Брюки мертвеца (ЛП) - Уэлш Ирвин (книги регистрация онлайн .txt) 📗
Карра мотает головой. Она годами слышала различные вариации этой речи:
— Я не верю тебе, — говорит она, повышая голос, — так что, весь этот беспорядок — вина моего сына?
— Нет. Это вина общества. Дело в темпах технологических изменений, — я продвигаюсь вперед, чувствуя, что она безобидно пасет мяч, чтобы ударить по воротам. Но если бы я только мог его перехватить... — но Росс был проводником боли в эту семью. Наши социальные нормы еще не развились до той степени, чтобы поспеть за всеми этими интернетами, цифровыми революциями, айподами и «клаудами», возникает когнитивный диссонанс.
Карлотта отступает. Смотрит на меня так, будто я опасный зоологический вид с неверной стороны забора:
— Ты реально ебаный ублюдок, — вздыхает она. — Ты разрушаешь жизни людей ради дешевых острых ощущений!
Младшую Уильямсон рано списывать со счетов...
— Слушай, сестра, давай не будем тыкать пальцем. Никому от этого лучше не будет.
Она подходит ближе, и я думаю, что она ударит меня. Но она трясет своими кулаками, как маракасами.
— Всегда «давай не тыкать пальцем», когда это твоя вина!
Я должен сделать что-то неожиданное. Атака — лучшая защита.
— Я всегда подвожу итоги своей жизни конкретно в это время года. Я не виновен? Нет, я даже очень далек от этого, — складываю руки на груди. Карлотта никогда не применяла физического насилия раньше, но это — неисследованные воды эмоций. Я решаюсь сыграть на этом: — но, пожалуйста, не говори мне, что это, блять, все моя вина, — говорю, все больше распаляясь. — Не надо нести это дерьмо: это старый, «давай оправдаем всех, кроме Саймона» подход. Как тактика, на первый взгляд, привлекательная, но не очень честная и слиииишком удобная. Это попросту глупо.
Глаза Карры похожи на яйца ротвейлера:
— Что за хуйню ты несешь?! Мы живем в одном, блять мире?! — она начинает задыхаться, сердцебиение учащается.
Я иду обнять ее:
— Карра, ... моя маленькая сестренка...
Она отталкивает меня, ударив ладонями по груди.
— МОЙ МУЖ ПРОПАЛ, А МОЙ СЫН РАЗБИТ НА КУСОЧКИ, — теперь она уже бьет меня кулаками. Один из ударов приходится чуть ниже ребер, туда, куда хорошенько ударил Сайм, и я отступаю. — ВСЕ ИЗ-ЗА ТЕБЯ! НАЙДИ ЕГО! ВЕРНИ ЕГО!
— Уймись, сестра, я этим и занимаюсь, — беру свой телефон, просматриваю список вызовов и вижу сообщение от Вика с эмодзи.
Затем Карлотта, компульсивно проверяющая е-мейлы на телефоне, внезапно визжит:
— Я НЕ МОГУ ПОВЕРИТЬ! — она шокировано смотрит на меня. — Это от Юэна...
— Это хорошо, я так и знал, что в итоге его мозги вернутся на место, и он с нами свяжется.
— Но он... пишет, что он в ЕБАНОМ ТАИЛАНДЕ!
Именно в этот момент выскакивает сообщение от Сайма: «Ничего не слышно о парнишке-докторе?»
Я начинаю громко стонать, и мы одновременно говорим:
— И какого хера нам теперь делать?
В дом входит Бен с самодовольным выражением. Не знаю, сколько он слышал, но он не комментирует.
— Я знаю этот взгляд, наполненный любовью, — дразню его я, пока Карлотта вынужденно удаляется. — Кто эта леди?
— Я не из тех, кто целуется, а потом рассказывает. — застенчиво улыбается мальчик. Внезапно я хочу, чтобы он вернулся в Суррей, подальше от окружающего меня дерьма.
Чистый, свежий денек, я смотрю на «Роял Майл». Моя чашка трясется и дребезжит, когда я ставлю ее на блюдце — будто у меня нервное заболевание. Я не могу и дальше так много летать на большие расстояния, джетлаг пагубно на меня влияет. Я уже закинулся «Амбионом», «Ксанаксом» и «Валиумом», но все равно не доверяю себе даже положить сахар в чай. Не могу так больше.
Было сложно покидать Вики. Мы оба перезарядились; оба были голодными, возбужденными и поглупевшими — такими, какими бывают, когда встречаешь кого-то, кто тебе действительно нравится. Кажется, в какой-то момент я влюбился; наверное, тогда, когда я сказал, что никогда не прощу мусульманских экстремистов за одиннадцатое сентября, ибо перевозить наркотики стало проблематичнее, что сделало мою работу диджей-менеджера намного сложнее. Она посмотрела на меня и сказала, что ее кузен работал во Всемирном Торговом Центре и умер во время террористической атаки. Я задохнулся от ужаса, закашлялся и извинился, а она засмеялась и сказала, что дурачит меня. Сложно не полюбить такую девушку.
Сейчас она в Лос-Анджелесе, а я — в кафе в холодном и промозглом Эдинбурге. Люди мутно проплывают мимо. Глобальная коммерциализация заставляет шотландцев притворяться, что они любят Рождество, но мы на генетическом уровне запрограммированы бунтовать против него. У меня начинается сыпь, если я застреваю дома с семьей больше, чем на пару дней. Нам более близок Новый Год. Я не так уж часто смотрю в окно, потому что видок и внутри не так уж плох. Марианна всегда была привлекательной женщиной: превосходной, пухлогубой, пышной блондинкой; атлетично-тонкой, с попкой, как бицепсы супергероя. Весь мир был у нее под ногами, но она совершила роковую ошибку: дала Больному одурманить ее. Конечно, хуила разрушил ее жизнь. Но она, наверное, знала, где он или, хотя бы, где его искать. Я достал ее телефон через Эми Темперли, общую подругу из Лита, и мы встретились в кафе у «Роял Майл».
Моя первая мысль: ебать, Марианна эффектно постарела. Скандинаво-шотландские гены не подвели — ее кожа осталась превосходной. Сначала она осторожничает. Это неудивительно. Я тоже пиздец, как осторожен. Кинул Больного больше, чем на три двести, которые я отдал ему во время снятия порнофильма. Та оплата была приманкой, чтобы вытащить из него шестьдесят тысяч в 1998, которые сейчас — почти девяносто одна тысяча. Но я сделал это только потому, что он пытался навести на меня Бегби, в качестве мести за первое кидалово. И еще я украл исходники порнофильма, который мы сняли. Все сложно.
— Так что, ты хочешь отдать ему эти деньги? — с сомнением спрашивает Марианна, — спустя столько времени?
Думаю, она сейчас скажет мне пойти нахер, поэтому я говорю:
— Просто хочу отпустить прошлое и двигаться дальше.
Она подмигивает:
— Пытался найти его на «Фейсбуке»?
— Меня нет в соцсетях, но я пытался. Не смог найти его.
Она пролистывает ленту в телефоне и дает мне его:
— В соцсетях он под другим именем. Это его эскорт-агентство.
Страница в «Фейсбуке» привязана к сайту. Colleagus.com — микс из намеков и делового языка бизнес-корпораций восьмидесятых, дополненный постером с мотивирующим лозунгом. Все это вызывает у меня ноль, блять, сомнений, что он сам же его и написал.
— Больн... Саймон владеет эскорт-агентством?
— Ага, — говорит Марианна, забирая свой телефон и проверяя его.
Несмотря на все это, я чувствую тепло в груди, сопровождаемое всплеском волнения. Отношения между мной и Больным всегда были полны разрушительной динамики, из-за чего нам редко бывало скучно. Я необъяснимо доволен, что узнал об этом. Потом Марианна спрашивает с каким-то нетерпением:
— Не против пойти выпить?
Был ли я против? Я думаю о Вики. Но кто мы? Или все в моей голове? Даже не знаю, будет ли ей больно или обидно, если я кого-то трахну, или она рассмеется мне в лицо, потому что я так смешон. Слышу, как из меня вырывается коварная фраза:
— Можем пойти ко мне в отель, если хочешь.
Марианна встает, ничего не сказав. Мы выходим и идем по Виктория Террас, ее каблуки стучат по мостовой. Мимо паба, который уже миллион раз поменял название — но я помню, как в годы моей юности тут играли группы.
Кидалово Больного было еще одной причиной (помимо увечья Бегби), почему я бросил владение клубом и стал диджей-менеджером. Моим первым клиентом был Иван — я вложил в него все. Потом, как только он выстрелил, менеджер с еще меньшими угрызениями совести и с бóльшей коллекцией связей урвал его. Это стало важным уроком; я доказал, что усвоил его, увидев, как Конрад играет в роттердамском клубе. Он был под крылом старшего брата его друга. Я сразу понял, что мудила — вундеркинд. Он мог замутить любой вид танцевальной музыки. Поговорил с ним и убедился, что он не гнушается делать и поп-хиты. Это могло принести мне деньги, которыми я бы с легкостью мог расплатиться со всеми долгами.
