После прочтения уничтожить - Цветков Алексей Вячеславович (книга бесплатный формат .txt) 📗
«Перенаняли» — смакую я про себя его слово. Оно значит, что, во-первых, другого слова для таких ситуаций у него нет, а во-вторых, его не смущает, что первоначально углекопы-то были как раз наняты кем-то, раз их потом «пере…».
— Ющенко лозунг выкрикнет, — вспоминает миниолигарх, спонсор журналов, издательств и церквей, — и тут же лозунг лазером пишут на стенах домов. Речевку начнут скандировать, а они ее снова лазером. Знаешь, что это значит? Для подключения сознания толпы к измененному состоянию они используют все каналы восприятия: и слух, и зрение, и вообще все!
Мою шутку про ресторанное караоке, которое, выходит, есть страшная сила по изменению сознания, он не понимает. Как вообще можно шутить с такими национально важными вещами? Раньше такой взгляд я видел только у кликуш в метро, рассказывающих о зомбировании через газовые конфорки. Новая русская элита категорически не хочет революций.
— Знаете, что за ними стоят американские баптисты? — открывает мне глаза борода с увесистым крестом: один из официальных голосов патриархии и духовный отец сразу нескольких столичных звезд.
— Проблема в том, что Ющенко — евроатлантист, а Янукович — евразиец, — говорит другой евразиец, кремлевский разоблачитель заговоров и по совместительству придворный философ евразийца Нурсултана Назарбаева. — А ведь у них без нас не было бы вообще никакой нации. Это мы им их нацию создали когда-то.
— Уже начинается! — реагирует обычно спокойный и осанистый политолог. — Смотри, как три газеты и одно радио раздувают локальные выступления льготников до космических масштабов. Всё как в Киеве!
— Может, нужно просто не отнимать у стариков льготы? Может, у локальных выступлений есть смысл? — робко спрашиваю я.
— Есть! — радуется мэтр моей понятливости. — Это пробный шар: получится ли в России такая же муйня — вот в чем смысл! Ну, то есть удастся ли журналистов перепрограммировать так, чтобы они, транслируя сигнал власти, меняли бы его смысл на противоположный?
Кто должен противостоять этой революции? Кто именно не хочет, чтобы она произошла? В смысле какова их легенда, кем себя видят, до каких идей досиделись в своих офисах? Молодые и не очень сторонники имперского стиля больше не стесняются своей идеологии: историей правят влиятельные династии . Завтрашняя Россия это десять тысяч семей. Революцию предотвратит только новая аристократия. На все эти темы новая аристократия сама себе читает убедительные лекции в гранд-отеле «Мариотт».
Мероприятие проводится с размахом. Хотя про десять тысяч семей говорится, конечно, со сцены — чтобы никого случайно не обидеть. В кулуарах уточняют: «Россия — это тысяча семей». А в приватной беседе говорят, что и вообще сотня. В большой моде граф де Местр: именно он сформулировал главный принцип этих семей:
— Господь предупреждает нас никогда не доверять выбор властителей самим массам!
Уважают «королевских молодцов» Шарля Морраса. Ценят Гийома Файя и националиста Ле Пена. На немецкий опыт предпочитают не ссылаться, чтоб не возникло нехороших ассоциаций. Без микрофонов, впрочем, большинство новых аристократов признают: свой смысл в погромах был.
— Нужен опережающий перехватывающий контрреволюционный проект элит, — пишется в манифестах на дорогой бумаге. — Источник культуры нового класса это идеология семей, родов, династий.
— У кого есть опыт? — ломают голову, собираясь за круглыми столами в престижных центрах. — Кто умеет противостоять оранжевым цунами?
Есть, оказалось, такой человек. И зовут его Лукашенко. Белорусский президент единственный, кто не допустил у себя, сколько ни старались — дружно и уважительно кивают все.
— Для начала президент там подчинил себе информационное пространство государства, поменяв руководство всех основных СМИ, — изучают опыт соседей будущие журналисты на специально устроенном семинаре. — Потом распустил зарвавшийся парламент, назначив указом новых депутатов. И главное, лишил оппозицию денег, прикрыв или перехватив весь бизнес, который мог бы поддержать эту самую оппозицию.
В моде уверенность, что за каждым «выдохом» (десятилетием мобилизации и открытости) у нас следует долгий «вдох» (лет пятнадцать-двадцать авторитарности и запирательства). По такой схеме очередной «вдох» обозначен приходом Путина и мы едва переползли за середину нового застоя. Вопрос о том, почему «вдохи–выдохи» в Киеве этому ритму не подчиняются, воспринимается, как вражеская пропаганда. Впрочем, оранжевый призрак и борьба с его аналогами в России как-то уже приелись за четыре года. Говоря по-другому: на изгнание этого больше не выклянчишь денег. Теперь те же деньги выделяют тем же людям, но называется это «на срочное изменение имиджа России», ибо имидж этот после русско-грузинской войны, полониевых следов, газовых отключений и перед Олимпиадой упал во всем мире на опасно низкий уровень.
Новая русская элита стала элитой совсем недавно. И ей совсем не хочется терять свое положение. «Ста русским семьям» хочется, чтобы прекрасное нынешнее состояние длилось вечно. Революции, которая может все поломать, новая русская элита будет сопротивляться изо всех сил.
Советский блок распался в 1988–1991 годах. После этого сомневаться перестали даже советские чиновники православной ориентации: мы стоим на пороге совершенно нового мира. Глобализация неизбежна. Внимательные люди, пытавшиеся беспристрастно (то есть из любопытства, а не за бабки) изучать капитализм, пришли к этому выводу еще сто лет назад. И за эти сто лет прогноз лишь все более и более подтверждался. Сегодня мягкая лексика победителей именует «глобализацией» то, что на жестком языке проигравших называлось «победой империализма».
Глобализация означает, что все мы, вне зависимости от собственной воли, стремительно становимся гражданами одного планетарного государства. Оно управляется и контролируется планетарной олигархией (транснациональными корпорациями) при помощи планетарных СМИ, планетарной полиции, планетарных экономических санкций и т. д. Это не значит, будто прежние государства исчезнут. Просто выше них возникает новый этаж контроля. И если государства не в состоянии этого признать, то происходят события, вроде югославских 1999 года или иракских 2003-го.
Для России глобализация означает место «полупериферии». Это когда тебя не стесняясь эксплуатирует центр, но и ты ещё более жестко эксплуатируешь всякие там «гастарбайтерские» страны, которым повезло ещё меньше. Новая русская элита с радостью занимает место в этой системе. Почему бы и не занять, ведь никакой альтернативы вроде бы нет. Существует несколько антиглобалистских мифов, но все они, к сожалению, лишь мифы.
Например, считается, будто в системной, парламентской политике существуют силы, всерьез заинтересованные в противостоянии глобализации. Однако всякий, имеющий глаза и уши, скажет, что при президенте Зюганове включение России в систему глобализма протекало бы просто чуть медленнее, неповоротливее и драматичнее, чем при президенте Ельцине. При президенте Явлинском, наверное, чуть быстрее. Зато при президенте Путине наше слияние с всемирным капиталистическим государством происходило этак не шатко, не валко, средним темпом. Без ссор с бдительным сообществом, но и без слишком явного национального унижения. В этом и кроется один из секретов электоральной любви к Путину: он представляет собой компромисс между тупым упрямством коммунистов и полной капитуляцией демократов.
