everywhere. А когда началась She Said, She Said, были уже втресканы.
– She said «you don't understand what I said» – Высоким голосом визжал Навотно Стоечко.
– I said «No, no, no, you're wrong» – Басом отвечал Седайко Стюмчек.
«Revolver» закончился. Начался «Белый альбом». Прослушав его первую часть, торчки не захотели слушать вторую и началась «Yellow Submarine».
Дизель въехал в Таллин. На вокзале, торчки не стали дожидаться полной остановки поезда, а соскочили на платформу на ходу.
– Слышь, Навотно Стоечко… – Спросил вдруг Седайко Стюмчек. – Я что-то не заметил, чтобы ты кассету переворачивал.
– Я и не переворачивал. – Ответствовал Навотно Стоечко. – Я думал, ты это делаешь…
Торчки удивленно посмотрели сперва друг на друга, потом на «Юность». Седайко Стюмчек нажал на клавишу выброса кассеты. Лентопротяжка оказалась пуста.
Вырвав магнитофон из рук Седайко Стюмчека, Навотно Стоечко открыл отделение для батареек. Там ничего, кроме сложенного шнура с вилкой не оказалось.
– А что мы тогда слушали? – Синхронно спросили друг друга Седайко Стюмчек и Навотно Стоечко.
– Битлов! – Одновременно догадались они и, засмеявшись, помчались искать батарейки.
Евангелие от Семаря-Здрахаря.
Сначала не было ни хуя. И не было ни хуя охуительно долго. Но тогда некому было понимать, что нет ни хуя. А потом, из «ни хуя», как оно всегда и бывает, вдруг появился Винт. И появился Винт у безымянного отрока. И вошел он в вены безымянного отрока, и стал тот Семарем-Здрахарем. И стал тогда понимать Семарь-Здрахарь, насколько долго было это самое «ни хуя».
И подумал Семарь-Здрахарь, что быть Семарем-Здрахарем хорошо. А еще подумал Семарь-Здрахарь, что быть Семарем-Здрахарем под Винтом – еще лучше.
Но кончился вдруг Винт. И стал Семарь-Здрахарь под Винтом Семарем-Здразарем на Кумарах. И неприкольно было это Семарю-Здрахарю. И вновь возжелал Он стать Семарем-Здрахарем под Винтом.
И пришли тогда к Семарю-Здрахарю на Кумарах пятеро.
Первого звали Салют.
И сказал Салют Семарю-Здрахарю на Кумарах:
– Отныне связаны мы с Тобой на веки вечные.
А еще сказал Салют Семарю-Здрахарю на Кумарах:
– Отныне судьба Твоя – вырубать меня отовсюду. А вырубив – разделять на спиртягу, бутор и Порох.
И согласился Семарь-Здрахарь на Кумарах.
Второго и Третьего звали Сволочь и Кислая.
И сказали Сволочь и Кислая Семарю-Здрахарю на Кумарах:
– Отныне связаны мы с Тобой на веки вечные.
А еще сказали Сволочь и Кислая Семарю-Здрахарю на Кумарах:
– Отныне судьба Твоя – вырубать нас отовсюду. А вырубив – разделять с нашей помощью Салют на спиртягу, бутор и Порох.
И на это согласился Семарь-Здрахарь на Кумарах.
Четвертого и Пятого звали Красный и Черный.
И сказали Красный и Черный Семарю-Здрахарю на Кумарах:
– Отныне связаны мы с Тобой на веки вечные.
А еще сказали Красный и Черный Семарю-Здрахарю на Кумарах:
– Отныне судьба Твоя – вырубать нас отовсюду. А вырубив – варить с нашей помощью из Пороха Винт.
С радостью согласился на это Семарь-Здрахарь на Кумарах.
И пошел Семарь-Здрахарь на Кумарах. И вырубил Он Салют из ближайшей драги. И трудно это Ему было. Но справился Он.
И пошел Семарь-Здрахарь на Кумарах. И вырубил Он Сволочь и Кислую. И трудно это Ему было. Но справился Он.
И пошел Семарь-Здрахарь на Кумарах. И вырубил Он Красного и Черного. И трудно это Ему было. Но справился Он.
И вернулся Семарь-Здрахарь на Кумарах. И разделил Он с помощью Сволочи и Кислой Салют на спиртягу, бутор и Порох. И трудно это Ему было. Но справился Он.
И сварил Он с помощью Красного и Черного из Пороха заебатейший Винт. И трудно это Ему было. Но справился Он.
И втрескался Семарь-Здрахарь на Кумарах. И трудно это Ему было. Но справился Он.
И перестал быть Семарь-Здрахарь на Кумарах Семарем-Здрахарем на Кумарах. А стал Семарь-Здрахарь на Кумарах Семарем-Здрахарем под Винтом. И стало Ему легко.
И понял Семарь-Здрахарь под Винтом, что быть Семарем-Здрахарем под Винтом, куда пиздатее, чем быть Семарем-Здрахарем на Кумарах.
И стал Семарь-Здрахарь под Винтом смотреть по сторонам, чтобы увидеть, нет ли еще кого под Винтом поблизости. Но не было поблизости никого под Винтом. Один был Семарь-Здрахарь. Один он был и под Винтом. Один он был и на Кумарах. И долго это продолжалось. Но не так долго как «ни хуя».
И дошло вдруг до Семаря-Здрахаря, что быть одному под Винтом не так уж и пиздато. Ибо некому ни перетягу подержать, некому и макуину в веняк воткнуть, а уж и бычок с прихода подать и подавно некому.
И дошло до Семаря-Здрахаря, что быть одному на Кумарах, вообще полный пиздец как хуево.
И стал тогда Семарь-Здрахарь искать, кого бы ему родить. Долго искал Семарь-Здрахарь. Но не так долго как «ни хуя».
И нашел Семарь-Здрахарь пиздату отроковицу. И сказал Семарь-Здрахарь пиздатой отроковице:
– Иди со Мной, пиздата отроковица! Ибо есть у Меня желание выебать тебя и Винтом втрескать.
И пошла пиздата отроковица с Семарем-Здрахарем. И вошел Он в нее и хуем Своим и баяном Своим. И излил Он в нее и Семя Свое и Винт Свой. И стала пиздата отроковица Тамаркой Заширрр.
